ЗА ПОРОГОМ ПОБЕДЫ/ Тимур Измаилов - крымский татарин - беларуский партизан - антисоветский бандит
Андрей ТИСЕЦКИЙ — СЫЩИК от ИСТОРИИ
«Беларуское историко-детективное агентство»
Логическое продолжение исследования «ПО СЛЕДАМ ДИВЕРСАНТОВ ДАЛЬВИЦА/ или Белые пятна операции „БЕРЕЗИНА“ — Your text to link...</a >[1].
В редакции 11 февраля 2021 года.
Как-то в одном интервью беларуский художник Алесь Марячкин упомянул о неизвестном творческом замысле своего друга, знаменитого беларуского писателя Владимира Короткевича. Со слов живописца, он планировал написать роман про «Последнего бандита Беларуси»[2].
(Пер. с бел. мой — А.Т.)«Слово «бандит» должно быть в скобках, так как это был настоящий беларуский патриот с Гродненнщины. Вместе с национально сознательными хлопцами он был в партизанах, сражался с немцами. Когда немцы убегали, они вышли из леса. А в деревне – колхозы и финагенты. Этот человек и говорит: «Хлопцы, мы рано вышли из леса! Пошли назад». Они еще года с два наводили страх на власть. В конце концов их окружили и побрали. Хлопца сослали в Сибирь до конца жизни, однако во время «оттепели» он оттуда вернулся в Беларусь. Так рассказывал Короткевич, он знал этого человека, даже называл его фамилию. Однако я теперь, к сожалению, помню про этого человека только то, что он работал на деревообрабатывающем комбинате в Гомеле (на самом деле в Борисове – А.Т.)»[3].
Судя по всему, образ главного героя произведения был собирательным. Одним из его прототипов являлся Иван Романчук из-под Несвижа, который вместе с Николаем Демухом задолго до этого стали прообразами главарей «банды Бовбеля и Кулеша» в романе «Черный замок Ольшанский»[4]. Об этих исторических персонажах читайте в моей исследовательской работе:
«ПРЕЗИДЕНТ БЕЛАРУСИ» Иван РОМАНЧУК, он же «ЦЫГАН», он же «ЯСТРЕБ», и «Союз Борьбы за Независимость Беларуси» / Часть I. «Эпопея в Барановичской области 1944-1949» — Your text to link...[5].
Переосмыслив же настоящую судьбу Романчука, далекую от советского официоза, писатель и хотел исправить историческую и свою собственную, авторскую, несправедливость.
Еще одним из прототипов главного героя, задуманного мэтром беларуской литературы романа, мог стать бывший советский партизан Тимур Измаилов.
Но, обо всем по порядку.
Среди самых боевых и результативных партизанских формирований т.н. Минской зоны (1942-1944)[6] был и отряд «Искра» бригады «Разгром», действовавший на пограничье Смолевичского, Червеньского, Березинского и Борисовского районов, и базировавшийся в районе д.Кленник на Смолевичине. Бессменным командиром отряда был Владимир Павлович Дерябин, человек не простой судьбы.
Родился он в 1918 году в Самарской губернии (теперь п.Немчанка Борского района Куйбышевской области РФ). По национальности был эрзя[7]. Воспитывался родной теткой, но в семилетнем возрасте во время поездки в Ташкент потерялся в толпе на вокзале. Мальчика определили в детдом. Бежал оттуда. Скитался по Средней Азии.
Надо было как-то жить.Сначала воровать не решался. Но приятели «Катта-Курган», «Кривой», «Чимчик», давшие ему кличку «Гоп-со смыком», втянули в свою компанию. Научили играть в карты. Сообща обокрали мечеть. Когда продавали ворованное, Володька попался. Удалось сбежать. Потом побывал в Маргелане, Оше.
С дружками пытался перейти границу в Афганистан, где по рассказам, была «не жизнь, а малина». Но их перехватили пограничники. Опять скитался по Узбекистану, пока не понял бессмысленность такой (жиганской) жизни. По своей воле возвратился в детдом. Однако блатная кличка «Гоп-со-смыком» приросла к нему.
Захотел стать паровозным машинистом. Начал учиться. Работая в ташкентском паровозном депо, освоил специальность слесаря, хорошо зарабатывал. Был сыт и прилично одет. Как-то снова встретился с «Катта-Курганом». Услышав, что тот учится на электрика, обрадовался.
Паровоз знал будто свои пять пальцев, уверенно его водил. Будучи призван в 1939 году в Красную Армию, избрал специальность оружейного мастера. Хорошо освоил новое для себя дело. Изучил многие виды оружия. Назубок знал материальную часть самозарядной винтовки СВТ, автомата ППД, ручного пулемета Дегтярева, станкового «максима».
Война застала сержанта Дерябина под Вильно. Отступая, под Красным в районе Молодечно получил ранение[8]. Осел в Березинском районе, где, пережив зиму в качестве т.н. приписника, 20 апреля 1941 года организовал партизанский отряд, который сразу назвали «Моряк», а потом переименовали в «Искру». В октябре 1942 года он вошел в бригаду «Разгром»[9].
Знаменательно то, что весной 1942 года Дерябин вместе с еще двумя организаторами партизанских отрядов на территории Березинского района, Василием Бережным и Николаем Дербаном, мог оказаться на стороне независимого от коммунистической Москвы партизанского движения, инициаторами создания которого выступали березинские подпольщики, присланные из Минска от т.н. «третьей силы» БНП (Беларуская Независимая Партия) и Громады[10].
В отряд Дерябина влилось много окруженцев – приписников, выходцев из Средней Азии (да и Северного Кавказа), души не чаявших в своем командире, который мог свободно разъясняться с ними на их языках.
В народе его звали просто Володькой, Володькой – командиром. А отряд – Володькиным. И это был действительно народный партизан, которого любили и уважали местные беларуские жители за простоту, чистоплотность в отношении с мирными сельчанами, действенную их защиту от оккупантов и большую отвагу. Показательно было, например, и то, что в зимнее время года его командиры и охрана ходили в основном в полушубках, а он сам в простой солдатской шинели.
А вот отношение с вышестоящими командованием и партийными функционерами были довольно натянутыми. Подчинялся он им слабо. Например, ему ничего не стоило на свой страх и риск, без всяких соизволений и согласований свыше, своими же силами провернуть крупную боевую операцию, например взять сильный немецкий гарнизон, поставив руководство бригады в известность только после ее удачного завершения. Да и свою будущую жену, Нину Потапенко (Потапенок), дочь последнего предвоенного председателя Смолевичского райисполкома, Дерябин фактически выкрал в спецгруппе ГРУ Красной Армии майора Гниденко, где она числилась разведчицей. За это его хотели даже расстрелять.
Со стороны же партизанских командиров имела место банальная зависть и ревность к его боевым успехам и популярности среди простых партизан и местного населения. В последствии в разговорах с сыном Владимиром, 1944 г.р., он упоминал, что руководство бригады запороло штук пять наградных на ордена в отношении него. Не получил он и Звезду Героя, хотя и представлялся.
Фото: В.П.Дерябин
После освобождения навсегда связал свою жизнь с Беларусью, ставшей для него родной. Работал на различных третьеразрядных хозяйственных должностях. Не в последнюю очередь карьера не задалась и потому, что будучи направлен по партийной линии на учебу в Минскую высшую партийную школу (ВПШ) при ЦК КПБ, кинул ее, так и не доучившись. Для партийной работы оказался слишком честен, прямолинеен и независим.
Умер партизан в 2000 году, последним из всех командиров отрядов и самой бригады «Разгром».
Адъютантом Владимира Дерябина был Тимур Измаилов, про которого нет ни слова в его значительно отредактированных машинописных воспоминаниях «Партизанская Искра».
На фото умышленно не указан Т.Измаилов. На самом деле это он сидит 3-й слева, а 4-й — В.Дерябин.
Архивная справка
В документах архивного фонда «Белорусский штаб партизанского движения» имеются сведения о том, что Измаилов (Измайлов) Тимур, 1919 года рождения, татарин, кандидат ВКП(б), образование среднее, с 10 (12) июня 1942 года по июль 1944 года числился партизаном отряда «Искра» бригады «Разгром» Минской области в должностях: рядового, командира взвода, адъютанта командира отряда. Адрес его семьи указан: Крымская АССР, Карасубазарский район, г. Карасубазар (так в тексте документа, с 1944 г. — Белогорск).
За участие в партизанском движении награжден медалью «Партизану Отечественной войны» первой степени (Приказ начальника БШПД № 196/Н от 12.07.1944 г.), орденом «Красного знамени» (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 30.12.1948г.)[11].
Скан наградного листа на медаль „Партизану Отечественной войны“ I ст.[12].
Согласно архивного листка учета партизанских кадров, Тиму Измаилов в 1937 году закончил сельхозтехникум, в 1939 году Джанкойским РВК был призван в ряды РККА, в 1940-м закончил полковую школу и летом 1941 года в районе Могилева попал в плен, в котором находился с 26.7.1941г. по 20.8.1941г. в лагере военнопленных в г.Борисове. Бежал, или был выкуплен у оккупантов за сало и яйца сердобольными беларускими женщинами. По июнь 1942 года был приписником в д.Микуличи Березинского района. С июня 1942 по 17 июля 1944 г. являлся адъютантом командира партизанского отряда „Искра“ Владимира Дерябина[13].
В беседах с женой В.П.Дерябина, Ниной Павловной Потапенко, и его сыном, Владимиром Владимировичем Дерябиным (2015-2016 гг.) они мне поведали следующую историю.
Тимур Измаилов так же, как и В.П.Дерябин в начале советско – германской войны 1941-1945 гг. был сержантом срочной службы Красной Армии. В отряде его звали по простому — Тимкой. Был он храбрым воином — диверсантом, и лично предан своему командиру Володьке Дерябину.
И вот настал час изгнания гитлеровских оккупантов с беларуской земли. Тут вроде радоваться бы надо. Но не тут то было! Пришло известие о депортации крымских татар. По оценкам активистов крымскотатарского движения, собиравших в 1960-е годы сведения о погибших — только за три первых года (1944-1947) их умерло до 46%[14].
То есть пока Тимур Измаилов храбро сражался с гитлеровскими оккупантами, их братья по разуму из совка депортировали его родных и близких, вышвырнув их с родной земли на верную смерть в казахские степи. Что в этой ситуации оставалось делать бывшему партизану — вопрос риторический.
Некоторое время сразу после освобождения чета Дерябиных находилась в Слуцке, куда отец Нины Потапенко был назначен на должность начальника леспромхоза. С ее слов, к ним тогда как-то приходил Тимка-Тимур и о чем-то секретничал с ее Володькой.
Ремарка
Из воспоминаний земляка Тимура Измаилова, Садрединова Решата Зевадиновича, 1922 г.р., уроженца г. Карасу-Базар, офицера ВС СССР запаса, ветерана советско-германской войны (записано и литературно обработано Ю.Трифановым):
Фото: Садрединов Р.З. (справа) с офицером 1-го Чехословацкого армейского корпуса Людвига Свободы
»… После капитуляции немецких войск в Чехословакии нас перебросили в Австрию. И вот, когда наша часть была уже в Вене, я командиру полка говорю:
— Слушай, война закончилась, дай мне отпуск, я поеду на родину, выясню, а то говорят, что всех моих выслали.
— Хорошо.
Дает мне увольнение, литером я приезжаю в Симферополь. Смотрю, никого нет из наших, татар. Останавливаю прохожего на вокзале, я в форме, в орденах, медалях, с собой наградной пистолет ТТ, и спрашиваю его:
— Слушай, а где мирное население?
Он ничего не отвечает, я настолько разозлился, пошел в здание НКВД, куда меня за газету возили (до войны — А.Т.). Там сидит лейтенант, я на него накинулся:
— Что такое? Как? Почему?
Он мне в ответ начинает что-то юлить, туда-сюда, я выхватываю пистолет, думаю, застрелю его, сволочь.
Вдруг мне дали команду:
— Кругом! Выйти из кабинета!
Я на автомате выполняю, выхожу. Сзади ко мне подходит какой-то человек, до сих пор не знаю, кто, но не русский, и тихо говорит:
— Такие как вы, офицеры-крымские татары приезжали два месяца назад, требовали объяснить, почему их семьи выслали. А их, человек 200-250, посадили на автобусы, вывезли под Карасубазар и расстреляли под Белой скалой. У вас есть 24 часа на то, чтобы покинуть Крым».
До сих пор не знаю, кто был этот человек. Я из Акъмесджит (Симферополь)поехал сразу в Москву и стал выяснять уже там, где находится моя семья»[15].
И вот где-то в это же самое время начинается заключительный этап биографии бывшего лихого беларуского партизана крымского татарина Тимура Измаилова.
Скан плаката 1950-го года. Вот таким образом, обезлюдевший после депортации татар, Крым стал «исконно русской землей».
В собственном рукописном Списке личного состава отряда В.П.Дерябин в отношении своего адъютанта в разделе «Адрес семьи или родственников» сделал запись «погиб на фронте». Т.е. скорее всего он мог быть действительно направлен в Красную Армию, но дезертировать из ее рядов и стать нелегалом в том же регионе, где ранее воевал с гитлеровскими оккупантами. Или же он снова идет в лес под угрозой ареста, или даже случайно выжив после расстрела сотрудниками НКВД о котором шла речь в вышеприведенных воспоминаниях Решата Садрединова.
Причем действует не один, а становится во главе небольшого отряда таких же как и он сам «предателей родины» в кавычках.
Известно об этом очень немного, так как по понятным причинам в СССР такие дела афишировать было не принято.
Согласно официальной историографии: «Разоблачение скотокрадов было одной из многочисленных обязанностей работников милиции. На первый взгляд кажется, что такое преступление, как скотокрадство, нетрудно раскрыть. Однако на самом деле это далеко не так. Дело в том, что преступники нередко объединялись в воровские группы, были вооружены и очень хитро маскировались. Так в в Смолевичском районе Минской области действовала группа скотокрадов из 22 человек. Разоблачил эту воровскую шайку (как будто сам начальник областного управления уголовного розыска (1945-1948)) Михаил Михайлович Соловьев, который пришел на службу в милицию еще в 1922 году»[16].
Фото: М.М.Соловьев. Первые послевоенные годы.
Там же есть и следующее сравнение:
«В Минской области была уничтожена воровско-грабительская шайка «Черная Кошка», кровавый след которой пролегал по территории не только Минской, но и Барановичской области. Подобные воровско-грабительские банды были ликвидированы сотрудниками милиции в Смолевичском (выделено мною — А.Т.), Борисовском, Светиловичском и Климовичском районах»[17].
Ремарка
Что касается скотокрадства, то хотелось бы обратить внимание читателя на то обстоятельство, что сразу же после изгнания Красной Армией гитлеровских войск из восточной части Беларуси, тут началось восстановление колхозов с насильственным обобществлением немногочисленного остававшегося в личных подворьях скота. Поэтому в собственности ново-старых колхозников как такового скота практически и не было. За редким исключением, конечно. В основном скот, а также лошадей в то время гнали в Советский Союз пешим ходом стадами из оккупированной Германии. И эта животина также, опять же за редким исключением, попадала в колхозные хлева и конюшни. А колхозное, т.е. государственное, добро всегда находилось на особом контроле у руководства страны Советов. Так что, речь в милицейских источниках историографии видимо идет именно (или все больше) о нем.
К слову же, по репарациям в Беларусь после войны нагнали из Германии много коней-тяжеловозов (в том числе французской масти Першерон), которые по своим габаритам были как добрый трактор. Кони эти почему то у нас не прижились, и даже местных старых фотографий с ними теперь днем с огнем не сыщешь. Однако где-нигде в беларуских деревнях еще можно найти подковы, которые раза в два больше обычных.
Добывалась же эта живность новыми-старыми партизанами в том числе и таким способом:
Из воспоминаний ветерана милиции Докшицкого отдела Департамента охраны МВД РБ Викентия Борисовича Садовского, 1935 (факт.1933) г.р., урож.бывшего Бегомльского, а в настоящее время Докшицкого района (Записано мною 21 августа 2017г.):
«Где-то после войны в 1945/1946 гг. по району пастухи гнали из Германии большое стадо коров, быков, лошадей, забранных в счет репарации. И вот, когда они проходили возле т.н. в народе Сырной горы возле д.Тростяницы, группа «лесных братьев» подняла стрельбу, отчего стадо разбежалось в стороны...»
Аб особенностях возобновления деятельности колхозов в рассматриваемом регине можно узнать из мемуаров Протько Сергея Супроновича, 1923 г.р., урож. д.Драчково Смолевичского района. В оккупацию: связной начальника особого отдела партизанского отряда «Знамя» бригады «Разгром» Горецкого Бронислава Викентьевича, самааховец гарнизона Спиртзавод Ляды, партизан отряда «им. С.М.Кирова» 1-й Минской п/б, потом отряда «Разгром» одноименной бригады.
Будучи забракован военно-медицинской комиссией для призыва в ряды действующей Красной Армии по причине инвалидности (ослеп на правый глаз в результате взрыва гранаты) он непродолжительное время (до поступления в БГУ на факультет журналистики) был директором колхоза в Драчковичах. Предоставим ему слово (пер. с бел.мовы мой — А.Т.):
«… Из кабинета председателя райисполкома – в седло и прямиком в Драчково, восстанавливать колхозы… Вспоминаю те дни с жалостью и болью. Жалко было людей и болезненно – что кругом творилось! Уже назавтра днем созвал собрание. На бывшем бригадном дворе собралось десятка два женщин, детей и несколько старых женщин, которых не забрали в армию. Президиум не собирали. Я коротко сообщил:
— Вчера был в райисполкоме. Мне поручено восстановить в Драчково колхоз. Голосовать кто «за», кто «против» не будем. Все, что осталось от бывшего колхоза – кони, колеса, упряжь и другой инвентарь, завтра принести и привезти сюда.
— Где де те плуги, где ж те колеса?!!! – запричитала Максимова Ксения, что стояла впереди череды баб.
— Какой же это будет колхоз, когда нет ни коней, ни коров, ни свиней. Даже последнюю курицу партизаны забрали, — заговорил старый Евмен. Он вышел вперед, чтобы сказать еще что-то, однако я перебил его:
— Про коров и курей поговорим позже; кто их забирал, кто их съел – разберемся (В Драчково много кто, боясь немцев и партизан, резал коров, забивал свиней, другую скотину и употреблял их).
Женщины, так активно заговорив сначала, притихли. Только Федор, вечный пастух, негромко, однако так, чтобы все слышали, пробубнил:
— Сам забрал, сам съел наших коров и свиней, а теперь «разберемся». Супостат…
Несколько женщин попробовали поддержать Федора, однако я закрыл собрание:
— Завтра тут должно находится все привезенное и принесенное, как договорились. Председателем колхоза будет Алена Малиновская (довоенная колхозная активистка).
Люди молча расходились с бригадного двора. Я представлял, что творится в душе каждого, какая боль в их сердцах.
Еще с неделю продолжалось восстановление колхоза в Драчково. Утром люди привозили и приносили на бригадный двор обобщенное, а ночью все забирали домой. Пока не пригрозил, что вызову милицию. Тогда с милицией не шутили…
Через три или четыре дня такое же собрание созвал в деревне Калита, что за Петровичами. Люди собрались в самой большое хате деревни. На собрание приехал сам первый секретарь райкома партии Марченко. Он выступил с небольшим докладом, рассказал о положении на фронте, что вот-вот взойдет солнце победы и призывал всех ударно работать на эту победу.
— работать вместе, объединившись в колхоз. Только в коллективе куется победа! – высокопарно закончил доклад секретарь. Никто толком не знал, на какую победу они должны трудится в колхозе – на победу над фашистами, или на победу колхозного строя, однако все дружно заплескали в ладони.
Сначала все шло так, как и должно быть. Выступили мужчина в годах и моложавая, в цветочном платье женщина, наверное, учительница.
— Колхоз был и колхоз останется! – высоким голосом, чтобы слышали на улице, завершила свое выступление учительница. – Никуда мы от него не денемся. Тут и говорить нечего.
Секретарь явно был доволен. Он даже потрепал меня по плечу: молодец! И тут к столу протиснулась маленькая, со сморщенным лицом старуха. Правой рукой подхватила подол сивой (когда-то черной) юбки и, крутнувшись задом к столу, оголила его.
— Вто вам колхоз! Все что было у людей забрали, а теперь снова в колхоз гоните? Где наши коники, где наши коровки, где наши курочки?! – на всю хату заголосила она.
Какое-то время в хате было тихо, даже слышно, как кто-то сопел носом, а потом аж стекла задрожали, грянул рогот… Сколько бы еще с засученной юбкой стояла раком старуха, если бы однорукий мужчина, что сидел в президиуме, не вскочил из-за стола и не оттолкнул ее в группу женщин.
А хата долго еще колыхалась от рогота.
Собрание закончилось быстро. Секретарь райкома понуро сел в свой виды фронтовой «газик» и, не попрощавшись, рванул из деревни.
… Ехал домой, а в глазах все стояло смущенное, растерянное лицо секретаря. На что он обиделся? На старуху, которая сказала правду? Она не побоялась, т.к. терять ей уже не было чего. Другие же говорили то, что хотелось районному начальнику. Неужели такой мудрый и битый жизнью человек верил их панегирикам колхозному строю? Сужу по Драчково – до войны люди ничего не имели с колхоза. Одни палочки в замызганной тетради бригадира, отметку, что ходил на работу – возил навоз, косил сено или перебирал бульбу. А что давали на эти палочки-трудодни? В лучшем случае 100-200 грамм зерна и кило-два бульбы. Скотина мерла от бескормицы. Под весну коней держали на веревках, протянутых под пузом, чтобы не повалились. Колхозникам на все это было наплевать – пропадает же не свое, ничье.
И как терпел человек! За то, что имел в хозяйстве корову, свинью, овечку, нужно было платить большой налог. Дошло до того, что люди вырубали сады, корчевали плодовые деревья и кусты, травили пчел – налог забирал больше, чем давали сады и пасеки. Нахлынула война и снова разбой – то немцев, то партизан А теперь отдай в колхоз тот же плуг или борону, которые не понадобились грабителям. В войну, особенно вначале, люди почувствовали себя свободными. Выращивали зерно, бульбу, скотину – столько, сколько хватало силы. Оккупанты также обкладывали их налогом. Однако кто его платил? Немцем говорили, что все забрали партизаны, а партизанам, что немцы. Так и жили. И выжили даже в такую страшную войну. Более того, минуло всего два или три месяца, а много у кого на подворьях появились кони (подобрали кинутых немцами), коровы, захрюкали свиньи. А теперь отдай черту лысому нажитое с такой жертвенной тяжкостью добро. Привыкшие к покорности люди молчали. А эта старуха сказала, по правде, красноречиво показала…
Такие мрачные мысли день за днем роились в голове, а сам дела обратное, то, что приказывают. А приказано было:
«Уполномоченному Петровичского С/совета
Тов.Протько
Смолевичский Райисполком предлагает с получением сего не медленно принять к-з НОВОЕ ЖЫТТЕ Драчковского с/с Тов. Токарева прислать в распоряжение Раисполкома.
Председатель РИКА подпись (МИХАЙЛОВ)
28.VII.1944 г.»
… Председателем колхоза пробыл недолго. Однако кое-что сделать успел. Помогла дружба с председателем сельсовета Семеном Юрочко. Все имущество, которое принадлежало семьям бывших полицейских из гарнизонов Спиртзавод Ляды, Смиловичи, я объявил собственностью колхоза. Юрочко меня поддержал. Благодаря этому выполнил заготовку государству зерна и бульбы. Создалась маленькая ферма свиней: в хлевах стояло больше десяти коней, несколько коров, овечек. И люди, кажется, были довольны молодым председателем…[18].
… Жатва началась через несколько дней. До меня дошли слухи, что у в Смиловичах, у бывшего старосты, спрятана конная жатка. Поехали с Юрочко и привезли в колхоз. Теперь за день сжинали по несколько полос жита, ячменя, овса бывших полицейских. Пока местная власть спохватилась, мы «закончили жатву» в Гудавичах, Снежках, Лядах. Добрались даже до Корзунов. По разнорядке колхозу «Новая Жизнь» надлежало сдать 10 тонн зерна. Мы сдали 11 тонн и 20 тонн бульбы. Это было немало для такого небольшого хозяйства, как наше...»[19]
Тем не менее «умирать» на колхозных полях с голоду крестьяне не хотели, да и не имели такой завидной возможности, т.к. в первые послевоенные годы доводимые сверху разнарядки были далеки от реального положения дел в самих колхозных хозяйствах, ввиду полной разрухи и отсутсnвия всего самого необходимого (семенной материал, необходимая рабсила, инвентарь и др). Например, согласно официальной статистики, с 1 января 1948 года по Минской области не выработало установленного минимума трудодней 18,8 процентов трудоспособных колхозников, по Гомельской – 14,5, Бобруйской – 14,3. В Смолевичском районе не выработали минимума трудодней 32 процента колхозников (выделено мною — А.Т.), в Березинском – 23,4, Глусском – 24,5. В отдельных колхозах этих районов процент колхозников, не выработавших минимуму трудодней, достигал 40 и более процентов[20].
Но вернемся собственно к истории главного героя моего исследования.
Со слов Владимира Владимировича Дерябина вместе с Тимуром Измаиловым сидели в партизанском лесу как бывшие партизаны, так и бывшие полицейские (возможно из тех, что пришли в партизаны из полиции). Вероятно, среди них были и бывшие члены ягдкоманды Забашевского гарнизона, оставшиеся после ухода немцев для развертывания повстанческого движения в тылу Красной Армии. А сам отряд мог проходить по линии подпольной антисоветской организации «Черный Кот». Такой вывод можно сделать, анализируя материалы моих предыдущих исследовательских работ:
— «Ягдкоманды против советских партизан на Борисовщине (1942-1944)»[21] — Your text to link... и
— «По следам диверсантов «Дальвица», или Белые пятна операции «Березина»»[22] — Your text to link....
Надо думать, ждали войны СССР с Америкой, а выживали, как и в годы германской оккупации за счет местного населения и экспроприаций у государства. А вот об убийствах со стороны партизан, или разбойников (кому уж как предпочтительней в терминологии :-) ), в том числе местных госслужащих и партийных работниках мне ничего не известно.
Имели ли новые-старые партизаны определенную поддержку среди части населения региона? Судя по всему имели, несмотря на то, что народ устал от войны, республика лежала в руинах, а подавляющая часть мужчин призывного возраста, вплоть до 17 лет, была призвана в ряды Советской Армии, где бывшие фронтовики и партизаны служили еще по нескольку лет (до 6-7, в зависимости от возраста) и после окончания Второй Мировой войны.
В беседе, состоявшейся 07.05.2014г. с жителем г.Жодино Небышинцем Николаем Александровичем, 1942г.р., последний поведал мне следующее:
«В детстве в родительском доме в д.Упиревичи Пересадского сельсовета Борисовского района у отца, Небышинца Алексея Петровича, бывшего командира агентурной разведки п/б «Разгром» Минско-Червеньской партизанской зоны (на самом деле агентурного разведчика, а потом бойца-партизана этой бригады[23])по праздникам собирались бывшие партизаны бригады и фронтовики, среди которых были и инвалиды. Выпив, костерили советскую власть и лично Юзика, как они называли Сталина за всю грабительскую политику первых послевоенных лет и тот факт, что подпитываемые в годы войны коммунистами надежды на то, что после войны не будет колхозов, оказались пшиком. Опять же какие-то льготы появились у них только через несколько десятилетий, когда большая часть из них уже поумирала.
Люди на селе пуще чем кого боялись финагентов, от которых прятали скотину, свиней, чтобы не отобрали и не обложили их налогом. Мне самому тогда еще малому ребенку, мать, завидев издалека финагента, командовала гнать и прятать в лесу поросят. Финагенты же были сытые, красномордые бугаи, любившие выпить на халяву и залезть в постель к деревенским вдовам. Ненавидели их как отпетых полицаев.
Смутно помню, как слышал от старших о том, что какие-то партизаны в районе п.Зеленый Бор и Тарасики, т.е. на границе с бывшей партизанской зоной, уже после войны увели у хозяев корову, обув ее в лапти, чтобы их по следам не нашли.
Рассказывал как-то батька, как он с другими партизанами-разгромовцами заглянул как то в годы оккупации на одну деревенскую свадьбу. А там и незнакомые полицаи выпивали. Однако стрелять друг в друга не стали, и батька со своими хлопцами тоже «добре выпили за „маладзенау“. И вообще он рассказывал, что один отец, имея двух сыновей, одного мог отправить в партизаны, а другого в полицию, чтобы они друг-другу помогали, и ему, при любой власти спокойней было. И вообще, в целом, взаимоотношения партизан с полицаями были сложными. Где воевали, а где и помогали друг-другу. А как иначе?! У местных тут кругом было куда ни кинь — то кум, то сват, то брат».
От старожилов д.Забашевичи Борисовского района (до недавнего времени центр сельсовета), что находится на пограничье Борисовского с Березинским, Червеньским и Смолевичским районами, в 2010 году приходилось мне слышать, что в 1946 году т.н.Горелом Лесу, между дд. Слободка, Красное и Заручье находилась какая-то банда. Надо думать, что это были люди Тимура Измаилова.
Как писал в свое время в одном из своих очерков, посвященных одному из первых послевоенных начальников смолевичской милиции историограф Смолевичского РОВД подполковник милиции в отставке А.С.Громыко (пер. с бел. мой – А.Т.):
«В августе 1945 года бюро ЦК КПБ утверждает В.С.Грибова на должность начальника Смолевичского РО НКВД Настало мирное время, однако недобитая группа наемников фашистов продолжала делать свое черное дело, засев в непроходимых болотах и лесных массивах в районе населенных пунктов Потичево – Заболотье – Гребенка. Бандиты грабили крестьян, отбирали продукты питания, угоняли скотину».
«Оперативная группа под командованием Грибова застала банду в лесном урочище вблизи д.Стриево. Во время перестрелки семеро человек из числа противника было арестовано. Однако главаря среди них не оказалось. Началась проческа местности и тех населенных пунктов, где фашистский прихвостень мог залечь в какую-нибудь нору. В деревне Забродье оглядели один дом, второй. Грибов подошел к третьему. И тут из окна выстрел – прямо в упор. Пуля попала в голень левой ноги.
В справке, подшитой в его личном деле, значится: «… под руководством начальника РО НКВД В.С.Грибова в 1945-1946 гг. на территории района было выявлено 18 изменников Родины»[24].
Фото: первые после освобождения района от гитлеровских оккупантов сотрудники Смолевичского РО НКГБ. Стоит слева — Борисов Петр Тихонович (будущий начальник Логойского РОВД), сидит начальник РО НКГБ — Игнатьев Алексей Евстигнеевич (будущий начальник ОУР УВД Гродненского облисполкома. Стоит справа — Мосевнин Кузьма Федорович, в последствии — оперуполномоченный ОББ НКВД по Борисовскому району Минской области
Для выявления антисоветских партизан использовались бывшие советские партизаны, в том числе из тех, кого определили на работу в милицию, хотя следует отметить, что большинство из них отнюдь не горело большим желанием ловить своих бывших товарищей по оружию и занималось этим, что называется, „спустя рукава“.
Но были среди партизан и исключения.
Так, согласно записей из Личного листка по учету кадров бывшего командира партизанской бригады им.Н.Щорса Николая Леонтьевича Дербана, которая в годы гитлеровской оккупации действовала по соседству с бригадой «Разгром», в августе 1947 года он был переведен с должности председателя Сопоцкинского райисполкома на должность инспектора охраны леса в м.Смолевичи, где проработал по апрель 1948 года.
Фото: Н.Л.Дербан в центре. Первые послевоенные годы.
Причем только в 1948 году у него было изъято табельное оружие: 28 января милицией пистолет ТТ за №УЛ 827; 10 апреля 1948 года пистолет системы «Маузер» за №828379 лично начальником Смолевичского РО МГБ майором А.Игнатьевым.
Надо думать, что бывший комбриг был направлен на нижестоящую должность в места, где раньше партизанил, совсем неспроста. И свой весомый вклад в ликвидацию местных антисоветчиков он внес. После чего был снова повышен в должности и направлен на место начальника Лесхоза в другой бывший партизанский район — Бегомльский, где по 1951 год также отмечались случаи вооруженного бандитизма со стороны бывших партизан[25]. Там в годы гитлеровской оккупации некоторое время в 1942 г. базировался его отряд «Большевик», командиром которого Дербан Н.Л. и был до образования бригады «им.Щорса».
И следует отметить, что веские причины недолюбливать разгромовцев у Николая Леонтьевича были.
Ремарка
Из черновика письма Н.Л.Дербана главному редактору БелСЭ Петру Бровке:
«Просматривая материалы вып.3, помещенные в макете к изданию 8-го тома (БелСЭ) по партизанской бригаде им.Щорса, которую я формировал и был командиром, со своей стороны считаю…
… По отряду „Коммунист“, которым командовал Деруго В.К. в рубрике: «з лiстапада да снежня 1942 г. уваходзiу партызанскую брыгаду «Разгром»», следует опустить этот абзац.
Деруго действовал самостоятельно, от вхождения в состав бригады «Разгром» в период ее формирования отказался и передислоцировался в зону действия бригады им.Щорса. Секретарь подпольного (Минского) обкома КПБ т.Сацункевич под силой оружия хотел подчинить отряд, но не вышло. Такая же попытка у Сацункевича была подчинить и отряд «Победа» — тоже не вышло…».
Конфликты между щорсовцами и разгромовцами имели место и позже. Так, следует пояснить, что к 1943 году все населенные пункты партизанской зоны были уже поделены между местными бригадами и отрядами на территории оперативных действий и источники поставки продовольствия. Как правило, были определены и объемы единиц тех, или иных наименований продуктов питания с каждого подворья и населенного пункта, а также графики, по которым крестьяне должны были снабжать ими бойцов этих партизанских формирований. Однако споров и конфликтов при этом было много, а партизаны разных отрядов и бригад часто совершали «наезды» на „чужие“ деревни с целью грабежей.
При этом могли выдавать себя и за полицаев (а полицаи, в этих же целях, за партизан). В результате было много боестолкновений и взаимных жалоб командиров партизанских формирований в подпольные партийные органы и Белорусский штаб партизанского движения.
В Национальном архиве РБ, знакомясь с фондами партизанских бригад Минской зоны, я читал целое дело с разбирательством таких жалоб от п/бригады «За Советскую Белоруссию» в адрес партизан бригады «им.Щорса».
Читал я и аналогичные жалобы щорсовцев, в том числе в адрес партизан п/б «Разгром».
Напрашивается логичная мысль о том, что бывший комбриг Н.Дербан и был привлечен компетентными органами к „охоте“ на бывших разгромовцев именно по причине его личной корпоративной неприязни к ним.
Интересно, что после указанных послевоенных событий, работавший с 1944 года на административном участке в Верхменьском и Кленницком сельсоветах Смолевичского района (т.е. там, где оперировали хлопцы Измаилова) участковый уполномоченный Иосиф Иванович Синюкович, бывший же связной и разведчик п/б «Разгром», в 1948 году увольняется из органов милиции «по семейным обстоятельствам»[26].
Фото: Синюкович И.И. в последние годы жизни.
В том же 1947 году, когда была ликвидирована „банда Измаилова“, был направлен в соседний Логойский район на повышение, на должность заместителя начальника РО НКВД по милиции, Николай Иванович Яцкевич, сотрудник уголовного розыска Смолевичского райотдела милиции, бывший же командир п/о „им.Ворошилова“ соседней тогда с бригадой „Разгром“ п/б „Смерть фашизму“[27]. Напрашивается вывод, что повышение это стало результатом личного вклада в успешное проведение операции по ликвидации „банды конокрадов“.
Фото: Яцкевич Н.И. 1950-е гг.
В 1949 г. при невыясненных обстоятельствах погиб на охоте Владимир Куприянов, брат героя Советского Союза Петра Куприянова. То ли «самострел», то ли несчастный случай. Однако не исключена и возможность убийства: никто не знает, какие тайны мог унести в могилу бывший партизан бригады «Разгром», попавший в плен к оккупантам и прошедший через немецкие, а потом советские концлагеря. И не схлопотал ли он пулю за то, что, как и „щорсовец“ Н.Дербан, мог быть причастен к ликвидации отряда своих бывших братьев по оружию?!
Фото: Петр Иванович Куприянов
Фото (довоенное): Владимир Иванович Куприянов с сестрой и матерью
На эту мысль наводит и еще один факт. Так, 6 июля того же 1949 года возле д.Высокое (урочище Высокий лес) Жажелковского сельского совета от рук каких-то „бывших полицаев“ погиб бывший же связной отряда «Разгром» одноименной партизанской бригады Виктор Лукьянович Першай, уроженец д.Туры Курганского сельсовета (недалеко от Кленника), который, как и В.Куприянов, летом 1943 г. был арестован, после допросов отправлен в концлагерь в Германию, а в 1946 году вернулся домой и работал мастером, техником[28]. Напрашивается очевидный вопрос, а не связаны ли эти две смерти? И не через них ли, бывших связных — разгромовцев была организована последняя встреча Владимира Дерябина и Тимура Измаилова, на месте которой последнего уже ждала засада сотрудников НКВД, и о чем пойдет речь ниже?
В этой связи, характерно то, что предвоенный начальник паспортного стола Смолевичского РОВД, а в годы оккупации начальник особого отдела п/б «Разгром» Григорий Иосифович Белявский, между прочим один из самых боевых и заслуженных партизан бригады, после освобождения обратно на работу в милицию не пошел. Как будто по состоянию здоровья[29], но не исключено, что и по совершенно другим соображениям.
История же трагического финала Тимура Измаилова в изложении Владимира Владимировича Дерябина, известная ему со слов отца, отличается от той, которая описана в очерке Александра Семеновича Громыко. Предоставим ему, В.В.Дерябину, слово:
«Семья после войны какое-то время жила в Смолевичах. Батька работал на должности директора маслозавода».
«И вот как-то приходят к нему из милиции и говорят, чтобы помог им в ликвидации „Тимкиной“ банды. Отец сразу отказался. Но его стали припирать к стенке и через некоторое время он все же согласился помочь, но только с условием, что его товарищу гарантируют сохранить жизнь. Такую гарантию ему (без зазрения совести)конечно же дали. После этого батька через бывших связных вызвал своего бывшего же адъютанта на встречу в определенное время куда-то на хорошо известную им обоим опушку леса. А накануне указанного времени там была организована засада. И вот отец подходит к лесу, а оттуда к нему навстречу выходит Тимур Измаилов. Но в это время кто-то из милиции (или солдат) бряцнул затвором, или еще как-то выдал свое присутствие. Тимка это услышал и все сразу понял. Он махнул батьке рукой и крикнул: «Прощай, Володька!», после чего кинулся в лес. Там его взяли в кольцо, предложили сдаться, но он отчаянно до конца отстреливался, пока не был убит. Или же сам пустил себе последнюю пулю в голову!». Про судьбу остальных его товарищей мне ничего не известно.
Батька, когда вспоминал эту историю, всегда горько плакал, жалея своего верного друга, в смерти которого он винил себя».
Плакал, рассказывая эту историю автору этих строк, и его сын.
И, как видно из приведенных выше архивных сведений, когда сын крымско-татарского народа Тимур Измаилов был уже ликвидирован как антисоветский бандит, вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении по старым наградным листам бывших партизан, в том числе и его — орденом боевого «Красного Знамени».
История с рованичскими ястребками
Отголоски смолевичских событий нашли отражение в 1947 году в соседнем с Курганским Рованичском сельсовете Червеньского района.
Из рассказа Казимира Ксаверьевича Астровского, 1928 г.р., урож. д.Гайдукова Слободка Червеньского района, правнука прототипа пушкинского разбойника Владимира Дубровского – Павла Астровского, с 23 августа 1942 по июль 1944 года несовершеннолетнего партизана – пулеметчика 755 отряда 12 кавалерийской бригады им.Сталина прославленного комбрига Героя Советского Союза Владимира Андреевича Тихомирова (записано в сентябре 2014 года):
Фото: предвоенные годы.
Фото: Астровский К.К. 1985г.
«После освобождения, я получил партизанскую медаль, боевую характеристику и возвратился домой в д.Ганутову Слободку. При расформировании нам было так. Желающие, пожалуйста, в действующую армию. Кто студенты недоучился – учиться, остальным на работу. А я ни в одну категорию не попал, было мне всего 16 лет, следовательно, иди, куда хочешь. Два года дома не был, маму надо оповестить, что жив здоров. А пришел домой – мама в плугу ходит. Ну, куда мне? Самому надо в хомут впрягаться и лопату в руки брать. И так маме досталось. Отца ведь как забрали НКВДшники в 1937-м, так он уже и не вернулся. Стал работать в колхозе.
А через некоторое время после окончания войны к нам в колхоз приехал начальник Червеньской милиции Нарубин (Григорий Васильевич), собрал в помещении сельсовета нас, трех бывших партизан, единственных совершеннолетних молодых хлопцев в колхозе (меня, Анисевича Антона, 1925г.р. и Петю (фамилию запамятовал), 1927 г.р., бывших «разгромовцев»), и говорит: «Хлопцы, тут в округе бывшие полицаи бродят, так записываю вас в истребительный батальон. Ястребками, значит, будете. Организуете патрулирование по Ровничам в ночное время». После этого Нарубин предложил поехать в райцентр и получить винтовки. На это мы ему заявили, что в нашем партизанском краю мы этого добра сами себе найдем. А между собой решили сделать обрезы. А то будешь идти по деревне, а бандит тебя издалека увидит, да откуда-нибудь из-за угла и застрелит, ненароком. А обрез спрятал на поясе и иди себе. Увидит тот бандит тебя издалека, да и не догадается, что ты при оружии. А ты его при встрече, или застрелишь, или в плен возьмешь. В общем так и сделали.
Фото: красноармеец Ксаверий Ксаверьевич Астровский, отец Казимира, во время Гражданской войны и войны РСФСР с Польской Республикой. Стоит справа. 1918г.
А у нас в районе д.Володуты прятались в лесу бывшие полицаи, человека 3-4. Жили в землянке. Так вот в 1947 году ограбили они ночью магазин в д.Юрдзовка, которая сейчас срослась с Рованичами, а сторожа убили.
Приехали два милиционера и следователь (из прокуратуры). В первую очередь пошли по домам к нам. ястребкам, опрашивать, почему прошляпили. А я в это время был на сенокосе. Зашли ко мне домой и увидели обрез, который лежал на приступке возле печки. А мне зачем его прятать? И патроны там. А они посмотрели: о, тут вот какое дело! Ну, забрали его. Прихожу я с сенокоса домой. Тут и милиционер приходит. Пойдем. Ну, пошли.
В сельсовете меня стали допрашивать, в том числе и про обрез. Записали, а потом, когда я попросился на улицу по малой нужде, решили проверить, не попробую ли я сбежать. Я вышел на высокое крыльцо и боковым зрением, хотя и было уже темно, засек присевшего сбоку милиционера. Так я все сразу понял, и от злости за недоверие свое дело прямо с крыльца чуть не на него и сделал, да назад пошел. В общем меня отпустили.
По этому делу забрали лесного обходчика Войнича. А у него прямо в лесу сдохла его старая лошадь. Так он шкуру на месте с нее снял и весь измазанный кровью пошел домой. Ну его и заподозрили. С месяц, наверное, под следствием просидел.
В конце концов милиция выяснила, что преступление совершили бывший володутский полицай со своими подельниками, после чего ушел с ними то ли за кордон, то ли куда в Сибирь подался. Выяснили также, что накануне и этого, и других ограблений этот полицай отправлял на разведку своего малолетнего племянника, который все и разведывал на месте. Мальца милиция забрала из дома, и он им все, что знал, рассказал.
А меня через некоторое время повесткой вызвали в суд. Я пришел, а мне и зачитывают приговор – два года лишения свободы за незаконное хранение огнестрельного оружия. А милиция была напротив суда, и я попросился поговорить к Нарубину, которому и заявил, что же это он за меня не вступился?! На это он пробормотал под нос что-то невразумительное. В общем, получается, он перестраховался.
А я отправился в Минск. Там вместе с другими заключенными строил стадион «Динамо», возводил «ворота столицы» — дома-башни на Привокзальной площади, работал на суконном комбинате.
В 1949-м году освободился, а весной следующего года меня призвали на срочную службу в Советскую Армию».
Ремарка
Начальник Червеньской милиции поступил конечно же по-скотски, но логика его мышления мне, автору этих строк, понятна.
Учитывая круговую поруку бывших партизан, немудрено было подозревать ястребков в связи с хлопцами Тимура Измаилова, что скрывались в соседних с Рованичским сельсоветах Смолевичского района. Да к тому же двое из троих бывших «народных мстителей» были не кеми иными, как «разгромовцами»! Но у них никакого оружия тогда не нашли. Казимир же Ксаверьевич был парнем горячим, да к тому же сын „врага народа“, поэтому, судя по всему, от греха подальше и был „изъят“ на пару лет из издавна мятежного региона.
Однако история на этом не закончилась.
Из воспоминаний Небышинца Николая Александровича:
«В 1948-м батька, Александр Петрович (бывший агентурный разведчик, а потом боец п/б „Разгром“) прятал на чердаке нашей хаты (д.Упиревичи Пересадского сельсовета Борисовского района) от милиции известного в округе Робин Гуда — фальшивомонетчика Ивана Шагойко, бывшего лихого партизанского разведчика п/б «Смерть фашизму», который помогал землякам, кому нужный документ «справить», а горемычным многодетным вдовам и поддельными червонцами собственного изготовления».
Но про этого исторического персонажа, который также мог послужить один из прототипов главного героя неизвестного романа Владимира Короткевича, а также о других послевоенных разбойника Смолевичского района читайте в моих следующих исследовательских работах:
— ЗА ПОРОГОМ ПОБЕДЫ / Послевоенные бандиты Смолевиччины. Из хроники событий 1945-1950 — х гг. Your text to link...[30],
— «ЗА ПОРОГОМ ПОБЕДЫ/ Иван Шагойко — партизанский Робин Гуд из Смолевичского района — беларуский фальшивомонетчик №1» — Your text to link...[31]
Существует популярная версия, что в 1983 году из квартиры Владимира Короткевича в Минске советскими спецслужбами была выкрадена рукопись продолжения романа «Колосья под серпом твоим»[32]. Так вот я лично думаю, что из дома классика беларуской литературы могла тогда пропасть другая рукопись… про «Последнего бандита Беларуси».
Ссылки:
[1]https://bramaby.com/ls/blog/history/5335.html.
[2]http://nn.by/?c=ar&i=101092
[3]Там же.
[4]http://belsat.eu/news/nevyadomaya-gistoryya-antysavetchyka-i-padpolshchyka-ivana-ramanchuka//.
[5]https://bramaby.com/ls/blog/history/8340.html.
[6]Партизанские формирования Белоруссии в годы Великой Отечственной войны 1941-1944. Мн. «Беларусь». С.484.
[7]http://www.pobeda1945.su/frontovik/31363.
[8]Василий Зеленский. В боях испытанные. Изд. «Беларусь». Мн. 1973. С.35-36.
[9]Там же.С.55-61; Партизанские формирования Белоруссии в годы Великой Отечственной войны 1941-1944. С.496, 498.
[10]https://bramaby.com/ls/blog/history/4855.html.
[11] Ф. 1450. Оп. 5. Д. 177. Л. 64, 100; Ф. 1450. Оп. 5. Д. 178. Л. 151-152, 164, 165, 169;
Ф. 1450. Оп. 7. Д. 75. Л. 32; Ф. 1450. Оп. 15. Д. 250. Л. 144; Ф. 1450. Оп. 19. Д. 5. Л. 140.
[12]https://partizany.by/partisans/46711/.
[13]https://partizany.by/partisans/46711/.
[14]https://ru.wikipedia.org/wiki/Депортация_крымских_татар.
[15]https://iremember.ru/memoirs/zenitchiki/sadredinov-reshat-zevadinovich/; ru.krymr.com/a/27742092.html; www.moypolk.ru/soldier/sadredinov-reshat-zevadinovich.
[16]Белорусской милиции 50 лет/ Краткий очерк/ Мн. 1967. С.131; Очерки истории милиции Белорусской ССР 1917-1987. Мн. «Беларусь». 1987. С.266; Милиция Минской области 1939-2014. Изд. УП «Рифтур» Республика Беларусь. 2014. С.16; Белорусский уголовный розыск 1918-2008. Составитель Ю.В.Курьянович. Мн. «Друк-С». С.395.
[17]Там же. С.264
[18]Процька С.С. Мае каранi. Мiнск. 2003. С.95-98.
[19]Там же. С.101.
[20]Очерки истории милиции Белорусской ССР 1917-1987. Мн. «Беларусь», 1987. С.293.
[21]https://bramaby.com/ls/blog/history/5694.html.
[22]https://bramaby.com/ls/blog/history/5335.html.
[23]https://partizany.by/partisans/72633/.
[24]Аляксандр Грамыка. Чэкiстамi не нараджаюцца/ З гiсторыi раеннай мiлiцыi/ Край Смалявiцкi|/ за 3 снежня 2005 года; Громыко А.С. Профессия быть на страже. Смолевичи. 2014. С.10.
[25]https://bramaby.com/ls/blog/history/4619.html; bramaby.com/ls/blog/history/5801.html.
[26]Громыко А.С. Профессия быть на страже. Там же. С.29.
[27]Аляксандр Грамыка. I у мiрны час, як на вайне/ 80-годдзю Смалявiцкай раеннай мiлiцыi прысвячаецца.2004. С.25-27.
[28]Памяць. Смалявiцкi раен. Жодзiна. Мн. БЕЛТА. 2000. С.292.
[29]Там же. С.10-13.
[30]https://bramaby.com/ls/blog/history/8789.html.
[31]https://bramaby.com/ls/blog/history/13367.html/
[32]http://www.belaruspartisan.org/life/325706/.
Литература:
[1]Дерябин В.П. Комсомольская искра. г.Минск. 1972-1989. Рукопись. Машинопись.
[2]Василий Зеленский В одном строю. Мн. «Беларусь». 1980.
[3] Зеленский В. Таинственный треугольник. Мн. «Беларусь». 1986.
[4]Памяць. Смалявiцкi раен. Жодзiна. Мн. БЕЛТА. 2000.
29 января 2017 года
«Беларуское историко-детективное агентство»
Логическое продолжение исследования «ПО СЛЕДАМ ДИВЕРСАНТОВ ДАЛЬВИЦА/ или Белые пятна операции „БЕРЕЗИНА“ — Your text to link...</a >[1].
В редакции 11 февраля 2021 года.
Как-то в одном интервью беларуский художник Алесь Марячкин упомянул о неизвестном творческом замысле своего друга, знаменитого беларуского писателя Владимира Короткевича. Со слов живописца, он планировал написать роман про «Последнего бандита Беларуси»[2].
(Пер. с бел. мой — А.Т.)«Слово «бандит» должно быть в скобках, так как это был настоящий беларуский патриот с Гродненнщины. Вместе с национально сознательными хлопцами он был в партизанах, сражался с немцами. Когда немцы убегали, они вышли из леса. А в деревне – колхозы и финагенты. Этот человек и говорит: «Хлопцы, мы рано вышли из леса! Пошли назад». Они еще года с два наводили страх на власть. В конце концов их окружили и побрали. Хлопца сослали в Сибирь до конца жизни, однако во время «оттепели» он оттуда вернулся в Беларусь. Так рассказывал Короткевич, он знал этого человека, даже называл его фамилию. Однако я теперь, к сожалению, помню про этого человека только то, что он работал на деревообрабатывающем комбинате в Гомеле (на самом деле в Борисове – А.Т.)»[3].
Судя по всему, образ главного героя произведения был собирательным. Одним из его прототипов являлся Иван Романчук из-под Несвижа, который вместе с Николаем Демухом задолго до этого стали прообразами главарей «банды Бовбеля и Кулеша» в романе «Черный замок Ольшанский»[4]. Об этих исторических персонажах читайте в моей исследовательской работе:
«ПРЕЗИДЕНТ БЕЛАРУСИ» Иван РОМАНЧУК, он же «ЦЫГАН», он же «ЯСТРЕБ», и «Союз Борьбы за Независимость Беларуси» / Часть I. «Эпопея в Барановичской области 1944-1949» — Your text to link...[5].
Переосмыслив же настоящую судьбу Романчука, далекую от советского официоза, писатель и хотел исправить историческую и свою собственную, авторскую, несправедливость.
Еще одним из прототипов главного героя, задуманного мэтром беларуской литературы романа, мог стать бывший советский партизан Тимур Измаилов.
Но, обо всем по порядку.
Володька — командир
Среди самых боевых и результативных партизанских формирований т.н. Минской зоны (1942-1944)[6] был и отряд «Искра» бригады «Разгром», действовавший на пограничье Смолевичского, Червеньского, Березинского и Борисовского районов, и базировавшийся в районе д.Кленник на Смолевичине. Бессменным командиром отряда был Владимир Павлович Дерябин, человек не простой судьбы.
Родился он в 1918 году в Самарской губернии (теперь п.Немчанка Борского района Куйбышевской области РФ). По национальности был эрзя[7]. Воспитывался родной теткой, но в семилетнем возрасте во время поездки в Ташкент потерялся в толпе на вокзале. Мальчика определили в детдом. Бежал оттуда. Скитался по Средней Азии.
Надо было как-то жить.Сначала воровать не решался. Но приятели «Катта-Курган», «Кривой», «Чимчик», давшие ему кличку «Гоп-со смыком», втянули в свою компанию. Научили играть в карты. Сообща обокрали мечеть. Когда продавали ворованное, Володька попался. Удалось сбежать. Потом побывал в Маргелане, Оше.
С дружками пытался перейти границу в Афганистан, где по рассказам, была «не жизнь, а малина». Но их перехватили пограничники. Опять скитался по Узбекистану, пока не понял бессмысленность такой (жиганской) жизни. По своей воле возвратился в детдом. Однако блатная кличка «Гоп-со-смыком» приросла к нему.
Захотел стать паровозным машинистом. Начал учиться. Работая в ташкентском паровозном депо, освоил специальность слесаря, хорошо зарабатывал. Был сыт и прилично одет. Как-то снова встретился с «Катта-Курганом». Услышав, что тот учится на электрика, обрадовался.
Паровоз знал будто свои пять пальцев, уверенно его водил. Будучи призван в 1939 году в Красную Армию, избрал специальность оружейного мастера. Хорошо освоил новое для себя дело. Изучил многие виды оружия. Назубок знал материальную часть самозарядной винтовки СВТ, автомата ППД, ручного пулемета Дегтярева, станкового «максима».
Война застала сержанта Дерябина под Вильно. Отступая, под Красным в районе Молодечно получил ранение[8]. Осел в Березинском районе, где, пережив зиму в качестве т.н. приписника, 20 апреля 1941 года организовал партизанский отряд, который сразу назвали «Моряк», а потом переименовали в «Искру». В октябре 1942 года он вошел в бригаду «Разгром»[9].
Знаменательно то, что весной 1942 года Дерябин вместе с еще двумя организаторами партизанских отрядов на территории Березинского района, Василием Бережным и Николаем Дербаном, мог оказаться на стороне независимого от коммунистической Москвы партизанского движения, инициаторами создания которого выступали березинские подпольщики, присланные из Минска от т.н. «третьей силы» БНП (Беларуская Независимая Партия) и Громады[10].
В отряд Дерябина влилось много окруженцев – приписников, выходцев из Средней Азии (да и Северного Кавказа), души не чаявших в своем командире, который мог свободно разъясняться с ними на их языках.
В народе его звали просто Володькой, Володькой – командиром. А отряд – Володькиным. И это был действительно народный партизан, которого любили и уважали местные беларуские жители за простоту, чистоплотность в отношении с мирными сельчанами, действенную их защиту от оккупантов и большую отвагу. Показательно было, например, и то, что в зимнее время года его командиры и охрана ходили в основном в полушубках, а он сам в простой солдатской шинели.
А вот отношение с вышестоящими командованием и партийными функционерами были довольно натянутыми. Подчинялся он им слабо. Например, ему ничего не стоило на свой страх и риск, без всяких соизволений и согласований свыше, своими же силами провернуть крупную боевую операцию, например взять сильный немецкий гарнизон, поставив руководство бригады в известность только после ее удачного завершения. Да и свою будущую жену, Нину Потапенко (Потапенок), дочь последнего предвоенного председателя Смолевичского райисполкома, Дерябин фактически выкрал в спецгруппе ГРУ Красной Армии майора Гниденко, где она числилась разведчицей. За это его хотели даже расстрелять.
Со стороны же партизанских командиров имела место банальная зависть и ревность к его боевым успехам и популярности среди простых партизан и местного населения. В последствии в разговорах с сыном Владимиром, 1944 г.р., он упоминал, что руководство бригады запороло штук пять наградных на ордена в отношении него. Не получил он и Звезду Героя, хотя и представлялся.
Фото: В.П.Дерябин
После освобождения навсегда связал свою жизнь с Беларусью, ставшей для него родной. Работал на различных третьеразрядных хозяйственных должностях. Не в последнюю очередь карьера не задалась и потому, что будучи направлен по партийной линии на учебу в Минскую высшую партийную школу (ВПШ) при ЦК КПБ, кинул ее, так и не доучившись. Для партийной работы оказался слишком честен, прямолинеен и независим.
Умер партизан в 2000 году, последним из всех командиров отрядов и самой бригады «Разгром».
Тимур Измаилов
Адъютантом Владимира Дерябина был Тимур Измаилов, про которого нет ни слова в его значительно отредактированных машинописных воспоминаниях «Партизанская Искра».
На фото умышленно не указан Т.Измаилов. На самом деле это он сидит 3-й слева, а 4-й — В.Дерябин.
Архивная справка
В документах архивного фонда «Белорусский штаб партизанского движения» имеются сведения о том, что Измаилов (Измайлов) Тимур, 1919 года рождения, татарин, кандидат ВКП(б), образование среднее, с 10 (12) июня 1942 года по июль 1944 года числился партизаном отряда «Искра» бригады «Разгром» Минской области в должностях: рядового, командира взвода, адъютанта командира отряда. Адрес его семьи указан: Крымская АССР, Карасубазарский район, г. Карасубазар (так в тексте документа, с 1944 г. — Белогорск).
За участие в партизанском движении награжден медалью «Партизану Отечественной войны» первой степени (Приказ начальника БШПД № 196/Н от 12.07.1944 г.), орденом «Красного знамени» (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 30.12.1948г.)[11].
Скан наградного листа на медаль „Партизану Отечественной войны“ I ст.[12].
Согласно архивного листка учета партизанских кадров, Тиму Измаилов в 1937 году закончил сельхозтехникум, в 1939 году Джанкойским РВК был призван в ряды РККА, в 1940-м закончил полковую школу и летом 1941 года в районе Могилева попал в плен, в котором находился с 26.7.1941г. по 20.8.1941г. в лагере военнопленных в г.Борисове. Бежал, или был выкуплен у оккупантов за сало и яйца сердобольными беларускими женщинами. По июнь 1942 года был приписником в д.Микуличи Березинского района. С июня 1942 по 17 июля 1944 г. являлся адъютантом командира партизанского отряда „Искра“ Владимира Дерябина[13].
В беседах с женой В.П.Дерябина, Ниной Павловной Потапенко, и его сыном, Владимиром Владимировичем Дерябиным (2015-2016 гг.) они мне поведали следующую историю.
Тимур Измаилов так же, как и В.П.Дерябин в начале советско – германской войны 1941-1945 гг. был сержантом срочной службы Красной Армии. В отряде его звали по простому — Тимкой. Был он храбрым воином — диверсантом, и лично предан своему командиру Володьке Дерябину.
И вот настал час изгнания гитлеровских оккупантов с беларуской земли. Тут вроде радоваться бы надо. Но не тут то было! Пришло известие о депортации крымских татар. По оценкам активистов крымскотатарского движения, собиравших в 1960-е годы сведения о погибших — только за три первых года (1944-1947) их умерло до 46%[14].
То есть пока Тимур Измаилов храбро сражался с гитлеровскими оккупантами, их братья по разуму из совка депортировали его родных и близких, вышвырнув их с родной земли на верную смерть в казахские степи. Что в этой ситуации оставалось делать бывшему партизану — вопрос риторический.
Некоторое время сразу после освобождения чета Дерябиных находилась в Слуцке, куда отец Нины Потапенко был назначен на должность начальника леспромхоза. С ее слов, к ним тогда как-то приходил Тимка-Тимур и о чем-то секретничал с ее Володькой.
Ремарка
Из воспоминаний земляка Тимура Измаилова, Садрединова Решата Зевадиновича, 1922 г.р., уроженца г. Карасу-Базар, офицера ВС СССР запаса, ветерана советско-германской войны (записано и литературно обработано Ю.Трифановым):
Фото: Садрединов Р.З. (справа) с офицером 1-го Чехословацкого армейского корпуса Людвига Свободы
»… После капитуляции немецких войск в Чехословакии нас перебросили в Австрию. И вот, когда наша часть была уже в Вене, я командиру полка говорю:
— Слушай, война закончилась, дай мне отпуск, я поеду на родину, выясню, а то говорят, что всех моих выслали.
— Хорошо.
Дает мне увольнение, литером я приезжаю в Симферополь. Смотрю, никого нет из наших, татар. Останавливаю прохожего на вокзале, я в форме, в орденах, медалях, с собой наградной пистолет ТТ, и спрашиваю его:
— Слушай, а где мирное население?
Он ничего не отвечает, я настолько разозлился, пошел в здание НКВД, куда меня за газету возили (до войны — А.Т.). Там сидит лейтенант, я на него накинулся:
— Что такое? Как? Почему?
Он мне в ответ начинает что-то юлить, туда-сюда, я выхватываю пистолет, думаю, застрелю его, сволочь.
Вдруг мне дали команду:
— Кругом! Выйти из кабинета!
Я на автомате выполняю, выхожу. Сзади ко мне подходит какой-то человек, до сих пор не знаю, кто, но не русский, и тихо говорит:
— Такие как вы, офицеры-крымские татары приезжали два месяца назад, требовали объяснить, почему их семьи выслали. А их, человек 200-250, посадили на автобусы, вывезли под Карасубазар и расстреляли под Белой скалой. У вас есть 24 часа на то, чтобы покинуть Крым».
До сих пор не знаю, кто был этот человек. Я из Акъмесджит (Симферополь)поехал сразу в Москву и стал выяснять уже там, где находится моя семья»[15].
И вот где-то в это же самое время начинается заключительный этап биографии бывшего лихого беларуского партизана крымского татарина Тимура Измаилова.
Скан плаката 1950-го года. Вот таким образом, обезлюдевший после депортации татар, Крым стал «исконно русской землей».
Партизаны против партизан
В собственном рукописном Списке личного состава отряда В.П.Дерябин в отношении своего адъютанта в разделе «Адрес семьи или родственников» сделал запись «погиб на фронте». Т.е. скорее всего он мог быть действительно направлен в Красную Армию, но дезертировать из ее рядов и стать нелегалом в том же регионе, где ранее воевал с гитлеровскими оккупантами. Или же он снова идет в лес под угрозой ареста, или даже случайно выжив после расстрела сотрудниками НКВД о котором шла речь в вышеприведенных воспоминаниях Решата Садрединова.
Причем действует не один, а становится во главе небольшого отряда таких же как и он сам «предателей родины» в кавычках.
Известно об этом очень немного, так как по понятным причинам в СССР такие дела афишировать было не принято.
Согласно официальной историографии: «Разоблачение скотокрадов было одной из многочисленных обязанностей работников милиции. На первый взгляд кажется, что такое преступление, как скотокрадство, нетрудно раскрыть. Однако на самом деле это далеко не так. Дело в том, что преступники нередко объединялись в воровские группы, были вооружены и очень хитро маскировались. Так в в Смолевичском районе Минской области действовала группа скотокрадов из 22 человек. Разоблачил эту воровскую шайку (как будто сам начальник областного управления уголовного розыска (1945-1948)) Михаил Михайлович Соловьев, который пришел на службу в милицию еще в 1922 году»[16].
Фото: М.М.Соловьев. Первые послевоенные годы.
Там же есть и следующее сравнение:
«В Минской области была уничтожена воровско-грабительская шайка «Черная Кошка», кровавый след которой пролегал по территории не только Минской, но и Барановичской области. Подобные воровско-грабительские банды были ликвидированы сотрудниками милиции в Смолевичском (выделено мною — А.Т.), Борисовском, Светиловичском и Климовичском районах»[17].
Ремарка
Что касается скотокрадства, то хотелось бы обратить внимание читателя на то обстоятельство, что сразу же после изгнания Красной Армией гитлеровских войск из восточной части Беларуси, тут началось восстановление колхозов с насильственным обобществлением немногочисленного остававшегося в личных подворьях скота. Поэтому в собственности ново-старых колхозников как такового скота практически и не было. За редким исключением, конечно. В основном скот, а также лошадей в то время гнали в Советский Союз пешим ходом стадами из оккупированной Германии. И эта животина также, опять же за редким исключением, попадала в колхозные хлева и конюшни. А колхозное, т.е. государственное, добро всегда находилось на особом контроле у руководства страны Советов. Так что, речь в милицейских источниках историографии видимо идет именно (или все больше) о нем.
К слову же, по репарациям в Беларусь после войны нагнали из Германии много коней-тяжеловозов (в том числе французской масти Першерон), которые по своим габаритам были как добрый трактор. Кони эти почему то у нас не прижились, и даже местных старых фотографий с ними теперь днем с огнем не сыщешь. Однако где-нигде в беларуских деревнях еще можно найти подковы, которые раза в два больше обычных.
Добывалась же эта живность новыми-старыми партизанами в том числе и таким способом:
Из воспоминаний ветерана милиции Докшицкого отдела Департамента охраны МВД РБ Викентия Борисовича Садовского, 1935 (факт.1933) г.р., урож.бывшего Бегомльского, а в настоящее время Докшицкого района (Записано мною 21 августа 2017г.):
«Где-то после войны в 1945/1946 гг. по району пастухи гнали из Германии большое стадо коров, быков, лошадей, забранных в счет репарации. И вот, когда они проходили возле т.н. в народе Сырной горы возле д.Тростяницы, группа «лесных братьев» подняла стрельбу, отчего стадо разбежалось в стороны...»
Аб особенностях возобновления деятельности колхозов в рассматриваемом регине можно узнать из мемуаров Протько Сергея Супроновича, 1923 г.р., урож. д.Драчково Смолевичского района. В оккупацию: связной начальника особого отдела партизанского отряда «Знамя» бригады «Разгром» Горецкого Бронислава Викентьевича, самааховец гарнизона Спиртзавод Ляды, партизан отряда «им. С.М.Кирова» 1-й Минской п/б, потом отряда «Разгром» одноименной бригады.
Будучи забракован военно-медицинской комиссией для призыва в ряды действующей Красной Армии по причине инвалидности (ослеп на правый глаз в результате взрыва гранаты) он непродолжительное время (до поступления в БГУ на факультет журналистики) был директором колхоза в Драчковичах. Предоставим ему слово (пер. с бел.мовы мой — А.Т.):
«… Из кабинета председателя райисполкома – в седло и прямиком в Драчково, восстанавливать колхозы… Вспоминаю те дни с жалостью и болью. Жалко было людей и болезненно – что кругом творилось! Уже назавтра днем созвал собрание. На бывшем бригадном дворе собралось десятка два женщин, детей и несколько старых женщин, которых не забрали в армию. Президиум не собирали. Я коротко сообщил:
— Вчера был в райисполкоме. Мне поручено восстановить в Драчково колхоз. Голосовать кто «за», кто «против» не будем. Все, что осталось от бывшего колхоза – кони, колеса, упряжь и другой инвентарь, завтра принести и привезти сюда.
— Где де те плуги, где ж те колеса?!!! – запричитала Максимова Ксения, что стояла впереди череды баб.
— Какой же это будет колхоз, когда нет ни коней, ни коров, ни свиней. Даже последнюю курицу партизаны забрали, — заговорил старый Евмен. Он вышел вперед, чтобы сказать еще что-то, однако я перебил его:
— Про коров и курей поговорим позже; кто их забирал, кто их съел – разберемся (В Драчково много кто, боясь немцев и партизан, резал коров, забивал свиней, другую скотину и употреблял их).
Женщины, так активно заговорив сначала, притихли. Только Федор, вечный пастух, негромко, однако так, чтобы все слышали, пробубнил:
— Сам забрал, сам съел наших коров и свиней, а теперь «разберемся». Супостат…
Несколько женщин попробовали поддержать Федора, однако я закрыл собрание:
— Завтра тут должно находится все привезенное и принесенное, как договорились. Председателем колхоза будет Алена Малиновская (довоенная колхозная активистка).
Люди молча расходились с бригадного двора. Я представлял, что творится в душе каждого, какая боль в их сердцах.
Еще с неделю продолжалось восстановление колхоза в Драчково. Утром люди привозили и приносили на бригадный двор обобщенное, а ночью все забирали домой. Пока не пригрозил, что вызову милицию. Тогда с милицией не шутили…
Через три или четыре дня такое же собрание созвал в деревне Калита, что за Петровичами. Люди собрались в самой большое хате деревни. На собрание приехал сам первый секретарь райкома партии Марченко. Он выступил с небольшим докладом, рассказал о положении на фронте, что вот-вот взойдет солнце победы и призывал всех ударно работать на эту победу.
— работать вместе, объединившись в колхоз. Только в коллективе куется победа! – высокопарно закончил доклад секретарь. Никто толком не знал, на какую победу они должны трудится в колхозе – на победу над фашистами, или на победу колхозного строя, однако все дружно заплескали в ладони.
Сначала все шло так, как и должно быть. Выступили мужчина в годах и моложавая, в цветочном платье женщина, наверное, учительница.
— Колхоз был и колхоз останется! – высоким голосом, чтобы слышали на улице, завершила свое выступление учительница. – Никуда мы от него не денемся. Тут и говорить нечего.
Секретарь явно был доволен. Он даже потрепал меня по плечу: молодец! И тут к столу протиснулась маленькая, со сморщенным лицом старуха. Правой рукой подхватила подол сивой (когда-то черной) юбки и, крутнувшись задом к столу, оголила его.
— Вто вам колхоз! Все что было у людей забрали, а теперь снова в колхоз гоните? Где наши коники, где наши коровки, где наши курочки?! – на всю хату заголосила она.
Какое-то время в хате было тихо, даже слышно, как кто-то сопел носом, а потом аж стекла задрожали, грянул рогот… Сколько бы еще с засученной юбкой стояла раком старуха, если бы однорукий мужчина, что сидел в президиуме, не вскочил из-за стола и не оттолкнул ее в группу женщин.
А хата долго еще колыхалась от рогота.
Собрание закончилось быстро. Секретарь райкома понуро сел в свой виды фронтовой «газик» и, не попрощавшись, рванул из деревни.
… Ехал домой, а в глазах все стояло смущенное, растерянное лицо секретаря. На что он обиделся? На старуху, которая сказала правду? Она не побоялась, т.к. терять ей уже не было чего. Другие же говорили то, что хотелось районному начальнику. Неужели такой мудрый и битый жизнью человек верил их панегирикам колхозному строю? Сужу по Драчково – до войны люди ничего не имели с колхоза. Одни палочки в замызганной тетради бригадира, отметку, что ходил на работу – возил навоз, косил сено или перебирал бульбу. А что давали на эти палочки-трудодни? В лучшем случае 100-200 грамм зерна и кило-два бульбы. Скотина мерла от бескормицы. Под весну коней держали на веревках, протянутых под пузом, чтобы не повалились. Колхозникам на все это было наплевать – пропадает же не свое, ничье.
И как терпел человек! За то, что имел в хозяйстве корову, свинью, овечку, нужно было платить большой налог. Дошло до того, что люди вырубали сады, корчевали плодовые деревья и кусты, травили пчел – налог забирал больше, чем давали сады и пасеки. Нахлынула война и снова разбой – то немцев, то партизан А теперь отдай в колхоз тот же плуг или борону, которые не понадобились грабителям. В войну, особенно вначале, люди почувствовали себя свободными. Выращивали зерно, бульбу, скотину – столько, сколько хватало силы. Оккупанты также обкладывали их налогом. Однако кто его платил? Немцем говорили, что все забрали партизаны, а партизанам, что немцы. Так и жили. И выжили даже в такую страшную войну. Более того, минуло всего два или три месяца, а много у кого на подворьях появились кони (подобрали кинутых немцами), коровы, захрюкали свиньи. А теперь отдай черту лысому нажитое с такой жертвенной тяжкостью добро. Привыкшие к покорности люди молчали. А эта старуха сказала, по правде, красноречиво показала…
Такие мрачные мысли день за днем роились в голове, а сам дела обратное, то, что приказывают. А приказано было:
«Уполномоченному Петровичского С/совета
Тов.Протько
Смолевичский Райисполком предлагает с получением сего не медленно принять к-з НОВОЕ ЖЫТТЕ Драчковского с/с Тов. Токарева прислать в распоряжение Раисполкома.
Председатель РИКА подпись (МИХАЙЛОВ)
28.VII.1944 г.»
… Председателем колхоза пробыл недолго. Однако кое-что сделать успел. Помогла дружба с председателем сельсовета Семеном Юрочко. Все имущество, которое принадлежало семьям бывших полицейских из гарнизонов Спиртзавод Ляды, Смиловичи, я объявил собственностью колхоза. Юрочко меня поддержал. Благодаря этому выполнил заготовку государству зерна и бульбы. Создалась маленькая ферма свиней: в хлевах стояло больше десяти коней, несколько коров, овечек. И люди, кажется, были довольны молодым председателем…[18].
… Жатва началась через несколько дней. До меня дошли слухи, что у в Смиловичах, у бывшего старосты, спрятана конная жатка. Поехали с Юрочко и привезли в колхоз. Теперь за день сжинали по несколько полос жита, ячменя, овса бывших полицейских. Пока местная власть спохватилась, мы «закончили жатву» в Гудавичах, Снежках, Лядах. Добрались даже до Корзунов. По разнорядке колхозу «Новая Жизнь» надлежало сдать 10 тонн зерна. Мы сдали 11 тонн и 20 тонн бульбы. Это было немало для такого небольшого хозяйства, как наше...»[19]
Тем не менее «умирать» на колхозных полях с голоду крестьяне не хотели, да и не имели такой завидной возможности, т.к. в первые послевоенные годы доводимые сверху разнарядки были далеки от реального положения дел в самих колхозных хозяйствах, ввиду полной разрухи и отсутсnвия всего самого необходимого (семенной материал, необходимая рабсила, инвентарь и др). Например, согласно официальной статистики, с 1 января 1948 года по Минской области не выработало установленного минимума трудодней 18,8 процентов трудоспособных колхозников, по Гомельской – 14,5, Бобруйской – 14,3. В Смолевичском районе не выработали минимума трудодней 32 процента колхозников (выделено мною — А.Т.), в Березинском – 23,4, Глусском – 24,5. В отдельных колхозах этих районов процент колхозников, не выработавших минимуму трудодней, достигал 40 и более процентов[20].
Но вернемся собственно к истории главного героя моего исследования.
Со слов Владимира Владимировича Дерябина вместе с Тимуром Измаиловым сидели в партизанском лесу как бывшие партизаны, так и бывшие полицейские (возможно из тех, что пришли в партизаны из полиции). Вероятно, среди них были и бывшие члены ягдкоманды Забашевского гарнизона, оставшиеся после ухода немцев для развертывания повстанческого движения в тылу Красной Армии. А сам отряд мог проходить по линии подпольной антисоветской организации «Черный Кот». Такой вывод можно сделать, анализируя материалы моих предыдущих исследовательских работ:
— «Ягдкоманды против советских партизан на Борисовщине (1942-1944)»[21] — Your text to link... и
— «По следам диверсантов «Дальвица», или Белые пятна операции «Березина»»[22] — Your text to link....
Надо думать, ждали войны СССР с Америкой, а выживали, как и в годы германской оккупации за счет местного населения и экспроприаций у государства. А вот об убийствах со стороны партизан, или разбойников (кому уж как предпочтительней в терминологии :-) ), в том числе местных госслужащих и партийных работниках мне ничего не известно.
Имели ли новые-старые партизаны определенную поддержку среди части населения региона? Судя по всему имели, несмотря на то, что народ устал от войны, республика лежала в руинах, а подавляющая часть мужчин призывного возраста, вплоть до 17 лет, была призвана в ряды Советской Армии, где бывшие фронтовики и партизаны служили еще по нескольку лет (до 6-7, в зависимости от возраста) и после окончания Второй Мировой войны.
В беседе, состоявшейся 07.05.2014г. с жителем г.Жодино Небышинцем Николаем Александровичем, 1942г.р., последний поведал мне следующее:
«В детстве в родительском доме в д.Упиревичи Пересадского сельсовета Борисовского района у отца, Небышинца Алексея Петровича, бывшего командира агентурной разведки п/б «Разгром» Минско-Червеньской партизанской зоны (на самом деле агентурного разведчика, а потом бойца-партизана этой бригады[23])по праздникам собирались бывшие партизаны бригады и фронтовики, среди которых были и инвалиды. Выпив, костерили советскую власть и лично Юзика, как они называли Сталина за всю грабительскую политику первых послевоенных лет и тот факт, что подпитываемые в годы войны коммунистами надежды на то, что после войны не будет колхозов, оказались пшиком. Опять же какие-то льготы появились у них только через несколько десятилетий, когда большая часть из них уже поумирала.
Люди на селе пуще чем кого боялись финагентов, от которых прятали скотину, свиней, чтобы не отобрали и не обложили их налогом. Мне самому тогда еще малому ребенку, мать, завидев издалека финагента, командовала гнать и прятать в лесу поросят. Финагенты же были сытые, красномордые бугаи, любившие выпить на халяву и залезть в постель к деревенским вдовам. Ненавидели их как отпетых полицаев.
Смутно помню, как слышал от старших о том, что какие-то партизаны в районе п.Зеленый Бор и Тарасики, т.е. на границе с бывшей партизанской зоной, уже после войны увели у хозяев корову, обув ее в лапти, чтобы их по следам не нашли.
Рассказывал как-то батька, как он с другими партизанами-разгромовцами заглянул как то в годы оккупации на одну деревенскую свадьбу. А там и незнакомые полицаи выпивали. Однако стрелять друг в друга не стали, и батька со своими хлопцами тоже «добре выпили за „маладзенау“. И вообще он рассказывал, что один отец, имея двух сыновей, одного мог отправить в партизаны, а другого в полицию, чтобы они друг-другу помогали, и ему, при любой власти спокойней было. И вообще, в целом, взаимоотношения партизан с полицаями были сложными. Где воевали, а где и помогали друг-другу. А как иначе?! У местных тут кругом было куда ни кинь — то кум, то сват, то брат».
От старожилов д.Забашевичи Борисовского района (до недавнего времени центр сельсовета), что находится на пограничье Борисовского с Березинским, Червеньским и Смолевичским районами, в 2010 году приходилось мне слышать, что в 1946 году т.н.Горелом Лесу, между дд. Слободка, Красное и Заручье находилась какая-то банда. Надо думать, что это были люди Тимура Измаилова.
Как писал в свое время в одном из своих очерков, посвященных одному из первых послевоенных начальников смолевичской милиции историограф Смолевичского РОВД подполковник милиции в отставке А.С.Громыко (пер. с бел. мой – А.Т.):
«В августе 1945 года бюро ЦК КПБ утверждает В.С.Грибова на должность начальника Смолевичского РО НКВД Настало мирное время, однако недобитая группа наемников фашистов продолжала делать свое черное дело, засев в непроходимых болотах и лесных массивах в районе населенных пунктов Потичево – Заболотье – Гребенка. Бандиты грабили крестьян, отбирали продукты питания, угоняли скотину».
«Оперативная группа под командованием Грибова застала банду в лесном урочище вблизи д.Стриево. Во время перестрелки семеро человек из числа противника было арестовано. Однако главаря среди них не оказалось. Началась проческа местности и тех населенных пунктов, где фашистский прихвостень мог залечь в какую-нибудь нору. В деревне Забродье оглядели один дом, второй. Грибов подошел к третьему. И тут из окна выстрел – прямо в упор. Пуля попала в голень левой ноги.
В справке, подшитой в его личном деле, значится: «… под руководством начальника РО НКВД В.С.Грибова в 1945-1946 гг. на территории района было выявлено 18 изменников Родины»[24].
Фото: первые после освобождения района от гитлеровских оккупантов сотрудники Смолевичского РО НКГБ. Стоит слева — Борисов Петр Тихонович (будущий начальник Логойского РОВД), сидит начальник РО НКГБ — Игнатьев Алексей Евстигнеевич (будущий начальник ОУР УВД Гродненского облисполкома. Стоит справа — Мосевнин Кузьма Федорович, в последствии — оперуполномоченный ОББ НКВД по Борисовскому району Минской области
Для выявления антисоветских партизан использовались бывшие советские партизаны, в том числе из тех, кого определили на работу в милицию, хотя следует отметить, что большинство из них отнюдь не горело большим желанием ловить своих бывших товарищей по оружию и занималось этим, что называется, „спустя рукава“.
Но были среди партизан и исключения.
Так, согласно записей из Личного листка по учету кадров бывшего командира партизанской бригады им.Н.Щорса Николая Леонтьевича Дербана, которая в годы гитлеровской оккупации действовала по соседству с бригадой «Разгром», в августе 1947 года он был переведен с должности председателя Сопоцкинского райисполкома на должность инспектора охраны леса в м.Смолевичи, где проработал по апрель 1948 года.
Фото: Н.Л.Дербан в центре. Первые послевоенные годы.
Причем только в 1948 году у него было изъято табельное оружие: 28 января милицией пистолет ТТ за №УЛ 827; 10 апреля 1948 года пистолет системы «Маузер» за №828379 лично начальником Смолевичского РО МГБ майором А.Игнатьевым.
Надо думать, что бывший комбриг был направлен на нижестоящую должность в места, где раньше партизанил, совсем неспроста. И свой весомый вклад в ликвидацию местных антисоветчиков он внес. После чего был снова повышен в должности и направлен на место начальника Лесхоза в другой бывший партизанский район — Бегомльский, где по 1951 год также отмечались случаи вооруженного бандитизма со стороны бывших партизан[25]. Там в годы гитлеровской оккупации некоторое время в 1942 г. базировался его отряд «Большевик», командиром которого Дербан Н.Л. и был до образования бригады «им.Щорса».
И следует отметить, что веские причины недолюбливать разгромовцев у Николая Леонтьевича были.
Ремарка
Из черновика письма Н.Л.Дербана главному редактору БелСЭ Петру Бровке:
«Просматривая материалы вып.3, помещенные в макете к изданию 8-го тома (БелСЭ) по партизанской бригаде им.Щорса, которую я формировал и был командиром, со своей стороны считаю…
… По отряду „Коммунист“, которым командовал Деруго В.К. в рубрике: «з лiстапада да снежня 1942 г. уваходзiу партызанскую брыгаду «Разгром»», следует опустить этот абзац.
Деруго действовал самостоятельно, от вхождения в состав бригады «Разгром» в период ее формирования отказался и передислоцировался в зону действия бригады им.Щорса. Секретарь подпольного (Минского) обкома КПБ т.Сацункевич под силой оружия хотел подчинить отряд, но не вышло. Такая же попытка у Сацункевича была подчинить и отряд «Победа» — тоже не вышло…».
Конфликты между щорсовцами и разгромовцами имели место и позже. Так, следует пояснить, что к 1943 году все населенные пункты партизанской зоны были уже поделены между местными бригадами и отрядами на территории оперативных действий и источники поставки продовольствия. Как правило, были определены и объемы единиц тех, или иных наименований продуктов питания с каждого подворья и населенного пункта, а также графики, по которым крестьяне должны были снабжать ими бойцов этих партизанских формирований. Однако споров и конфликтов при этом было много, а партизаны разных отрядов и бригад часто совершали «наезды» на „чужие“ деревни с целью грабежей.
При этом могли выдавать себя и за полицаев (а полицаи, в этих же целях, за партизан). В результате было много боестолкновений и взаимных жалоб командиров партизанских формирований в подпольные партийные органы и Белорусский штаб партизанского движения.
В Национальном архиве РБ, знакомясь с фондами партизанских бригад Минской зоны, я читал целое дело с разбирательством таких жалоб от п/бригады «За Советскую Белоруссию» в адрес партизан бригады «им.Щорса».
Читал я и аналогичные жалобы щорсовцев, в том числе в адрес партизан п/б «Разгром».
Напрашивается логичная мысль о том, что бывший комбриг Н.Дербан и был привлечен компетентными органами к „охоте“ на бывших разгромовцев именно по причине его личной корпоративной неприязни к ним.
Интересно, что после указанных послевоенных событий, работавший с 1944 года на административном участке в Верхменьском и Кленницком сельсоветах Смолевичского района (т.е. там, где оперировали хлопцы Измаилова) участковый уполномоченный Иосиф Иванович Синюкович, бывший же связной и разведчик п/б «Разгром», в 1948 году увольняется из органов милиции «по семейным обстоятельствам»[26].
Фото: Синюкович И.И. в последние годы жизни.
В том же 1947 году, когда была ликвидирована „банда Измаилова“, был направлен в соседний Логойский район на повышение, на должность заместителя начальника РО НКВД по милиции, Николай Иванович Яцкевич, сотрудник уголовного розыска Смолевичского райотдела милиции, бывший же командир п/о „им.Ворошилова“ соседней тогда с бригадой „Разгром“ п/б „Смерть фашизму“[27]. Напрашивается вывод, что повышение это стало результатом личного вклада в успешное проведение операции по ликвидации „банды конокрадов“.
Фото: Яцкевич Н.И. 1950-е гг.
В 1949 г. при невыясненных обстоятельствах погиб на охоте Владимир Куприянов, брат героя Советского Союза Петра Куприянова. То ли «самострел», то ли несчастный случай. Однако не исключена и возможность убийства: никто не знает, какие тайны мог унести в могилу бывший партизан бригады «Разгром», попавший в плен к оккупантам и прошедший через немецкие, а потом советские концлагеря. И не схлопотал ли он пулю за то, что, как и „щорсовец“ Н.Дербан, мог быть причастен к ликвидации отряда своих бывших братьев по оружию?!
Фото: Петр Иванович Куприянов
Фото (довоенное): Владимир Иванович Куприянов с сестрой и матерью
На эту мысль наводит и еще один факт. Так, 6 июля того же 1949 года возле д.Высокое (урочище Высокий лес) Жажелковского сельского совета от рук каких-то „бывших полицаев“ погиб бывший же связной отряда «Разгром» одноименной партизанской бригады Виктор Лукьянович Першай, уроженец д.Туры Курганского сельсовета (недалеко от Кленника), который, как и В.Куприянов, летом 1943 г. был арестован, после допросов отправлен в концлагерь в Германию, а в 1946 году вернулся домой и работал мастером, техником[28]. Напрашивается очевидный вопрос, а не связаны ли эти две смерти? И не через них ли, бывших связных — разгромовцев была организована последняя встреча Владимира Дерябина и Тимура Измаилова, на месте которой последнего уже ждала засада сотрудников НКВД, и о чем пойдет речь ниже?
В этой связи, характерно то, что предвоенный начальник паспортного стола Смолевичского РОВД, а в годы оккупации начальник особого отдела п/б «Разгром» Григорий Иосифович Белявский, между прочим один из самых боевых и заслуженных партизан бригады, после освобождения обратно на работу в милицию не пошел. Как будто по состоянию здоровья[29], но не исключено, что и по совершенно другим соображениям.
История же трагического финала Тимура Измаилова в изложении Владимира Владимировича Дерябина, известная ему со слов отца, отличается от той, которая описана в очерке Александра Семеновича Громыко. Предоставим ему, В.В.Дерябину, слово:
«Семья после войны какое-то время жила в Смолевичах. Батька работал на должности директора маслозавода».
«И вот как-то приходят к нему из милиции и говорят, чтобы помог им в ликвидации „Тимкиной“ банды. Отец сразу отказался. Но его стали припирать к стенке и через некоторое время он все же согласился помочь, но только с условием, что его товарищу гарантируют сохранить жизнь. Такую гарантию ему (без зазрения совести)конечно же дали. После этого батька через бывших связных вызвал своего бывшего же адъютанта на встречу в определенное время куда-то на хорошо известную им обоим опушку леса. А накануне указанного времени там была организована засада. И вот отец подходит к лесу, а оттуда к нему навстречу выходит Тимур Измаилов. Но в это время кто-то из милиции (или солдат) бряцнул затвором, или еще как-то выдал свое присутствие. Тимка это услышал и все сразу понял. Он махнул батьке рукой и крикнул: «Прощай, Володька!», после чего кинулся в лес. Там его взяли в кольцо, предложили сдаться, но он отчаянно до конца отстреливался, пока не был убит. Или же сам пустил себе последнюю пулю в голову!». Про судьбу остальных его товарищей мне ничего не известно.
Батька, когда вспоминал эту историю, всегда горько плакал, жалея своего верного друга, в смерти которого он винил себя».
Плакал, рассказывая эту историю автору этих строк, и его сын.
И, как видно из приведенных выше архивных сведений, когда сын крымско-татарского народа Тимур Измаилов был уже ликвидирован как антисоветский бандит, вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении по старым наградным листам бывших партизан, в том числе и его — орденом боевого «Красного Знамени».
История с рованичскими ястребками
Отголоски смолевичских событий нашли отражение в 1947 году в соседнем с Курганским Рованичском сельсовете Червеньского района.
Из рассказа Казимира Ксаверьевича Астровского, 1928 г.р., урож. д.Гайдукова Слободка Червеньского района, правнука прототипа пушкинского разбойника Владимира Дубровского – Павла Астровского, с 23 августа 1942 по июль 1944 года несовершеннолетнего партизана – пулеметчика 755 отряда 12 кавалерийской бригады им.Сталина прославленного комбрига Героя Советского Союза Владимира Андреевича Тихомирова (записано в сентябре 2014 года):
Фото: предвоенные годы.
Фото: Астровский К.К. 1985г.
«После освобождения, я получил партизанскую медаль, боевую характеристику и возвратился домой в д.Ганутову Слободку. При расформировании нам было так. Желающие, пожалуйста, в действующую армию. Кто студенты недоучился – учиться, остальным на работу. А я ни в одну категорию не попал, было мне всего 16 лет, следовательно, иди, куда хочешь. Два года дома не был, маму надо оповестить, что жив здоров. А пришел домой – мама в плугу ходит. Ну, куда мне? Самому надо в хомут впрягаться и лопату в руки брать. И так маме досталось. Отца ведь как забрали НКВДшники в 1937-м, так он уже и не вернулся. Стал работать в колхозе.
А через некоторое время после окончания войны к нам в колхоз приехал начальник Червеньской милиции Нарубин (Григорий Васильевич), собрал в помещении сельсовета нас, трех бывших партизан, единственных совершеннолетних молодых хлопцев в колхозе (меня, Анисевича Антона, 1925г.р. и Петю (фамилию запамятовал), 1927 г.р., бывших «разгромовцев»), и говорит: «Хлопцы, тут в округе бывшие полицаи бродят, так записываю вас в истребительный батальон. Ястребками, значит, будете. Организуете патрулирование по Ровничам в ночное время». После этого Нарубин предложил поехать в райцентр и получить винтовки. На это мы ему заявили, что в нашем партизанском краю мы этого добра сами себе найдем. А между собой решили сделать обрезы. А то будешь идти по деревне, а бандит тебя издалека увидит, да откуда-нибудь из-за угла и застрелит, ненароком. А обрез спрятал на поясе и иди себе. Увидит тот бандит тебя издалека, да и не догадается, что ты при оружии. А ты его при встрече, или застрелишь, или в плен возьмешь. В общем так и сделали.
Фото: красноармеец Ксаверий Ксаверьевич Астровский, отец Казимира, во время Гражданской войны и войны РСФСР с Польской Республикой. Стоит справа. 1918г.
А у нас в районе д.Володуты прятались в лесу бывшие полицаи, человека 3-4. Жили в землянке. Так вот в 1947 году ограбили они ночью магазин в д.Юрдзовка, которая сейчас срослась с Рованичами, а сторожа убили.
Приехали два милиционера и следователь (из прокуратуры). В первую очередь пошли по домам к нам. ястребкам, опрашивать, почему прошляпили. А я в это время был на сенокосе. Зашли ко мне домой и увидели обрез, который лежал на приступке возле печки. А мне зачем его прятать? И патроны там. А они посмотрели: о, тут вот какое дело! Ну, забрали его. Прихожу я с сенокоса домой. Тут и милиционер приходит. Пойдем. Ну, пошли.
В сельсовете меня стали допрашивать, в том числе и про обрез. Записали, а потом, когда я попросился на улицу по малой нужде, решили проверить, не попробую ли я сбежать. Я вышел на высокое крыльцо и боковым зрением, хотя и было уже темно, засек присевшего сбоку милиционера. Так я все сразу понял, и от злости за недоверие свое дело прямо с крыльца чуть не на него и сделал, да назад пошел. В общем меня отпустили.
По этому делу забрали лесного обходчика Войнича. А у него прямо в лесу сдохла его старая лошадь. Так он шкуру на месте с нее снял и весь измазанный кровью пошел домой. Ну его и заподозрили. С месяц, наверное, под следствием просидел.
В конце концов милиция выяснила, что преступление совершили бывший володутский полицай со своими подельниками, после чего ушел с ними то ли за кордон, то ли куда в Сибирь подался. Выяснили также, что накануне и этого, и других ограблений этот полицай отправлял на разведку своего малолетнего племянника, который все и разведывал на месте. Мальца милиция забрала из дома, и он им все, что знал, рассказал.
А меня через некоторое время повесткой вызвали в суд. Я пришел, а мне и зачитывают приговор – два года лишения свободы за незаконное хранение огнестрельного оружия. А милиция была напротив суда, и я попросился поговорить к Нарубину, которому и заявил, что же это он за меня не вступился?! На это он пробормотал под нос что-то невразумительное. В общем, получается, он перестраховался.
А я отправился в Минск. Там вместе с другими заключенными строил стадион «Динамо», возводил «ворота столицы» — дома-башни на Привокзальной площади, работал на суконном комбинате.
В 1949-м году освободился, а весной следующего года меня призвали на срочную службу в Советскую Армию».
Ремарка
Начальник Червеньской милиции поступил конечно же по-скотски, но логика его мышления мне, автору этих строк, понятна.
Учитывая круговую поруку бывших партизан, немудрено было подозревать ястребков в связи с хлопцами Тимура Измаилова, что скрывались в соседних с Рованичским сельсоветах Смолевичского района. Да к тому же двое из троих бывших «народных мстителей» были не кеми иными, как «разгромовцами»! Но у них никакого оружия тогда не нашли. Казимир же Ксаверьевич был парнем горячим, да к тому же сын „врага народа“, поэтому, судя по всему, от греха подальше и был „изъят“ на пару лет из издавна мятежного региона.
Однако история на этом не закончилась.
P.S.
Из воспоминаний Небышинца Николая Александровича:
«В 1948-м батька, Александр Петрович (бывший агентурный разведчик, а потом боец п/б „Разгром“) прятал на чердаке нашей хаты (д.Упиревичи Пересадского сельсовета Борисовского района) от милиции известного в округе Робин Гуда — фальшивомонетчика Ивана Шагойко, бывшего лихого партизанского разведчика п/б «Смерть фашизму», который помогал землякам, кому нужный документ «справить», а горемычным многодетным вдовам и поддельными червонцами собственного изготовления».
Но про этого исторического персонажа, который также мог послужить один из прототипов главного героя неизвестного романа Владимира Короткевича, а также о других послевоенных разбойника Смолевичского района читайте в моих следующих исследовательских работах:
— ЗА ПОРОГОМ ПОБЕДЫ / Послевоенные бандиты Смолевиччины. Из хроники событий 1945-1950 — х гг. Your text to link...[30],
— «ЗА ПОРОГОМ ПОБЕДЫ/ Иван Шагойко — партизанский Робин Гуд из Смолевичского района — беларуский фальшивомонетчик №1» — Your text to link...[31]
P.P.S.
Существует популярная версия, что в 1983 году из квартиры Владимира Короткевича в Минске советскими спецслужбами была выкрадена рукопись продолжения романа «Колосья под серпом твоим»[32]. Так вот я лично думаю, что из дома классика беларуской литературы могла тогда пропасть другая рукопись… про «Последнего бандита Беларуси».
Ссылки:
[1]https://bramaby.com/ls/blog/history/5335.html.
[2]http://nn.by/?c=ar&i=101092
[3]Там же.
[4]http://belsat.eu/news/nevyadomaya-gistoryya-antysavetchyka-i-padpolshchyka-ivana-ramanchuka//.
[5]https://bramaby.com/ls/blog/history/8340.html.
[6]Партизанские формирования Белоруссии в годы Великой Отечственной войны 1941-1944. Мн. «Беларусь». С.484.
[7]http://www.pobeda1945.su/frontovik/31363.
[8]Василий Зеленский. В боях испытанные. Изд. «Беларусь». Мн. 1973. С.35-36.
[9]Там же.С.55-61; Партизанские формирования Белоруссии в годы Великой Отечственной войны 1941-1944. С.496, 498.
[10]https://bramaby.com/ls/blog/history/4855.html.
[11] Ф. 1450. Оп. 5. Д. 177. Л. 64, 100; Ф. 1450. Оп. 5. Д. 178. Л. 151-152, 164, 165, 169;
Ф. 1450. Оп. 7. Д. 75. Л. 32; Ф. 1450. Оп. 15. Д. 250. Л. 144; Ф. 1450. Оп. 19. Д. 5. Л. 140.
[12]https://partizany.by/partisans/46711/.
[13]https://partizany.by/partisans/46711/.
[14]https://ru.wikipedia.org/wiki/Депортация_крымских_татар.
[15]https://iremember.ru/memoirs/zenitchiki/sadredinov-reshat-zevadinovich/; ru.krymr.com/a/27742092.html; www.moypolk.ru/soldier/sadredinov-reshat-zevadinovich.
[16]Белорусской милиции 50 лет/ Краткий очерк/ Мн. 1967. С.131; Очерки истории милиции Белорусской ССР 1917-1987. Мн. «Беларусь». 1987. С.266; Милиция Минской области 1939-2014. Изд. УП «Рифтур» Республика Беларусь. 2014. С.16; Белорусский уголовный розыск 1918-2008. Составитель Ю.В.Курьянович. Мн. «Друк-С». С.395.
[17]Там же. С.264
[18]Процька С.С. Мае каранi. Мiнск. 2003. С.95-98.
[19]Там же. С.101.
[20]Очерки истории милиции Белорусской ССР 1917-1987. Мн. «Беларусь», 1987. С.293.
[21]https://bramaby.com/ls/blog/history/5694.html.
[22]https://bramaby.com/ls/blog/history/5335.html.
[23]https://partizany.by/partisans/72633/.
[24]Аляксандр Грамыка. Чэкiстамi не нараджаюцца/ З гiсторыi раеннай мiлiцыi/ Край Смалявiцкi|/ за 3 снежня 2005 года; Громыко А.С. Профессия быть на страже. Смолевичи. 2014. С.10.
[25]https://bramaby.com/ls/blog/history/4619.html; bramaby.com/ls/blog/history/5801.html.
[26]Громыко А.С. Профессия быть на страже. Там же. С.29.
[27]Аляксандр Грамыка. I у мiрны час, як на вайне/ 80-годдзю Смалявiцкай раеннай мiлiцыi прысвячаецца.2004. С.25-27.
[28]Памяць. Смалявiцкi раен. Жодзiна. Мн. БЕЛТА. 2000. С.292.
[29]Там же. С.10-13.
[30]https://bramaby.com/ls/blog/history/8789.html.
[31]https://bramaby.com/ls/blog/history/13367.html/
[32]http://www.belaruspartisan.org/life/325706/.
Литература:
[1]Дерябин В.П. Комсомольская искра. г.Минск. 1972-1989. Рукопись. Машинопись.
[2]Василий Зеленский В одном строю. Мн. «Беларусь». 1980.
[3] Зеленский В. Таинственный треугольник. Мн. «Беларусь». 1986.
[4]Памяць. Смалявiцкi раен. Жодзiна. Мн. БЕЛТА. 2000.
29 января 2017 года
1 комментарий
думала, што нехта адначасова -4 паставіў… Не ж?