ЗА ПОРОГОМ ПОБЕДЫ /Иван Шагойко – партизанский Робин Гуд со Смолевиччины - беларуский фальшивомонетчик №1

Андрей ТИСЕЦКИЙ -СЫЩИК от ИСТОРИИ
«Беларуское историко-детективное агентство»

«Настоящим
беларуским партизанским
разведчикам и контрразведчикам
ПОСВЯЩАЕТСЯ»

В редакции 05.09.2021г.

Тематическое окончание исследовательских работ:

— «ПО СЛЕДАМ ДИВЕРСАНТОВ ДАЛЬВИЦА/ или Белые пятна операции „БЕРЕЗИНА“ — Your text to link...

— »ЗА ПОРОГОМ ПОБЕДЫ/ Тимур Измаилов — крымский татарин — беларуский партизан — антисоветский бандит" — Your text to link...

— «ЗА ПОРОГОМ ПОБЕДЫ / Послевоенные бандиты Смолевиччины. Из хроники событий 1945-1950 — х гг.» — Your text to link...

Материалы и фото будут дополняться и корректироваться

Первым, кто поведал мне про этого яркого, нетривиального и совсем не советского по духу регионального исторического персонажа (как выяснилось впоследствии — настоящего человека-легенду) была замечательный жодинский краевед Анискевич Г.И. Было это, если память мне не изменяет, в 2013-м году. Разговаривали мы тогда с Галиной Ивановной по телефону, и на мой вопрос о том, известны ли ей какие-нибудь представители криминального мира, бандиты и разбойники, действовавшие после советско-германской войны на Смолевиччине в районе г.Жодино, она ответила, что на ум приходит только Иван Шагойко, про которого в свое время она слышала от бывших местных партизан. В оккупацию был он разведчиком бригады «Смерть фашизму», жена его была из д.Крушины, а посадили его после войны, как будто, за подделку документов. Говорили ветераны, что Шагойко умудрился даже подделать аттестат о высшем образовании Ивану Демину, бывшему командиру партизанского отряда им.Кутузова своей бригады, после войны ставшему прославленным директором завода МАЗ и Героем Социалистического Труда[1].



Фото: Шагойко И.Е. 1950-е гг.

После этого памятного разговора и началось мое историко-детективное исследование запутанного жизненного пути беларуского хлопца из-под славного города Жодино, знаменитого своим заводом БелАЗ — одного из символов современной Беларуси.

По горячим следам разговора с Галиной Иваной Анискевич мной была затребована информация из Национального Архива Республики Беларусь.

Архивная справка

В документах архивного фонда НАРБ «Белорусский штаб партизанского движения» имеются сведения о том, что Шагойко Иван Евдокимович, 1925 года рождения, белорус, с 4 октября 1942 года по июль 1944 года числился партизаном бригады «Смерть фашизму» в должности рядового, командира отделения, командира взвода бригадной разведки, командира бригадной разведки. В июле 1944 года выбыл в Смолевичский РО НКВД. Адрес его семьи указан: д.Сухой Островок Смолевичского района Минской области).

За участие в партизанском движении Шагойко И.Е. награжден медалью «Партизану Отечественной войны» II ст. (Приказ начальника БШПД №184/Н от 22.06.1944 г.), медалью «Партизану Отечественной войны» I ст. (Приказ начальника БШПД №202/Н от 20.07.1944 г.), орденом «Красного Знамени» (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 30.12.1948 г.)[2].


Т.е., герой-партизан, имевший всего то 18/19 лет от роду, после освобождения Смолевиччины от гитлеровских оккупантов был направлен на службу в местный райотдел милиции. И вот, в какой-то момент он фактически бросает вызов коммунистической системе, становится нелегалом и встает на путь криминала!..

В дальнейшем, по крупицам восстанавливая биографию Ивана Шагойко, я в который уже раз в своей историко-поисковой исследовательской деятельности столкнулся с многочисленными фактами непомерного советского военного партизанского мифотворчества, паразитизма на этой теме и трагедии людей, победивших нацизм, но уже самих побежденных преступной коммунистической системой СССР, что, уж не обессудьте, но значительно расширит границы моего дальнейшего повествования.

Главный же летописец и популяризатор партизанской бригады «Смерть фашизму» и бывший ее комиссар Иван Прохорович Дедюля в своих полуфантастических «мемуарах» постарался полностью вычеркнуть имя нашего героя и его славные дела из истории одного из самых интересных партизанских формирований Борисовско-Бегомльской зоны в годы гитлеровской оккупации Беларуси, базировавшейся и действовавшей под самым боком важнейших транспортных артерий оккупантов и города Минска.



Однако, обо всем по порядку.

Краткая биографическая справка


По данным племянников нашего героя, отец Ивана, Евдоким Шагойко, и его жена, Александра Александровна, были выходцами с нынешнего Березинского района, большая часть которого ранее входила в Игуменский уезд Минской губернии, и лишь одна Дмитровичская волость – в Борисовский. Перебрались на Смолевиччину то ли еще во времена дореволюционной т.н. столыпинской земельной реформы, то ли уже при советской власти в первые годы НЭПа в краткий период т.н. «прищеповщины»[3].

На месте лесного островка посреди торфяных болот был вырублен да выкорчеван лес, и образован хутор Сухой Островок, ставший во времена предвоенного сселения хуторов деревней Сухой Остров, которую гитлеровские оккупанты сожгли за связь с партизанами.

У Евдокима, который умер ешё до войны, и Александры было семеро детей: Виктор, Вера, Надежда (обе в оккупацию ушли в партизанский лагерь вместе с матерью), Александра (войну пережила в Ташкенте, вышла замуж и жила в Чимкенте), Владимир (встретил советско-германскую войну политруком Красной Армии в Брестской крепости), Екатерина и, собственно, Иван.



Фото: Иван Евдокимович с матерью у родительского дома. !940/1950-е гг.



Фото: Вера Шагойко возле памятника Ленину в Смолевичах. 1950-е гг.




Фото: красноармеец Владимир Шагойко в предвоенные годы

I. Партизанская эпопея, или «28 панфиловцев» Ивана Дедюли.

Из истории п/б «Смерть фашизму».


25 июля 1942 года группа в количестве 50 человек под командованием лейтенанта Павла Егоровича Сивакова (комиссар — И.И. Панкевич, начальник штаба – Т.Д. Ерофеев) прибыла из-за линии фронта в Смолевичский район. На вооружении группы было 10 автоматов, пулемет, 30 винтовок, наган. Первым местом базирования отряда была деревня Кормша. О появлении партизан быстро узнало население. Отряд заимел связных. Так одним из первых пришел в отряд Иван Шагойко из д.Сухой Остров, Дмитрий, Булавский и Степан Липченко из. д.Бабий Лес. В первый месяц прибыло в отряд 17 человек молодежи[4].



Фото: Сиваков П.Е. 2-я пол.1980-х гг.

До ноября 1942 года отряд действовал самостоятельно, затем вошел в бригаду «Старик», а с мая 1943 года снова стал самостоятельным. 29 июля 1943 года по решению межрайпартцентра Борисовско-Бегомльской партизанской зоны отряд «Смерть фашизму» был развернут в бригаду под тем же наименованием в составе отрядов им. М.И. Кутузова (командир И.М. Демин), им. В.П.Чкалова (командир Г.А. Щемелев) и им. С.М. Буденного (командир Н.И. Яцкевич). В начале октября был сформирован еще один отряд – им. К.Е. Ворошилова (командир Л.П. Мамат).

Бригада действовала на пограничье Смолевичского, Плещеницкого, Логойского и Борисовского районов.
Соединилась с частями Красной армии 2 июля 1944 года в составе 4 отрядов общей численностью 706 партизан. Командиром отряд, а потом бригады с ноября 1942г. был В.Ф. Тарунов, комиссаром И.П. Дедюля, начальником штаба – А.А. Кисляков.



Карта Смолевичского района



План-схема боевых действий отряда/бригады «Смерть фашизму»

Если посмотреть на списочный состав отрядов бригады, то можно заметить, что большинство в нем составляли местные жители, главным образом Смолевичского, Логойского, Плещеницкого и Борисовского районов. В то же время было немало уроженцев России, Украины, Грузии и других республик Советского Союза[5].

Некоторые из них еще в 1941 году попали в окружение и остались на оккупированной территории. Другие были из числа военнопленных, совершивших побег из лагерей. Но было и много таких, кто перешел на сторону партизан из стана врага: полицейские, военнослужащие различных национальных коллаборационистских формирований, а также германской армии. Среди последних были люди разных национальностей: поляки, австрийцы, немцы, бельгийцы, словаки, французы.



фото: партизанское формирование Борисовско-Бегомльской зоны




Фото: в партизанском лагере. Борисовско-Бегомльская зона

I.I. Лесная эпопея Ивана Шагойко


Из «мемуаров» И.П.Дедюли:

«Первый счет подорванным воинским эшелонам открыла группа в составе Жени Чуянова, Володи Рогож(к)ина, Ивана Вышникова, Пети Шиенка и Ильи Силковича. Проводником этой группы был бесстрашный подпольщик из деревни Расошное Иван Кирильчик, отец четверых детей"[6].







В книге «Памяць. Смалявiцкi раён i горад Жодзiна» находим такую информацию:

«Достойный вклад в победу внес и партизан бригады «Смерть фашизму» Иван Евдокимович Шагойко. Уже в октябре-ноябре (в сентябре – ноябре –А.Т.) группа в составе Чуянова, Вышникова, Силковича, Рогож(к)ина, Шиенка и Шагойки совершила четыре диверсии на железной дороге между Жодино и Борисовом. Дважды совершила диверсию на железной дороге в районе Козыревки группа из 3 человек (и вновь же в ее составе Иван Шагойко).



Фото: самый результативный диверсант-подрывник бригады «Смерть фашизму»

Иван Шагойко был не только хороший диверсант, но и отличный разведчик…»[7].


Выходит, что в своих «мемуарах» Иван Делюля заменил Ивана Шагойко на Ивана Кирильчика?!









Фото: партизанские разведчики — диверсанты. Борисовско-Бегомльская зона



Фото: агентурные разведчицы народных мстителей в партизанском лагере. Борисовско-Бегомльская зона

Однако, продолжу свое повествование.

Некоторые примеры и подробности личного участия нашего героя в боевых операциях приведены и в наградных документах, опубликованных на портале «Партизаны Беларуси».

Из архивного наградного листа на медаль «Партизану Отечественной войны» II ст. от 7.11.1943 г. (на большинстве приводимых мною в данном исследовании архивных наградных листов стоит подпись и Ивана Дедюли – А.Т.):

«… Особенно отличился он в следующих операциях:

5.10.1942г. в диверсии на ж/д Москва – Минск в районе Плиса – Борисов. В результате взрыва уничтожено 4-е вагона с техникой, 2 вагона повреждено и убито 5 солдат немецкой армии. Ж/д полотно выведено из строя на 5 часов (по другим данным, о чем ниже, был разбит паровоз и 8 вагонов с живой силой).

17.12.1942г. в диверсии на 694 км ж/д Москва – Минск. В результате взрыва уничтожен 1-н вагон поезда, идущего на фронт. Ж/д полотно выведено из строя на 4 часа.

16.06.1943г. во время действия карательной экспедиции против партизан в районе д.Кветчи Бегомльского р-на поймал живьем солдата немца из карателей.

14.7.1943г. группой из 4-х человек, переодевшись в рабочую гражданскую форму, днем, под видом рабочих прошли т/з (торфозавод) Высокие Ляды, убили 3-и солдата и уничтожили торфорежущую машину»[8].

Из архивного наградного листа на орден Красного знамени:

«6.10.1942г. Участник взрыва на ж/д, в результате чего был разбит паровоз и 8 вагонов с живой силой. (в наградных листах на ордена Красного Знамени в отношении начальника ОО НКВД Бригады Евгения Чуянова указана дата 17.09.1942г.[9], а у его зама по контрразведке Петра Шиенка — 24.9.1942 г.[10]; у комиссара п/о им.Чкалова Ивана Вышникова – 17.9.1942г.[11], у помощника командира п/о им.Кутузова по контразведке Владимира Рогожкина тоже 17.9.1942г.[12]).

27.10.1942г. Участник засады на магистрали, в результате чего была разбита автомашина, убито 2 офицера и 4 солдата.

11.12.1942г. Участник взрыва на ж/д, в результате чего был разбит паровоз и 7 вагонов с техникой, где Шагойко сам лично минировал.

7.2.1943г. (об этом пункте чуть позже А.Т.).

14.3.1943г. Участник засады на шоссейной дороге Слобода – Вильно, где было убито 23 немца и 6 ранено, где Шагойко отличился.

17.3.1943г. Участник засада на узкоколейке Жодино – Белое Болото, где было убито 40 бельгийцев и взяты трофеи, где Шагойко отличился.

16.5.1943г. Во время блокировки немцами (района) оз.Палик, Шагойко лично поймал унтер-офицера СС по фамилии Вилли Мюрдтер.

19.7.1943г., переодевшись в гражданскую одежду, пошел с 2-мя партизанами на работу к немцам на т/з Высокие Ляды Смолевичского района, где Шагойко убил шефа и другими партизанами был убит его охранник…

Участник уничтожения окруженной червеньской группировки, где Шагойко лично взял в плен 2 унтер-офицера и 7 солдат"[13].



Фото: плененные летом 1944-го партизанами Борисовско-Бегомльской партизанской зоны гитлеровские оккупанты
Иван Демин в своих мемуарах приводит также факт его (Ивана Шагойко) участия в конце 1942 года в боевой операции – нападению на охрану склада зерна в деревне Барсуки бывшего колхоза «Авангард». Там зерно сортировалось перед отправкой в Германию.

После успешно завершенной операции, партизан Василий Ломако (сам родом из Барсуков) и Иван Шагойко уговорили несколько жителей деревни, имевших лошадей и сани, помочь вывезти побольше отбитого у врага зерна в лес[14].



Фото: директора МАЗа Демин И.М. 1970/1980-е гг.

Некоторые подробности (порой более скромно, чем описано в наградных) из своей партизанской биографии приводит Иван Шагойко в архивном заявлении, датируемом 15 августа 1946 года на имя начальника наградного отдела Президиума Верховного Совета СССР:

«Прошу наградной отдел рассмотреть мое заявление и оказать мне помощь в нижеследующем.

В партизанский отряд я ушел осенью 1942 года, где был до соединения с Красной Армией, т.е. до 12 августа 1944г.

За время пребывания в партизанском отряде я произвел нижеследующие операции:

1. В октябре 1942г. я с группой партизан взорвали эшелон, следовавший на фронт, где был разбит паровоз и 7 вагонов (с чем — не установлено).

2. В декабре 1942г. с группой взорвали вражеский эшелон, где был разбили паровоз и 2 вагона со снаряжением, где я лично минировал.

3. В ноябре 1942г. из засады на автомагистрали Минск – Москва я с группой 4 человека разбили немецкую легковую автомашину, где убили офицера и 2 немецких солдат.

4. (К февральской операции 1943г. мы обратимся чуть позже – А.Т.).

5. 17 марта 1943г. на узкоколейке Жодино – Плещеницы из засады убили 40 бельгийских солдат, из них 8 офицеров, разбили паровоз, взяли трофеи. И тут я отличился.

6. В конце марта 1943г. на шоссе Слобода – Вильнюс из засады разбили 4 автомашины, где убитыми было 31 человек немцев. И тут я отличился.

7. 20 июня 1943 года в блокаде на оз.Палик я сам лично поймал живым немецкого унтер-офицера по фам. Вилли Мюрдтер, который дал очень много разведматериала.

8. В июле 1943г. я с группой 3-х партизан, переодевшись в штатскую одежду, пошли в немецкий гарнизон Высокие Ляды, где лично мною был убит охранник торфорежущей машины, а также была взорвана сама машина и перебита остальная охрана. За эту операцию подпольным РК КП(б)Б я был представлен к ордену Кр.Звезды.

9. …(К этому пункту мы вернемся чуть позже – А.Т.)

… И за свою эту работу я был представлен к ордену Красного Знамени. И до сего времени ни одного ни другого не получил, за исключением медали «Партизану Отечественной войны».

Прошу наградной отдел учесть мои действия. Я все же воевал не плохо, хотя молодой с 1925 года рожд., в партизанах один раз был сильно ранен. Повреждена кость ноги, и сейчас тревожит.

Еще раз прошу вас помочь.

Проситель — И.Шагойко.
Пишите по адресу:
Минская обл.,
Смолевичский район,
Плисский с/Совет,
Д.Градки, Шагойко И.Е»[15].


Некоторые новые подробности из своей военной биографии он приводит Иван Шагойко в письме, датируемом 18.10.1986 года, на имя земляка и бывшего партизанского побратима писателя Синявского И.И., жителя г.Жодино.:



Фото: Синявский И.И. 1970-е гг.



«Дорогой Иван Иванович, здравствуй.

Получил я твое письмо, правда с опозданием на 4 месяца. Дело в том, что я в этом году был 2 раза в госпитале (участников) ВОВ в Боровлянах, в апреле-мае и сентябре по случае тромбофлебита правой стопы ниже ранения.

Так вот сестра получила письмо и забыла. И только неделю назад обнаружила (его) и (мне) отдала.
Может уже поздно, а факты, как ты выразился, действительно есть. И может быть меньше как у Дедюли И.П. – высосанных из пальцев. Диву даешься, читая его пасквиль, как человек может так врать и тебе в лицо смотреть наглыми глазами – ужас, какая-то несовместимость!

Так вот, конкретно: в октябре-ноябре 1942 года наша подрывная группа (Чуянов, Вышинский, Силкович, Рогожин, Шиенок и я) сделали 4 взрыва на ж/д линии, конечно подорвав 4 эшелона не полностью. А дважды, со Щурок Алешей и Говзик Васей в районе Козыревки. Однажды был конфуз. Щурок плохо завязал шнур за чеку, (в результате) взрыва не произошло. Думали, что немцы перерезали шнур, но когда осмотрели (то оказалось) – конец цел! Пришлось мне ему (Щурку) съездить по роже и идти обратно прикреплять (шнур), после чего взрыв получился.

2. В (почти то же) время наша группа Чуянова, возвращаясь с железки, на автомагистрали у д.Барсуки подбили автомашину (легковую), которая свалилась в кювет. Убили офицера и шофера, а я встал на дороге во весь рост и из СВТ бил трассирующими (пулями) взад машины, за что получил пощечину от Вышникова (Ивана Ивановича, впоследствии комиссара п/о Чкалова) за самовольство (он был старше нас всех).



Фото: партизаны Борисовско-Бегомльской зоны у захваченного немецкого автомобиля Mercedes Benz L 1500 А (Kfz.70).

3. … (об этой истории чуть позже – А.Т.).

4. В марте того же (1943) года наша группа в составе 8 человек (в их числе Булавский Митя, Воробьев Николай, Силич Николай, Щурок Алеша, Комаровский Миша, я и пристал ко мне Борис (кажется Исаев, командир спецгруппы) поехать с нами, прихватив бутылку самогона.

Мы на повозке отправились в дер.Ляды на шоссе Слобода – Вильнюс. По этой дороге часто двигались немцы. Прихватив с собою взрывчатку, три снаряда, мы распределились в лощине (в лесу) на шоссе, с обоих сторон которого лес был вырублен и стояли штабеля (бревен). Это было для нас укрытие. Для наблюдения за движением фрицев слева от нас на бугорке Митя Булавский с хлопцами. Справа Коля Воробей Воробьев), который послал Колю Силича на елку вести наблюдение.

И вот заложили мины и ждем. Я с Борисом в середине за штабелем натянули шнур и сидим. Слышим с ели – едут!

Первую машину пропускаем, а второй шел автобус с солдатами. Мы с Борисом рванули напополам (вместе) и прочесали из автоматов. Сразу же последовал взрыв. Слева и справа началась автоматная трескотня. Коля Силич кричит с ели — «Танкетка»!

Схватив трофеи (винтовки, три пистолета), мы начали отходить в лес.

Да. Я был в валенках и хотел сдрючить сапоги. Встал на живот фрицу, а Борис кричи: «Вано, он жив»! Я оглянулся, смотрю он ищет пистолет. Я ему в лоб (зарядил), содрал сапоги, взял пистолет и драпа. Правда они сожгли д. Ляды. Это сделали гитлеровцы из танкетки. Тогда мы там проходили 27 человек.

5. 23 апреля 43 г. была Пасха и меня ранило. А в июле была блокада. В то время (я) находился в госпитале на Палике. Как с базы выгнали, комбриг дал для охраны отделение Шиптыцкого. Но я не знал людей, отправил их, оставил одного Воробьева (Воробейчука? – А.Т.) Федю, маленького, юркого.

Числа 18 июля мы покинули остров Конский, где поселились немцы и хохлы, а мы в болоте рядом с островом (раненый я не мог далеко отходить). С нами была обслуга госпиталя, бабы и дети, притаившиеся под кустами. Я Федю отправил поискать банки (консервной) – хотел сделать затирки (в сумке еще была мука). Вдруг зашевелились кусты и выглянул здоровый немец. У него был один погон обмотан белым бинтом. На спине автомат. А я лежал под елочкой, у меня был маузер, но стрелять было нельзя – рядом немцы. А он (немец) расстегивает брюки – хотел садится посрать. Но если присядет, значит увидит меня. Тогда капут! И я в секунду выпрыгнул (из-под елки), вцепился ему в шею за кадык и, свалив в болото через кочку (немец был спутан брюками на коленях), начал топить. Он брыкался, но все же я его утопил.

И тут подкрадывается Федя Воробейчук. Я ему говорю: «Иди сюда – немца поймал». А он подумал наоборот и драпа. А (чуть) позже он еле оторвал мою руку от удушенного фрица. А как увидел немца мертвого, кричит мне:

«Иван! Часы замокнут в брюках немца!»

Вот такие дела. Что помнится – написал…»

Справочно:
По свидетельствам Ивана Дедюли, в летнюю блокаду 1943г. было решено рассредоточить раненых и больных партизан из отрядного госпиталя в самых глухих и недоступных местах в районе оз.Палик, хорошо укрыть и замаскировать их. К каждому раненому выделили по два здоровых бойца для ухода и охраны[16].



Для понимания, какие источники историографии в данном исследовании заслуживают доверие, а какие можно отнести к разряду партизанских баек, сравним данные из наградных листов Ивана Шагойко, Ивана Демина, их воспоминаний, а также «мемуаров» Ивана Дедюли в отношении результатов успешной засады на узкоколейке Жодино – Белое Болото (Плещеницы), имевшей место 17.3.1943г.

Так, из указанных наградных листов в отношении Ивана Шагойко 17.3.1943г. следует, что было убито 40 бельгийских солдат, из них 8 офицеров, разбит паровоз и взяты трофеи. Не расходятся эти данные и с заявлением в наградной отдел Президиума ВС СССР.

В архивном наградном листе на орден Красного Знамени в отношении Демина И.М. указано следующее:

«… Руководил боем по уничтожению поезда и охраны на узкоколейной ж/д Жодино – Плещеницы 17.3.1943г. В этом бою были уничтожены 1 паровоз, 7 платформ, 9 офицеров и 31 солдат немецкой армии…[17]».

В архивном наградном листе на орден Красного знамени от 10.04.1943г. в отношении Рогожкина В.А., помощника Демина И.М. по контрразведке. Указано:

«… 17.3.1943г. отлично действовал в бою с немцами на узкоколейке Жодино – Плещеницы у моста р.Бродня, в результате которого уничтожен паровоз, 7-мь платформ и вся живая сила противника, т.е. 9-ть офицеров и 31-н солдат. Взяты трофеи: 3-и ручн. пулем., 8-мь автоматов, 9-ть пистолетов и 20-ть винтовок. В бою был ранен…»[18].

Из воспоминаний Демина И.М.



«… Мы везли с собой (на операцию) на санях несколько 152-милиметровых снарядов. Быстро уложили их: один у моста через Бродню, два других – поближе к лесной опушке[19]…

Бой прошел успешно. Рота подорвала мост, уничтожила паровоз и несколько железнодорожных платформ, захватила 7 пулеметов, 8 автоматов, 27 винтовок, 15 пистолетов и, главное, — несколько ящиков с патронами и гранатами. На поле боя осталось свыше сорока убитых фашистов (при партизанских потерях 1 убитый и 3 раненых)…»[20]


А вот уже разгул фантазии из «мемуаров» Дедюли И.П.:

«… Из Жодино в штаб прибыл наш связной – лейтенант Ромашко. Он доложил, что утром из Жодино немцы выдвинут по узкоколейке около роты – до 100 человек, вооруженных пулеметами, автоматами, винтовками и гранатами.

В засаду было решено выдвинуть нашу первую роту… Все было взвешено и продумано до мелочей.

Перед рассветом рота под руководством мужественного и хладнокровного Демина и комиссара Лихтера, погрузив на подводы партизанскую «артиллерию» — 10 тяжелых снарядов, отправилась к узкоколейке…[21]

Рота Демина одержала большую победу. Враг был истреблен до единого. Около сотни карателей валялось в грязи. Но радость партизан была омрачена тяжелой утратой – гибелью (Ивана) Прочакова. Бойцы, горестно опустив головы, шли за подводой с телом погибшего политрука и четырьмя ранеными партизанами. Колонну замыкали подводы, нагруженные 16 исправными пулеметами, 50 автоматами, винтовками и патронами. Полсотни бойцов обзавелись пистолетами. Последним шел батальонный комиссар Лихтер, изредка косившийся на дырки, простреленные в шинели…»[22]



Справочно:
Из архивного наградного листа на орден Красного Знамени в отношении командира п/о «Смерть фашизму» лейтенанта Тарунова Василия Федоровича:



«… Как хороший командир и организатор очень много сделал для превращения отряда в подлинно боевой и мощный партизанский отряд. За небольшой промежуток времени 3-4 мес. Из небольшой, почти бездействующей группы партизан (70 человек с вооружением: 42 винтовки, 1 пулемет и 1 ПТР), организовал отряд в 427 чел. с вооружением:14 пулеметов, 31 автомат, 238 винтовок и др. виды оружия.

Отряд заслуженно пользуется боевой славой и вооружается преимущественно за счет трофеев.

За период его пребывания на должности командира отряда, последний имеет на своем боевом счету следующее:

а) Спущено под откос воинских эшелонов противника на ж/д Минск-Москва в районе ст.Жодино четыре. При этом уничтожено: паровозов 4, цистерн с горючим – 4, вагонов с живой силой – 17, вагонов с боеприпасами -25, платформ с техникой – 8.

б) Сбито и сожжено автомашин противника на автостраде Москва-Минск – 25.

в) Уничтожено складов с продовольствием – 4 и складов с горючим -2.

г) Взорвано и сожжено мостов стратегического значения – 11.

д) Повреждена надземная и подземная телефонная связь 18 раз, общим протяжением 18 км 300 метр.

е) Уничтожено бронемашин – 1, танков – 2.

ж) Убито немецких солдат 458 и офицеров 33, не считая полицейских и т.н. «добровольцев»…[23]


Иван Дедюля в своих «мемуарах» пишет, что за 2 года деятельности в тылу врага партизаны отряда, а потом бригады «Смерть фашизму»:

«По самым скромным подсчетам, истребили около 8 тысяч оккупантов и более двух тысяч взяли в плен, совершили 120 только крупных диверсий на железной дороге, пустили под откос 70 паровозов и около 500 вагонов с боевой техникой, боеприпасами, горючим, сожгли и подорвали свыше 800 автомашин, подбили 15 танков и бронемашин, сбили 2 и повредили 5 самолетов, парализовали важнейшую линию подземной связи гитлеровской ставки с фронтом, взорвали большой автодорожный мост через Березину, удержали плацдармы для наступающих войск на Березине…»[24]

Как чуть больше чем за год, пережив две страшные блокады весны-лета 1943 и 1944 гг., когда оккупанты гоняли партизан по паликовским болотам как загнанных зверей (а у тех при этом почти не было ни еды, ни боеприпасов) увеличить боевой счет партизанского формирования (даже при том, что до последней из них оно увеличилось в численности примерно в 2 раза[25]) до цифр, озвученных Иваном Дедюлей, вопрос риторический. Бумага все стерпит. Хотя объективности ради, следует отметить, что партизанские приписки были тогда тотальным и повсеместным явлением. Реально проверить их было практически невозможно. Да и не стояла такая задача.

Безудержное преувеличение далеко не малых боевых дел партизан своего партизанского формирования у Ивана Дедюли прослеживается на протяжении всего его литературного произведения. А вот к тому обстоятельству, почему он при всем при этом всячески игнорирует и замалчивает личные заслуги Ивана Шагойко, и даже приписывает их совершенно другим народным мстителям, я в своей исследовательской работе еще вернусь.

Тем не менее, имея на руках даже эту, далеко не полную информацию об участии нашего героя в антигитлеровском партизанском сопротивлении, перед нами уже вырисовывается образ молодого горячего, смелого, отчаянного и деятельного беларуского патриота.

Но для нас, современников, значительно больший интерес представляют его личное участие в двух известных и далеко не рядовых боевых операциях бригады «Смерть фашизму», на «лавры победителей» в которых, как и в случае с ликвидацией генерал-губернатора генерального округа «Беларусь» Вильгельма Кубе, претендовали очень многие. В результате чего, в основном литературными стараниями Ивана Дедюли, на первый план вышли люди, которые или вообще не имели к ним никакого отношения, или же роль их была совершенно незначительной.

Операции эти связаны с малоизученной у нас темой участия в партизанском движении 1941-1944 гг. на территории Беларуси иностранцев – антифашистов.

I.II. Линия связи «Ставка фюрера –группа гитлеровских армий «Центр»

Из мемуаров Демина И.М.:

«Одной из боевых операций, проведенных нами в то время, было нарушение связи гитлеровской ставки с фронтом. Стало известно, что вдоль Московского шоссе проложен подземный кабель. Штаб отряда поручил мне (на то время еще командиру взвода –А.Т.) точно установить, где проходит этот кабель, имевший важнейшее стратегическое значение, и перерезать его.

Послали разведку. Возвратившись, она доложила, что еще в июле 1941 года гитлеровцы заставили местное население рыть глубокую траншею вдоль шоссе. Затем немецкие связисты уложили кабель.

Но что за кабель? Можно ли его резать? А вдруг это подземная линия высокого напряжения. Пошлешь людей на верную гибель…

Разведчикам удалось встретиться с одним из связистов, обслуживающим линию между Смолевичами и Жодином, поляком Иваном Долговым. Он оказался антифашистом и охотно рассказал нашим людям, где именно проложена связь.

Декабрьской ночью со взводом Ивана Прочакова я вышел на операцию. Надо сказать, что нам помогла беспечность врага. Фашисты плохо охраняли линию. Видно, надеялись на то, что по магистрали почти беспрерывно идут колонны военных машин. Даже ночью шли они без опаски, с зажженными фарами. Конечно, это затрудняло наши действия – приходилось то и дело отходить от дороги. Но в то же время и облегчало, так как заблаговременно видели врага и успевали скрыться от него.

Бойцов мы разделили на группы, и они кирками (земля мерзлая) начали рыть сразу в нескольких местах. Я с Иваном Прочаковым переходил то к одним, то к другим работавшим, и мы с нетерпением ожидали результатов поиска.

Близился рассвет. Вдруг ко мне подбежал запыхавшийся Иван Прочаков:
— Командир, нашли!..

— Рубите кабель! – приказал я. – Он низкого напряжения, это безопасно.

Партизаны вырубили изрядный кусок кабеля, засыпали свежую могилу землей, затем снегом. Словом, как могли, замаскировали.

Утром взвод выстроился перед землянкой командира отряда. К нам вышел Василий Федорович Тарунов. Я подал команду «Смирно!» и доложил:

— Товарищ командир! Боевое задание выполнено. – Затем вручил ему кусок кабеля.

Тарунов объявил благодарность моему взводу. В ответ четко прозвучало:

— Служим Советскому Союзу!

Меня же Тарунов крепко обнял.

И эту операцию мы провели без потерь. Кроме того, нам удалось сохранить Ивана Долгова нераскрытым. В дальнейшем он не раз выполнял наши поручения и передавал весьма ценные сведения.

Среди немцев возник переполох. Шутка ли сказать – нарушена важнейшая связь. Уже утром по магистрали прошли несколько открытых машин с солдатами. Они палили из пулеметов и автоматов по ближайшим кустарникам и лесам. В бессильной злобе фашисты сожгли пять хат в деревне, расположенной вблизи магистрали.

А тот самый кусок кабеля экспонируется теперь в одном из залов Белорусского государственного музея истории Великой Отечественной войны в Минске»[26].

Справочно:
В ноябре 1942 г. для ведения активных боевых действий на автомагистрали и железной дороге Минск – Москва на участке от деревни Залужье и до пригорода Борисова в п/о «Смерть фашизму» была создана 1-я рота во главе Г.С.Якимовичем, который уже в декабре был назначен заместителем командира п/б «Старик» по хозяйственной части, а на его место 20 декабря 1942 г. был назначен Иван Михайлович Демин. Его помощником стал Василий Соляник, политруком роты — батальонный комиссар Яков Борисович Лихтер[27].

Из наградного листа на орден «Красного Знамени» (вручен орден Красной Звезды, видимо по причине того, что до партизан находился в плену у немцев) на командира роты мл. лейтенанта Демина И.М.:

«… Смелый участник многих диверсий. Руководил прорывом подземной и наземной прямой связи Верховного Командования немецкой армии – восточный фронт 3 и 6.12.1942г. Связь не работала 30 часов…»[28].


Из «мемуаров» бывшего комиссара п/б «Смерть фашизму» Ивана Дедюли:

«В 1942 году партизанским бригадам Минской области стало известно, что по территории Белоруссии проходит подземный кабель, связывающий гитлеровское командование с фронтом. Найти кабель и вывести его из строя стало боевой задачей народных мстителей. Командование отряда «Смерть фашизму», действовавшего в Смолевичском районе, местные жители сообщили, что в деревне Авангард часто наведывается унтер-офицер из охраны, обслуживающей кабель. Это сообщение заинтересовало командование. Решили захватить унтера, доставить его в штаб и все уточнить (по версии Дедюли, с ним встречалась сестра ординарца начальника штаба отряда по имени Петя[29]).

В Авангард были посланы разведчики (Дедюля утверждает, это были адъютант начальника штаба отряда Петя…, Воробьев, братья Городецкие и Иван Вигура[30]). Вечером они пришли в дом, где часто бывал унтер, и приготовились к встрече. Вскоре послышались шаги. Партизаны приблизились к двери и застыли в ожидании. Унтер-офицер, переступив порог дома, замер от неожиданности: перед ним стояли вооруженные люди.



— Руки вверх! – приказал Иван Иванович Вигура, возглавлявший засаду.

Унтер побелел и поднял руки.

В полночь разведчики доставили его в штаб. На ломанном русском языке с сильным польским акцентом унтер-офицер сказал, что он поляк Ян Долговский из города Кракова. Насильно мобилизован немцами в их армию, давно ищет встречи с партизанами и готов вместе с ними сражаться против фашистов. Долговский охотно поведал командованию отряда все, что он знал о подземном кабеле. Он сказал, что подземный кабель пролегает между автострадой и железной дорогой Минск – Москва. Польскому патриоту было оказано большое доверие: его зачислили в партизанский отряд. С волнением произносил Ян Долговский слова партизанской клятвы…

… Долговский остался в отряде. Он храбро, плечом к плечу с советскими патриотами сражался против общего врага – гитлеровскими поработителями. Осенью 1944 года его, как родного брата, партизаны сердечно проводили на родину, в Краков»[31].

Справочно:
Согласно архивного листка учета партизанских кадров, «Иван Иванович» Долгов. родился в 1921 году в м.Нейсе в польской части Силезии. Окончил офицерскую школу в Кракове. После оккупации гитлеровскими войсками Польши, был призван в немецкую армию, служил в воинской части №20 (полевая почта 43129) на автомагистрали Минск – Москва. 15 марта 1943 года, когда часть находилась в гарнизоне Жодино, бежал в партизаны с оружием в руках. С 17 по 22 марта 1943г.- боец отряда «Смерть фашизму» бригады «Старик», с 22 марта по 19 июня 1943г. командир отделения отряда «За родину» той же бригады, с 19 июня 1943 г. по 30 мая 1944г. – переводчик немецкого и польского языков штаба бригады «Смерть фашизму»[32].

В своих обширных художественно-литературных «мемуарах» «Лесная гвардия», вышедших в издательстве «Беларусь» в Минске в 1967 году (общесоюзная версия вышла в 1975 году в издательстве «Молодая гвардия» в Москве под названием «Партизанский фронт») бывший комиссар партизанского отряда, а потом и бригады «Смерть фашизму» (к биографии которого в своей исследовательской работе я еще не раз буду возвращаться) приводит значительно больше литературных инсинуаций операции по нарушению линии связи «Ставка фюрера – гр. армий «Центр»». В книге ей посвящена целая глава «Секретная подземная связь нарушена»[33].





Правда справедливости ради следует отметить, что приведенный там факт первого «слепого» обнаружения и порыва подземного кабеля секретной связи (еще до участия в этом деле Яна Долгова) группой под командованием начштаба отряда Андреем Кисялковым[34], действительно имел место.



Так в архивном наградном листе на орден боевого Красного Знамени, оформленном в отношении него 31.12.1943г. в том числе указано, что:

«… 20.10.1942г. под его командованием впервые найдена и порвана подземная связь на участке Минск — Борисов…»[35]

Аналогичная запись имеется и в архивном наградном листе, оформленном на медаль «Партизану Отечественной войны» Iст. 7.11.1943г. в отношении другого ветерана бригады «Смерть фашизму» начальника штаба отряда им.Чкалова Василия Саляника:

«… 21.10.1942г. в диверсии с группой партизан по порыву подземного кабеля, проложенного вдоль автострады Минск – Москва от ставки верховного командования немецкой армии к фронту. Этого числа вообще 1-й раз был отыскан и порван этот кабель…»[36]


А теперь обратимся к следующему свидетельству.

В историко-документальной (во многом автобиографической) книге чекиста Константина Груздева «В годы суровых испытаний» последний пишет, что организацией разведки и контрразведки отряда «Смерть фашизму» непосредственно занимался Иван Иосифович Брановицкий, на осень 1942 года начальник особого отдела бригады «Старик» (командир Пыжиков В.С.), впоследствии руководитель спецгруппы НКГБ «Решительные», которая дислоцировалась в районе оз.Палик на базе партизанской бригады «им.Кирова» (одновременно занимал должность заместителя комбрига по разведке и контрразведке)[37]. В состав «Старика, как мною уже было отмечено выше, непродолжительное время входил и отряд «Смерть фашизму».





Фото: Брановицкий И.И.

Так вот, в книге К.Груздева в главе «Там, где озеро Палик» описана и чекистская версия «привлечения к сотрудничеству Ивана Долгова (Яна Долговского).

«… Прибыв в лес Горовец, где партизаны отряда «Смерть фашизму» оборудовали зимний лагерь, Брановицкий стал внимательно приглядываться к личному составу, выясняя деловые, политические и боевые качества ряда партизан с тем, чтобы подобрать кандидата на должность начальника особого отдела. Нужен был человек грамотный, выдержанный и авторитетный. Командир отряда и комиссара предложили кандидатуру Евгения Михайловича Чуянова. И с этим нельзя было не согласиться. Бывший студент Минского медицинского института, он был достаточно образован, неплохо знал немецкий язык. В тыл врага пришел добровольно из-за линии фронта вместе с отрядом в июле сорок второго года, в боях проявил себя смелым воином. Красивый блондин с нежным, как у девушки, лицом, привлекал своей обаятельностью.

Вместе с командиром и комиссаром и при помощи Брановицкого Чуянов подобрал себе группу разведчиков (возглавив созданный разведвзвод[38]), которые должны были регулярно ходить под Смолевичи и Борисов для установления и поддержания контактов с местными жителями, т.е. заниматься разведывательной работой.











Одним из таких разведчиков стал Яков Ефимович Кандыбо, уроженец Солнечного Тбилиси.

Кандыбо в 1940 году окончил Ленинградскую лесотехническую академию им. С.М.Кирова, после чего получил направление в Борисовский лесхоз, где работал в должности технорука. Первый период войны проживал в Червенском районе, а в марте сорок второго года вступил в партизанский отряд «Беларусь», действовавший (непродолжительное время) в Борисовском районе под командованием Н.П.Покровского, затем перешел в отряд «Смерть фашизму».

Справочно:
Надо думать, что произошло это в ноябре 1942 года, когда по решению Борисовского межрайкома партии (а по факту, стараниями Ивана Дедюли) были сняты с должностей (как не справившиеся со своими обязанностями) и отозваны в распоряжение партцентра Борисовской партизанской зоны первые командир и комиссар отряда Сиваков П.Г. и Панкевич И.И., а вместо них назначены, соответственно: Василий Федорович Тарунов, до этого — командир взвода в п/о «Беларусь», и Дедюля Иван Прохорович, до этого — заместитель комиссара отряда «Смерть фашизму по комсомолу[39]. Следовательно, в этот отряд Я.Кандыбо пришел вместе с В.Таруновым.

Но вернемся к повествованию. К.Груздева:

«Осенью, будучи в деревне Авангард, Кандыба познакомился с местной девушкой Соней Ломако, которая рассказала, что к ним иногда заходят немецкие солдаты-связисты из жодинского гарнизона, в их числе ефрейтор Ян Долгов, утверждающий, что он поляк, принудительно мобилизованный в германскую Армию. Кандыбо доложил об этом Чуянову, а тот командиру отряда и Брановицкому. Последний посоветовал познакомиться с ефрейтором поближе и написал ему записку такого содержания: «уважаемый Долгов! По данным, которыми мы располагаем, вы принадлежите к польской нации, а польский народ, как и все прогрессивное человечество, ведет борьбу с фашизмом. Считаю, что и вы в этом благородном деле примете участие». Эта записка была передана Долгову через Соню Ломако. Через неделю Брановицкий и Чуянов встретились с Долговым в лесу. Оказалось, что Долгов поляк русского происхождения, еще весной сорок второго года встречался с партизанами отряда «Беларусь».



На одной из очередных встреч Долгов передал схему жодинского участка телефонно-телеграфного кабеля, соединяющего ставку Гитлера со штабом группы армий «Центр». С тех пор партизаны отряда «Смерть фашизму» стали регулярно выводить этот кабель из строя. Иногда он не действовал более суток. Конечно, нельзя считать, что у ставки фюрера в это время не было других возможностей поддержания связи с фронтом, но количество канало и качество связи по обходным линиям значительно снижались.

Следует отметить, что командование отряда «Смерть фашизму» об этом кабеле знало ранее. Однажды партизаны заминировали подход к кабелю и устроили там засаду, в результате чего захватили в плен немецких связистов.

В 1943 году Ян Долгов, когда его часть отправляли на фронт, пришел в отряд «Смерть фашизму», а затем был взят в чекистскую группу «Мстители» (30 мая 1944г.[40]).

В работе с Долговым и диверсиях на телефонном кабеле, безусловно, большая заслуга принадлежит Евгению Чуянову. К сожалению, он, не являясь ни профессиональным разведчиком, ни контрразведчиком, слабо разбирался в вопросах конспирации и на этой почве нередко допускал серьезные ошибки. Одна из них привела к провалу и трагической гибели ряда руководителей коммунистического подполья в Минске» (вероятно, что К.Груздев, в том числе имеет в виду И.А.Кабушкина – «Жана», который с мая 1942 года являлся руководителем оперативной группы Минского подпольного горкома партии по борьбе с вражескими агентами и провокаторами, поддерживал тесную связь с п/б «Старик», а 4 февраля 1943 года при выполнении боевого задания был схвачен гитлеровцами и погиб в тюрьме[41]).

Все это время, от выхода из бригады «Старик» в отряд «Смерть фашизму» и до возвращения на Палик, включая встречи с Долговым, Брановицкого сопровождал его помощник Ваня Ильящук, в то время восемнадцатилетний сообразительный юноша из деревни Застенок Борисовского района. С первых дней войны родители Ильящука – отец Дмитрий Петрович и мать Юлия Захаровна – помогали партизанам. Их дом являлся штаб-квартирой партизанских командиров, приходивших в тот район. А сам Ваня Ильящук передал партизанам шесть пулеметов, двенадцать винтовок и немало боеприпасов, по их заданиям не раз ходил в разведку. Затем, когда встал в строй, участвовал в боях с оккупантами…

В конце февраля сорок третьего года Брановицкий прислал в оперативно-чекистскую группу (Витебская ОЧГ, возглавляемая ст. л-том госбезопасности С.В.Юриным[42]) связного. Им был не кто иной, как Яков Кандыбо. Он принес отчет Брановицкого и другие оперативные материалы, а также объемистую пачку немецких газет, журналов, объявлений, из которых можно было кое-что узнать о «делах» гитлеровцев и их ставленников. А они в те дни ходили с траурными повязками на руках…»[43].

Справочно:
В архивном наградном листе на орден «Красной звезды» от 28.5.1943г. в отношении Кандыба Якова Ефимовича, уполномоченного ОО НКВД партизанской бригады «Старик», указано, в том числе, что он:

«… Умело организовал связь с солдатом немецкой армии на трансформаторной будке прямой телефонной связи Ставка верховного командования немецкой армии – восточный фронт. Систематически получал от него сведения, благодаря чему успешно и вовремя перерезывали подземный кабель этой важной линии связи.

С опасностью для жизни по заданию командования перешел линию фронта в феврале 1943г. в районе д.Усвяты Витебской области (на участке т.н. Витебских или Суражских ворот[44]), в период проведения там карательных операций немцев. При этом проявил настойчивость и отвагу»[45].


А вот в книге «Памяць. Смалявiцкi раёна i горад Жодзiна» по поводу «вербовки» Ян Долгова приведена следующая информация (пер. с бел. мой – А.Т.):

«От людей из д.Перамежное он (Иван Шагойко) узнал, что за девушкой Геней Городецкой ухаживает немец Юзеф. Он находился в охране подземного кабеля по которому Гитлер разговаривал с фронтом. Когда Геня рассказала про немца подробно, Иван доложил Тарунову, и комбриг дал согласие словить этого немца. И вот Иван Шагойко, Юзеф Миклашевский и Олег Довнорович приехали к Гене. Вскоре появился и Юзеф. Его взяли в плен и отвезли в партизаны. Он дал ценные сведения, т.к., сидя в будке, немец слушал переговоры ставки Гитлера с фронтом»[46].

Об этой операции и ее деталях операции можно прочитать в уже цитируемых мною выше: архивных наградном листе на орден боевого «Красного Знамени» на имя И.Шагойко, его заявлении на имя начальника наградного отдела Президиума ВС СССР и письме на имя И.И.Синявского.

Из наградного листа:

«7.1(2?-А.Т.).1943г. Участник засады в д.Перемежное Смолевичского района, где Шагойко со шкафа словил живым немца…»[47]

Из письма в наградной отдел:

«… В феврале 1943 года из засады в д.Перемежное Смолевичского района я с группой поймал живьем немецкого солдата (сам лично поймал)…»[48].

Из письма И.И.Синявскому:

«… 23 февраля (1943 года) я знал, что в д.Перемежное к девушке Гене Городецкой приезжает унтер по имени Юзеф, а он служил в распределительной будке (занимался ремонтом и налаживанием аппаратуры, по которой Гитлер разговаривал с фронтом). Когда Геня рассказала мне об этом, я доложил все (комбригу) Тарунову В.Ф. Он дал добро на его поимку. И вот в ночь с 22 на 23 февраля я, Юзик Миклашевский (со Смолевичей) и Олег Довнарович приехали в дом Гене (братья ее уже все были в отряде). Лошадь загнали в сарай. А утром часов в 10 наш наблюдатель Кастусь Шагойко сообщил, что едет Юзеф. Я быстрее в шкаф, в котором в двери была сделана дырочка – глазок. Юзик Миклашевский тут же, когда фриц появился в двери во второй половине дома, дверью закрыл себя. Фриц повесил автомат и прямо к Гене с объятиями. Да каким чудом и где он взял, а поставил на стол бутылку водки («Московской»). В это время я со шкафа выскочил, да заорал: «Руки вверх – хенде хох!»
А он улыбается, думает, что мы хохлы, хотя у меня на кубанке была красная лента.

Геня начала снимать (у него) с пояса парабеллум, а Миклашевский по карманам шарить. Тогда только он поднял руки и осунулся. Мы его укутали одеялом, а он кричит; «Компф – кальт (помогите – холодно)». Я ему надел свою кубанку, (а) сам нарядился в пилотку. Подогнали лошадей, его в одеяло, опутали вожжами, положили на сани. Я сел на него и поехал через Калюжки в Россошное к Кирийчуку Рыгору в дом. С нами тогда на другой повозке ехала Геня Городецкая с отцом и детьми. Фриц дал очень ценные сведения. Он ведь подслушивал разговор Гитлера с фронтом".


Справочно:
Согласно архивного личного листка по учету партизанских кадров, медсестра 2-го отр. им.Ворошилова п/б «Смерть фашизму» Городецкая Евгения Ивановна, была принята в отряд 23 февраля 1943 года[49], что подтверждает дату проведению по поимке и препровождению в партизанский отряд Яна Долгова, указанную в письме Иван Шагойко.

Мутная, в целом, история… Но в результате изучения, сопоставления и анализа представленных материалов, могу предложить читателю следующую аргументированную хронологию имевших место в реальности событий.

Однако для начала снова обратимся к «мемуарам» Ивана Дедюли, где имевшие место исторические факты густо перемешаны с не совсем научной фантастикой, чем, объективности ради, грешит и большая часть т.н. партизанской «мемуаристики», которая пережила развал «Империи Зла», чувствует себя вполне комфортно в нынешних концлагерных условиях «Страны для Жизни» и, в том числе, дает вдохновение для совершенно невменяемых и невежественных ура-патриотов до сих пор кричать, что «фашизм не пройдет!», «можем повторить!» и «на Берлин!»



Очень красноречиво литературном творчество Ивана Дедюли характеризует вот этот кадр-заствка к популярному советскому кинофильму «Иван Васильевич меняет профессию»

Так вот, из книги бывшего партизанского комиссара можно узнать, что Геня (Евгения Ивановна) Городецкая была боевой подругой (а потом стала и супругой) начштаба отряда, а потом бригады «Смерть фашизму» Андрея Кислякова[50]. Может быть поэтому партизанский комиссар и не озвучил ее имя в контексте рассматриваемой истории. Так сказать, по этическим соображениям.

В этой же связи, интересно, что вторая «девушка» любвеобильного Ивана Долгова Соня (Софья Антоновна) Ломако на самом деле была боевой подругой уже начальника ОО НКВД бригады Евгения Чуянова и погибла вместе с ним в последнюю летнюю блокаду 1944 года в районе оз.Палик[51]. Сначала была простым бойцом, а потом помощником комиссара отряда им.Кутузова по комсомолу[52]. Для понимания, официально эта должность подразумевала роль комсомольского вожака, а неофициально – осведомителя комиссара и начальника особого отдела о настроениях среди этой самой молодежи.



В архивном наградном листе, оформленном на Соню Ломако, на медаль «Партизану Отечественной войны» II ст., подписанным командованием отряда «Смерть фашизму» 1 мая 1943 года, есть и следующий пункт:

«С 15.11.1942г. была связана с партизанским отрядом «Смерть фашизму». Выполняла все поручения отряда по агентурной работе среди противника. Доставляла в отряд разведданные. Имела тесную связь с гарнизоном противника трансформаторная будка на автостраде Минск – Смоленск №20, завербовав на нашу сторону подпоручика Долгова…»[53].

В свою очередь, в архивном наградном листе на орден «Красной звезды» на имя чекиста Якова Кандыбы, подписанном начальником БШПД Петром Калининым 22 ноября 1943 года есть и такой пункт:

«Умело организовал связь с солдатом немецкой армии на трансформаторной будке прямой телефонной связи Ставки верховного командования немецкой армии – восточный фронт. Систематически получал от него сведения, благодаря чему успешно и вовремя неоднократно перерезывали подземный кабель этой важной линии связи»[54].

А вот в архивных наградных листах, оформленных в отношении беларуса с Донбаса, начальника ОО НКВД отряда, а потом бригады Евгения Чуянова, а также, опять же не местного беларуса с Мстиславщины, партизана-разведчика, а в последствии заместителя комиссара отряда им.Чапаева п/б «Смерть фашизму» по комсомолу Ивана Вигуры (который по версии Дедюли и изловил поляка), а также чекиста Ивана Брановицкого, подобные пункты отсутствуют[55].

В тоже же самое время, Дедюля в своих «мемуарах» совершенно не упоминает чекиста Я.Кондыбу, а это скорее всего свидетельствует о том, что за несколько месяцев своего пребывания в отряде, он ничем себя не проявил, и даже не успел освоиться на местности. Ни разу не упоминает бывший партизанский комиссар и И.Брановицкого.

По моему же аргументированному мнению, для залетного, не кадрового, к тому же даже не успевшего сориентировавшегося в смолевичских делах местных партизан особиста Якова Кандыбы (а вместе с ним и довоенного оперативного оперуполномоченного Червенского межрайонного отдела НКГБ по Минской области Ивана Брановицкого, окопавшегося в глуши Домжерицких болот (чем дальше в лес, тем толще партизаны)[56]) вполне себе могли организовать контрольные, не имеющие никакого серьезного значения, встречи и с Соней Ломако, и с Иваном Долговым. Но уже местные товарищи из тогда еще отряда «Смерть фашизму», среди которых самым боевым и авторитетным как раз таки и был Иван Шагойко.

Однако побывавшему в немецком плену Брановицкому, который тем не менее не был расстрелян как чекист и умудрился бежать[57], а вместе с ним даже не местному, а грузинскому еврею Кандыбе, который до войны прожил в Беларуси не больше года и неизвестно как пережил холокост в Червенском районе до ухода в партизаны[58], надо было очень сильно постараться, доказывая представителям Центра, что они остались «советскими людьми», если и не проливая собственную кровь, то уж наверняка какими-то громкими делами, которыми на их счету по факту и не было. Видимо поэтому в отчете Брановицкого, который Кандыбо доставил через Суражские ворота в советский тыл, и была расписана весьма сомнительная по значимости их непосредственная «причастность» к вербовке и агентурной работе с поляком Долговым.

Чисто технической в этом деле выглядит и, «притянутая за уши» Иваном Дедюлей и Константином Груздевым, роль Евгения Чуянова и Ивана Вигуры. Опять же практически неудачная.

Как видится, попав в доме Сони Ломако в руки партизан, поляк сообщил какие-то общие сведения о подземном кабеле «Ставка Гитлера – гр.армий «Центр», был отпущен «под честное слово», пообещав раздобыть схему этого кабеля, и в д.Авангард больше не появлялся, повадившись ходить к новой «возлюбленной» Гене Городецкой в д.Перемежное. Свои обязательства, данные партизанам он выполнять совершенно не спешил. Да и не мудрено! Первоначальная его вербовка партизанами происходила в самый разгар Сталинградской битвы, которая, как думали очень многие, должна была переломить ход войны на Восточном фронте в сторону окончательной победы гитлеровской военщины.

Так, 8 ноября 1942 года Гитлер сказал о Сталинграде следующее: «Мы фактически его уже взяли!» 16 ноября представитель военного командования заявил по радио: «Взятие этого города было главной целью нашего летнего наступления с самого его начала; теперь мы им овладели, и это достойно венчает всю нашу летнюю и осеннюю кампании»[59].

И только 3 февраля 1943г. в Берлине (как гром среди ясного неба) было опубликовано распоряжение об объявлении во всей Германии траура в связи с разгромом и уничтожением германских войск под Сталинградом.

Т.е. наш «герой-любовник» окончательно (к тому же в общем-то вынужденно) определился на чьей стороне ему дальше быть, и стал по-настоящему сотрудничать с советскими партизанами, только после полного разгрома 6-й армии фельдмаршала фон Паулюса, объявленного по этому случаю в III Рейхе траура, да своего лихого похищения Иваном Шагойко со товарищи!



Заметка из советской газеты того периода

Что же касается более подробной информации о дальнейшей судьбе ефрейтора/подпоручика Ивана-Яна-Юзефа Долгова/Долговского, то Иван Демин в своих мемуарах пишет следующее:

«… В то памятное лето (1943г.) разведчики привели к нам в штаб пятерых немецких солдат. Старшего звали Петер (Сетеле). Он заявил, что, будучи мобилизованным в армию, начал вести антифашистскую пропаганду среди немецких солдат. В Борисове его арестовали вместе с членами группы. При помощи одного из русских, который, по их словам, тоже был антифашистом, им удалось бежать. Этот человек указал им, где примерно искать наш отряд.

Комиссар бригады Иван Дедюля предложил создать интернациональную группу. Мы так и сделали. Командиром группы назначили бельгийца Вилли (фон Экстергейма), а политруком Ивана Долгова. В нее вошли бельгиец Ян (фон Имскот), француз Сози (Марсель), один венгерский (Адлер Хорст Альдерберт?) и пятеро немецких солдат, перешедших на нашу сторону.

Иван Долгов до освобождения воевал в нашем отряде. На процессе немецко-фашистских преступников в Минске он был главным переводчиком. Жил некоторое время в Белоруссии, женился здесь, а потом уехал в родной Краков. Недавно (до 1980 г.-А.Т.) оттуда пришло сообщение о его кончине после тяжелой болезни»[60].

Кстати, о награждении Долгова партизанской медалью позаботилось не командование партизанской бригады, а руководство НКГБ БССР[61].

Справочно:
Вторая интернациональная группа в бригаде «Смерть фашизму» была создана в отряде им.Чкалова. Ее костяк составили перешедшие на сторону партизан военнослужащие словаки[62].

Возвращаясь же к вопросу военной значимости нарушения линии связи «Ставка Гитлера – группы армий «Центр»», следует отметить, что в канун 20-летия освобождения Беларуси от гитлеровских захватчиков Председатель Президиума Верховного Совета Белорусской ССР, Герой Советского Союза В.И.Козлов, бывший в годы войны секретарем Минского подпольного партии и командиром крупного партизанского соединения, писал:

«Получение точного плана подземной линии связи в корне изменило характер операции по разрушению кабеля.

Прежде всего копии схем были переданы в бригады «Штурмовая» и «Дяди Коли», через районы действия которых также проходила линия. Не надо было тратить время на поиски кабеля. Операции на линии приняли массовый характер. Только за октябрь-декабрь 1943 года партизанами Борисовско – Бегомльской зоны связь нарушалась 779 раз. Практически это означало, что в конце года подземная линия связи группа гитлеровский армий «Центр» была выведена из строя»[63].

Как пишет в своей книге Иван Дедюля:

«Впоследствии немецкое командование приступило к прокладке новой кабельной линии, но уже вдоль железной дороги, которая сильно охранялась. Однако эти работы в связи с летним наступлением советских войск и освобождением Белоруссии так и не были закончены»[64].


I.III Партизанский «самородок»

Наиболее же мифологизированной историей в книге «мемуаров» Ивана Дедюли, к которой самое прямое отношение имеет Иван Шагойко, было получение по поддельным накладным продовольствия на немецком складе в Смолевичах, что, во многом, позволило партизанам бригады избежать голода в последнюю оккупационную зиму.

И в этой связи, мне следует, наконец, рассказать о специфическом и во многом уникальном таланте нашего героя.

В книге «Памяць. Смалявiцкi раёна i горад Жодзiна» по этому поводу приведена следующая информация:

«Шагойко был мастером на все руки. Задолго до войны он закончил художественное училище в Минске (по другим данным, исходящим от племянников, только местую семилетнюю школу — А.Т.). Хорошо рисовал, в бригаде он изготавливал для связных, подпольщиков и партизан пропуска, паспорта, разные аусвайсы. Однажды по подделанным им документам партизаны на торфозаводе имени Орджоникидзе получили на маслобойне у немцев 100 кг масла»[65].

Как рассказывал мне, в том числе, один из жодинских племянников нашего героя, тот мог чуть ли не на коленках из обычного сапожного каблука вырезать любую печать, или штамп. Великолепно подделывал любые подчерки и на русском, и на беларуском, и на немецком языке. Ходили слухи, что он подделал даже подпись самого Адольфа Гитлера!

А вот что говорят архивные документы.

Из наградного листа на орден Красного Знамени:

«… Шагойко, будучи партизаном, занимался подделкой документов. За все время он сделал более 250 пропусков, по которым связные ходили в города. По его подделанным документам было получено от немцев со склада 1940 кг продуктов: масло, сало, сахар и др.

На подделанных документах Шагойко была послана в м.Смолевичи партизанка с рацией, которая жила (там) 2 с половиной месяца…»[66].


Из заявления в наградной отдел ВС СССР:

«… За время пребывания в отряде мною лично было сделано более 400 пропусков в города: Борисов, Минск и пр.; восемьдесят немецких и пять русских паспортов для связных, ходивших в горда. Мною лично был сделан документ на получение с немецкой базы продовольствия, где было получено за два раза (с базы Смолевичей) 1940 кг продуктов…»[67].

Из письма И.Шагойко писателю И.Синявскому:

«… А сколько я надавал пропусков, паспортов, аусвайсов, бешайнигунгов! Ведь работал и на бригаду, и (на) две спецгруппы: Бориса – Генштаб РККА, Соляника – НКГБ. Всех надо было снабдить документами.

Много мы поработали с Шиенком Петром Михайловичем (заместителем начальника особого отдела (ОО) бригады Евгения Чуянова по контрразведке)».



Фото: Немецкие солдаты проверяют документы у жителей Борисова. Из фондов НАРБ







Некоторые образцы беларуских оккупационных документов

Справочно:
Из архивного наградного листа на орден Ленина, оформленного в отношении капитана РККА комбрига «Смерть фашизму» Тарунова В.Ф. секретарем Смолевичского подпольного райкома РКП(б)Б Довгаленком 31.12.1943г.:

«… Обеспечил переход многих групп Генштаба, 4-го отдела наркомата НКГБ, и НКВД и специальных партизанских групп и отрядов через ж/д Минск-Москва, например спецотряд Салабудкина, спецотряд ст. л-нта Соколовского…»[68]

Сам комбриг этим, естественно, не занимался. Для этого у него были разведчики, преимущественно из местных жителей. И в первую очередь Иван Шагойко.

Ремарка:

Как пишет в своей книге К.Груздев, группа в составе семи человек, во главе с лейтенантом украинцем родом с Полтавщины Федором Ивановичем Соляником, в ночь с 22 на 23 декабря 1942 года через Суражские ворота была переброшена на оккупированную территорию Беларуси и в конце января 1943 года прибыла в отряд «Смерть фашизму». 24 апреля 1943 г.Соляник вылетел на Большую землю, но в августе снова полетел в тыл врага, опять таки в Минскую область, в качестве заместителя командира разведывательно-диверсионной группы НКГБ «Активные».

Из самых интересных операций, проведенных разведывательно-диверсионной группой НКГБ Ф.И.Соляника зимой-весной 1943г. можно отметить следующую[69].

«Находясь в отряде «Смерть фашизму», Соляник познакомился с секретарем Смолевичского подпольного райкома партии Григорием Демьяновичем Довгаленком, в прошлом работником Смолевичского райотделения УНКГБ по Минской области (по другой информации – довоенного начальника пожарной охраны Смолевичского РО НКВД[70]).



В начале февраля 1943 года Довгаленок и Соляник выехали в деревню Мгле на встречу с подпольщиками из Смолевич. Довгаленок познакомил Соляника с секретарем районной оккупационной управы Иосифом Ивановичем Дегелевичем, с которым договорились о работе по заданию опергруппы. В дальнейшем Соляник встречался с Дегелевичем самостоятельно.

Кроме Дегелевича Соляник привлек к подпольной борьбе с гитлеровскими оккупантами ряд других жителей района, в том числе Ивана Брониславовича Горавского, руководившего в Смолевичах драматическим кружком при «Беларуском народном доме» (БНД). Через связную Марию Лученок Горавский получил от Соляника задание взорвать здание «БНД» во время демонстрации кинофильма для немцев и передал малогабаритную мину с магнитным держателем. Она была заложена с расчетом на то, что взорвется через шесть часов, во время киносеанса.

Вероятно, повлияла низкая температура в помещении – БНД не отапливался, а может быть какая-то другая причина (например, зная наперед, что вместе с немцами будет и местное население, или, что за убитых немцев оккупанты расстреляют какое-то количество жителей Смолевичей, Горавский (или кто-то еще) завел часовой механизм на время, когда в БНД точно никого не должно было быть, и, следовательно, пострадает лишь само здание – А.Т.). После диверсии, в результате которой здание БНД было разрушено, Горавский ушел в отряд «Смерть фашизму, а Лученок была переправлена на базу партизанских семей»[71].

Из архивного наградного листа на орден Ленина (вручен орден Красной Звезды), оформленного секретарем Минского обкома ВКП(б)Б Р.Н.Мачульского 12.10.1943г.:

«… 8.3.1943г. была взорвана часть Смолевичского дома соцкультуры, подготовленного для размещения военных частей…»[72]


А вот уже «вариант» этой истории в изложении Ивана Дедюли:

Что касается гитлеровских ставленников в Смолевичах и Борисове, то они всполошились еще с вечера.

Дело в том, что за два дня до операции на шоссе и «железке» немцы решили собрать в смолевичском кинотеатре своих офицеров на какое-то совещание. Мы узнали об этом и поставили двум нашим партизанам задачу совместно с группой при подпольном райкоме партии подготовить взрыв. С помощью местных подпольщиков Лашука и Лученка заряд был благополучно доставлен в Смолевичи и уложен в огромную круглую печь кинотеатра. Сильный взрыв полуразрушил здание кинотеатра. Но, к сожалению, из-за какой-то ошибки это произошло тогда, когда зал уже был почти пуст. Хотя враг и не понес значительных потерь, но получил большой психологический удар"[73].

Как говорится, комментарии излишни.

I.IV. «Хлебный обоз Ивана Дедюли


Следует отметь, что проблема продовольственного обеспечения отряда/бригады «Смерть фашизму» всегда стояла очень остро. Ее не раз озвучивает на страницах своих «мемуаров» Иван Дедюля. Как говориться, чем дальше в лес, тем толще партизаны. А партизаны из отряда/бригады «Смерть фашизму» базировались под самым боком у оккупантов, с большим количеством полицейских и смешанных гарнизонов, где добывать продовольствие было очень проблематично. При этом, из нейтральных деревень оно почти подчистую изымалось оккупантами, что значительно сокращало и так небольшую продовольственную базу партизан.

В конце 1942 года для централизованных продовольственных и иных заготовок в отряде был создан хозвзвод, порученный Василию Андросову, которому предстояло обеспечивать в любых условиях партизан питанием, наладить ремонт оружия, починку и пошивку, обуви и одежды[74]. Однако со стороны партизан продолжали иметь место регулярные случаи мародерства в отношении местного крестьянского населения. И это являлось обратной стороной их борьбы с гитлеровскими оккупантами.



Чтобы хоть как-то оградить население от таких поборов и упорядочить заготовительные операции лесных мстителей, летом 1943г. тот же подпольный райком Логойского РКП(б)Б во главе с Тимчуком И.М. (будущим Героем Советского Союза и комиссаром 1-й антифашистской партизанской бригады, к которой я еще ниже вернусь), на территории действия которого, в том числе, оперировало и рассматриваемой партизанское формирование, распространил инструкцию о проведении «хозопераций». В день с каждого хозяйства можно было взять по 0,5 л молока, а начиная с марта — и по 10 яиц. С полного надела зерновых партизаны получали 15 пудов, картофеля — 20. «Лишних» коров в деревнях к тому времени уже не было, и потому молодняк убивать не разрешалось. Это дало некоторые результаты. К примеру, тот же партизанский отряд «Смерть фашизму» население уже не называло «Смерть свиньям и страх коровам». Но многие деревни к тому времени уже были разорены[75].

Однако, обратимся, наконец, к истории, которой Иван Дедюля в своих «мемуарах» посвятил целую главу «Риск, помноженный на смелость»[76].

В кратком ее изложении – инсинуации, опубликованной 28 апреля 2004 года в газете «Беларусь Сегодня» под названием «Хлебный обоз», она выглядит следующим образом:

«…Операция предстояла дерзкая, на редкость смелая и крайне рискованная. Одно неверно произнесенное слово, один недостаточно обдуманный шаг, подозрительный жест могли привести к провалу и гибели всей группы.

Опасная дорога к цели. На гужевом транспорте предстояло проехать каких-то километров тридцать. Сначала по лесу, потом по заснеженным проселкам и лишь совсем немного по шоссе. Часов за пять, самое большое, можно было преодолеть намеченный путь. Начальник этого санного обоза из пяти пароконных упряжек Ганс Миллер в звании гауптмана волновался. Больше всего боялся наткнуться на партизанскую засаду и потому зорко всматривался в белесую ночную мглу.

С рассветом выехали на шоссе Минск—Москва. По пути стали встречаться немецкие грузовики. Ганс Миллер поправил фуражку с высокой тульей и наушниками, приосанился, важно обернулся и спросил по-немецки:

— Не замерзли? — Нет, — на таком же языке ответили ему.

Перед поворотом на Смолевичи их догонял чужой обоз. Командир приказал своему ездовому в полицейской форме пропустить его вперед, а сам заговорил с незнакомым офицером. Оказалось, и те ехали туда, куда следовал Миллер со своими людьми.

Перед полосатым шлагбаумом полицейский проверил бумаги у офицера обогнавшего обоза и пропустил его.

— А ваши документы и пароль? Миллер предъявил удостоверение личности.

— Пароль? – возвращая документ, напомнил постовой.

Ганс Миллер вмиг потемнел лицом.

— Вас вильст ду? (Что ты хочешь?) – вроде бы оскорбленный вопросом, пренебрежительно произнес Ганс Миллер.

— Пароль, герр офицер, — напомнил полицейский.

— Цум тойфель пароле! Форвертс – дас ист майне пароле! Хаст ду ферштанден, идиот? (К черту с твоим паролем! Вперед – вот мой пароль! Понял, идиот?) – со злостью крикнул офицер, расстегивая шинель, чтобы постовой заметил на его мундире три Железных креста.

Полицейский втянул голову в плечи, но шлагбаум не поднимал. В голове начальника обоза молнией пронеслась тревожная мысль: так тщательно готовились к операции, казалось, все учли, все предусмотрели, и вот тебе на – забыли о пароле! Неужели провал?.. Как разжиться продуктами?

Этот вопрос с каждым днем все сильнее беспокоил командование партизанской бригады «Смерть фашизму», дислоцировавшейся на севере Смолевичского района. Особенно трудное положение было в бригадном госпитале, расположенном километрах в 75 от основного лагеря, на запасной базе недалеко от озера Палик. Запасы продуктов заканчивались.

На совещании комсостава бригады встал вопрос: куда сделать вылазку, чтобы разжиться продовольствием?

— В Смолевичи. Больше некуда, — подсказал начальник штаба Кисляков.

— Смеетесь? – озабоченно сказал комбриг Тарунов.

– Райцентр имеет сильный гарнизон с хорошими укреплениями. К тому же сюда на помощь могут за полчаса прибыть части из Минска и Борисова.

— Да, силой этот городишко нам не взять, это верно, — согласился Кисляков и продолжал: — А вот Женя Чуянов со своими людьми, пожалуй, смогут добыть там продукты.

— У меня на этот счет есть кой-какая идея, — признался Чуянов. Командир бригады оставил у себя его, начальника штаба и комиссара.

Идея Чуянова заключалась в следующем. Надо было срочно подобрать 10—12 смелых ребят, в том числе и владеющих немецким языком (сам Чуянов владел им почти без акцента), переодеть в форму вермахта. Обеспечить группу конным транспортом и подделать накладную на получение пайка примерно на батальон.

— И тогда мы возьмем продукты прямо на складе, считай, на законном основании. Все данные о складе, его работниках и охране нам доставят работающие там Мария Шеремет и Наташа Казак, — растолковал смысл своей задумки Чуянов.

План был принят. Утром в строжайшей тайне началась подготовка к этой необычной вылазке.

Настырный «гауптман»… Пока Ганс Миллер разговаривал с полицейским, партизаны, затаив дыхание, до предела напряглись, готовые на все. Чуянов замахнулся на предателя. Тот в испуге отпрянул от кулака и скомандовал проезжать. На санях облегченно вздохнули. Обоз двинулся к продовольственному складу.

На первых санях сидели Чуянов, боец Вигура и перешедший к партизанам француз Жак. На остальных ехали парами: немецкие боевые товарищи Курт и Эрнест, бельгиец Вилли с братом, рядовой партизан Вышников, лейтенанты Соляник и Ерофеев. Все были одеты в германскую и полицейскую форму, большинство знало немецкую разговорную речь.

Недалеко от склада буксовал «мерседес» с пожилым полковником на заднем сиденье. — Хельфен херр оберст! Абер шнель! – приказал Чуянов своей команде. Немец Эрнест перевел его слова «полицейским»: «Помогите господину полковнику! Быстро!»

Партизаны проворно спрыгнули с саней, дружно подналегли и мигом вытолкнули автомашину на дорогу.

Полковник с улыбкой поблагодарил «гауптмана» и подарил ему две пачки дорогих сигарет. Эта маленькая услуга еще более подняла авторитет и без того гордого и высокомерного капитана в глазах толпившихся у дверей склада младших офицеров, унтер-офицеров и солдат. Ганс Миллер по званию оказался выше, и это давало ему моральное право прикрикнуть на военных, чтобы они расступились и позволили пройти к длинному столу у входа в помещение.

— Господин офицер, — обратился он к начальнику склада, итальянцу, — я выполняю срочный боевой приказ, и мне некогда терять время в очереди. Потому прошу побыстрее отпустить продукты. — И извлек из полевой сумки накладную.

— Извините, герр капитан, на 350 человек и на двадцать один день… Есть приказ отпускать всем без исключения не более чем на семь дней, — начальник склада беспомощно развел руками.

— Меня это совершенно не интересует, герр офицер. Я действую по личному указанию имперского комиссара Белоруссии гауляйтера господина фон Готберга. Ясно?

— Хорошо, хорошо, я сейчас… минуточку. Только проверю наличие шпига и масла, — итальянец засуетился и быстро исчез в глубине помещения.

Появившаяся Мария Шеремет поправила платок и чуть заметно показала головой в сторону скрывшегося за штабелями ящиков начальника. Чуянов понял ее и решительно направился за итальянцем. Тот держал в руке телефонную трубку: — Нет-нет, документы у него в порядке, герр обер-лейтенант… Дело в том, что он требует продуктов на три недели, и так много… Такого в моей практике еще не было. Что прикажете делать?..

Чуянов вырвал у начальника склада трубку.

— У аппарата гауптман Ганс Миллер. Хайль Гитлер!.. Герр обер-лейтенант Шранке, поторопите, пожалуйста, этого интенданта поскорее отпустить мне положенное продовольствие, ибо я выполняю… — Евгений повторил сказанное итальянцу.

— Судя по всему, вы бравый офицер и наверняка расправитесь с бандитами в течение шести-семи дней. На такой же срок и возьмете продовольствия…

— Да-да, герр комендант, именно столько и ни килограмма меньше. — Благодарю вас, — Чуянов повесил трубку и, не отходя от телефона, попрекнул начальника склада: — Вот видите, господин Шранке не такой бюрократ, как вы, и понимает службу.

Итальянец намеревался вновь взять трубку. Но Чуянов развернул его лицом к выходу и твердо сказал: — Живо за стол!

— А ну, тыловики, хватит дрожать в очереди, помогите грузить. Меньше мерзнуть придется, — обратился Миллер-Чуянов к притопывающим ногами военным. Некоторые из них стали помогать носить ящики с продуктами.

На обратном пути тоже пришлось немало переволноваться. Лошади едва-едва тянули перегруженные сани, им помогали и партизаны, то и дело оглядываясь назад: нет ли погони? Добравшись до места, едва держались на ногах. Это был настоящий подвиг, спасший от голода всю бригаду, в том числе раненых в госпитале. Но добытых продуктов надолго не хватило.

А снова наведаться в Смолевичи было более чем рискованно. Немцы на дорогах расставили негласные усиленные посты. Возле школы, находившейся недалеко от продовольственного хранилища, стояла замаскированная бронемашина. В самом помещении склада располагалась специально подготовленная группа автоматчиков. Было бы, конечно, безумием добровольно совать головы в петлю, и Чуянов выжидал, пока все уляжется, успокоится. Другие отговаривали его: немцы не такие уж дураки, чтобы позволить еще раз обмануть себя. В марте гитлеровцы спешно стали готовиться к летней кампании. То ли они слишком увлеклись этим, то ли уже перестали ждать гостей из леса и ослабили бдительность. Сняли посты с дорог. А Мария через связных сообщила, что со склада убрали автоматчиков, остался лишь один гестаповец.

…На подъезде к складу партизаны подали условный сигнал Марии. Она должна была изолировать гестаповца. Но не тут-то было. Он с особой тщательностью начал проверять документы у «гауптмана» и его «телохранителей». Начальник склада, все тот же итальянец, увидел своего старого знакомого и успел подать об этом знак эсэсовцу.
Немец направился за штабель ящиков, где был телефон, но Мария преградила ему дорогу. Охранник заметил в ее руке нож, первым набросился на девушку и им же ударил ее в спину.

Чуянов приказал Вигуре и Жаку бежать за штабеля, а Вилли стоять у дверей, никого не впускать и не выпускать. Сам Евгений кинулся за Вигурой и Жаком, доставая из кобуры парабеллум. Покончив с обер-ефрейтором, он вдребезги разбил телефонный аппарат. Пока грузили ящики, Евгений и Вигура перевязали раненых Жака и Марию.

Возвращались в отряд с продуктами и пленными – кладовщиком и тремя немецкими солдатами. Фрицев по дороге отпустили на все четыре стороны. Любопытно в этой истории еще и то, что Евгений Чуянов не имел никакого воинского звания. В создаваемую за фронтом летом 1942 года спецгруппу он был взят прямо со студенческой скамьи (медицинского института – А.Т.) и определен рядовым в отделение разведки. Смелость, природная смекалка, воля и мужество помогли Чуянову успешно совершить операцию с «хлебным» обозом»[77].


Что касается ее подготовки, то, как пишет в своих мемуарах Иван Дедюля, накануне на смолевичский продовольственный склад партизанам удалось устроить двух девушек, Марию Шеремет и Наталью Казак, которые по первоначальному плану должны были незаметно пронести туда несколько мин замедленного действия и взорвать его.

«… Мы действительно знали, что, с нашего согласия, Евгений Михайлович (Чуянов) совместно с Сашей Чернышевым примерно около двух месяцев назад начали проводить работу с тем, чтобы устроить уборщицами на смолевичский продовольственный склад двух этих девушек. Чтобы обмануть фашистов, Наташе и Марии потребовалось всячески изворачиваться, доказывая свою «преданность» гитлеровцам и их режиму на оккупированной территории. Поверив в лояльность девушек, местная полиция порекомендовала их начальнику продовольственной базы. Патриотки, невзирая на опасность, стали работать на складе, конспиративно поддерживая связь с людьми Чуянова. Это, конечно, могло способствовать проведению операции и поколебало наше скептическое отношение к плану Чуянова.

Тот, почувствовав наши сомнения, пустил в ход еще один козырь.

— А руководить подготовкой и проведением операции прошу разрешить мне. Ведь я неплохо владею немецким языком.

Лед тронулся. Споры и обсуждение различных деталей в целом одобренного плана продолжались далеко за полночь.

С утра Чуянов, Чернышев и Кисляков начали готовиться к этой дерзкой вылазке. Вопросов возникало очень много, и от правильного решения каждого из них зависел успех задуманной операции.

Прежде всего Казак и Шеремет получили новое задание. Им поручалось точно выяснить время и порядок выдачи немецким подразделениям и командам продуктов, систему охраны склада, расположение его помещений, наличие связи, а также достать из дела уже заполненную накладную на получение продуктов и хотя бы один чистый бланк. Все данные, кроме бланков накладных, через неделю были получены.

Мы узнали, что смолевичский продовольственный склад снабжал продуктами не только местные гарнизоны, но и выдавал сухой паек всем воинским командам, проезжавшим по шоссе к фронту и обратно, а также подразделениям, выезжавшим для проведения карательных операций. Начальником склада работал итальянец, отличавшийся трусливостью и мягким характером.

Начался подбор группы для проведения операции.

Лучшего командира группы, чем Чуянов, мы не искали. Евгений Михайлович еще до войны хорошо овладел немецким языком в школе, а затем в медицинском институте. С началом войны он совершенствовал свои знания.

Очень много Чуянов работал и в лагере над шлифовкой произношения. Он сам вел все допросы пленных. Часами беседовал на немецком языке с немцами, перешедшими на нашу сторону и ставшими хорошими партизанами.

Насколько хорошо он владел немецким языком, нам стало из вопроса одного фашистского офицера:

— Давно вы, немец, перешли к партизанам?

В общем мы надеялись, что язык Чуянова не подведет.

Ему в помощь выделили начальников штабов двух отрядов имени Чкалова и Буденого – лейтенанта Василия Соляника и Тимофея Ерофеева (последний возглавлял также и контрразведывательную службу отряда). Они были смелыми, находчивыми и, что особенно важно, довольно сносно понимали даже беглую немецкую речь. Говорили они не чисто и с большим акцентом. Поэтому было решено, чтобы они представились, если к этому их вынудят фашисты, поляками.

Чуянов без колебаний попросил включить в группу перешедших на нашу сторону и уже положительно зарекомендовавших себя в боях немцев Курта и Эрнста, бельгийцев Вилли и его брата, а также француза Жака. Мы надеялись, что они могут оказать большую помощь.

Больше партизан, знающих немецкий язык, не было. Поэтому для полного укомплектования группы пошли по принципу – брать храбрых и находчивых. Взяли таких смельчаков как Вышников, комсомолец Вигура и еще двух бойцов. Эти товарищи выступали в роли полицаев.

Подготовку к операции во избежание доноса какого-либо провокатора проводили в строжайшей тайне. В течение нескольких дней вся группа вдали от лагеря под руководством Чуянова проходила усиленную тренировку. Все тренировались в подаче и исполнении различных команд на немецком языке.

Подготовка шла к концу, но девушки еще не присылали накладных и чистого бланка. У нас был партизан-художник (Иван Шагойко – А.Т.), который настолько набил на подделке документов руку, что гитлеровские патрульные ни разу не заметили фальши в документах, изготовленных им. Но на этот раз он был бессилен – у него не было образца для снятия копии. И вдруг наш связной принес от девушек оба документа. Бланк накладной был срочно и безукоризненно заполнен и оформлен поддельной печатью. Начальник разведки для проверки дал накладную пленным немцам. Те, внимательно проверив и просмотрев даже на свет, заявили, что она настоящая.
И все же мы не могли унять беспокойства. Но тут нам удивительно повезло.

Боевая группа из первого отряда уничтожила на шоссе целую команду немцев во главе с капитаном. В его сумке была обнаружена накладная, по которой он ехал получать в Смолевичи недельный сухой паек на 35 человек.

— Не надо ломать голову, подделывать и рисковать – бери готовую и получай по ней. – улыбаясь, сказал Демин, передавая накладную Чуянову. Но тут он извлек из трофейной сумки пачку бумаг и уже серьезно добавил: — Нет, лишний раз рисковать не надо. У запасливого гауптмана оказались и чистые бланки накладных с печатями.

— Вот их нам как раз и не хватало! – Засиял Чуянов.

Часа через два наш специалист изготовил накладные на паек для 350 человек.

Наконец подготовка была завершена, а перед штабной землянкой выстроились все товарищи, отправлявшиеся в Смолевичи. Раньше, когда группы уходили на боевое задание, их по поручению штаба бригады, обычно провожал кто-нибудь один из нас – комбриг, я, начальник штаба или Чуянов. Теперь здесь находились все четверо; только начальник разведки был на этот раз в числе провожаемых.

Женя, зная, что мы не с легким сердцем отпускаем их во вражеский стан, откуда можно было и не вернуться, попытался несколько успокоить нас. Стоя в форме гитлеровского капитана, он лихо распахнул левой рукой борт шинели, так что на груди стали видны три фашистских железных креста. Важно отставив ногу и поглядывая на нас надменным взглядом, он вдруг быстро, громко и зло заговорил по-немецки, брызжа слюной.

Чуянов поносил нас по-немецки на чем свет стоит, а в уголках его глаз бегали задорные смешинки: «Что, видали?

А вы еще сомневаетесь».

Рядом с ним стояли мастер спорта пловец минчанин Леонид Мамат, лейтенанты Ерофеев и Соляник, партизаны Вышников, Вигура и, наконец, наши немецкие боевые товарищи, Курт и Эрнст, бельгийцы Вилли с братом и француз Жак. Партизаны, не знавшие немецкого языка, были в форме полицаев, а остальные – в немецкой.
Все уселись на сани и вскоре скрылись в молодом сосняке…»[78].


Вот еще интересные «подробности» уже после первого возвращению участников операции в партизанский лагерь:

«…Обоз с немецким продовольствием был встречен с большим ликованием. Бригада впервые за все время трудной партизанской жизни получила богатый новогодний стол, даже со спиртом. Немалая часть груза в тот же день была отправлена в госпиталь.

Добыча продовольствия была огромным нашим успехом. А вскоре мы захватили у немцев стадо коров и обоз с мукой. От местных жителей получили картофель, свеклу, лук. Продовольственная критическая ситуация разрядилась. Продукты мы расходовали очень экономно, и поэтому можно было считать, что голод на ближайшие месяцы нам больше не угрожает.

Бежали боевые дни. Мы раскуривали немецкие, болгарские и французские сигареты, на все лады хвалили Чуянова и его отважных боевых друзей…»[79]

А теперь прервем этот безудержный полет фантазии партизанского мифотворца и обратимся к источникам историографии, заслуживающим значительно большего доверия.

В истории со смолевичским продовольственным складом действительность выглядела куда прозаичнее, а судьба ее непосредственных участников куда трагичнее, чем в воспоминаниях" бывшего комиссара бригады «Смерть фашизму».

Из мемуаров Демина И.М.:

«Комиссар отряда имени Буденого Александр Васильевич Чернышев организовал необычную операцию. Трое переодетых бойцов, среди которых был немец-интернационалист, пришедший в отряд из Борисова, по подложным накладным сумели получить на складах в Смолевичах 900 килограммов продуктов – десятидневный паек на 350 человек. Две бочки масла, несколько мешков сахару, мясные консервы, вяленое мясо – неплохое подспорье для бригадного госпиталя. Кстати, по подготовленным нашей агентурой документам мы неоднократно получали на складах оккупантов продукты якобы для немецких или «добровольческих» частей»[80].



Из воспоминаний (из фондов жодинского краеведческого архива) бывшего бойца-партизана п/о им.Кутузова бр. «Смерть фашизму» Марии Адамовны Добровольской:



Фото: Добровольская М.А.

«Наш отряд был интернациональным: чехи, немцы, евреи, бельгийцы, венгры, белорусы, грузины, русские, украинцы… Командовал отрядом Иван Михайлович Демин (русский – А.Т.).

Как-то зимой 1943-1944 годов в отряде появились несколько немцев, бежавших из борисовской тюрьмы. Среди них был молодой голубоглазый обер-лейтенант. Демин их принял, разместил в отдельной землянке. Их кормили лучше, чем нас – давали не только первое, но и второе. Во время одной из операций партизаны 2-го отряда (им.Буденого) напали на немецкую машину и нашли там документы на получение со склада в Смолевичах продовольствия на 350 человек на 10 суток. Было решено организовать получение этих продуктов. Провести операцию вызвался обер-лейтенант. Одели группу в немецкую форму, подготовили повозки, и группа отправилась на задание. Обер-лейтенант проник на склад, получил продукты и привез их в отряд...»


В политдонесении Дедюли И.П. Минскому подпольному обкому КП(б)Б, Смолевичскому подпольному РК КП(б)Б о проведении празднования 25-летней годовщины БССР читаем:

«Бойцы отряда им. Буденного 25-летие БССР отметили смелой вылазкой в немецкий гарнизон Смолевичи. Участники операции – немец Курт Лянге, бойцы Солдатов Иван Михайлович и Фишин Алексей Иванович – в продовольственном немецком складе получили свыше 900 кг продуктов – десятидневный рацион на 350 человек» [81].

Т.е. красивая партизанская легенда Ивана Дедюли про «хлебный обоз» опровергается, в том числе, составленным и подписанным им же самим документом.

Кстати, в последних списках личного состава отрядов бригады «Смерть фашизму» фамилии Солдатова и Фишина отсутствуют. Из чего можно сделать вывод о том, что до освобождения Беларуси они не дожили. И по моей аргументированной версии, оба перешли в партизаны или из полиции, или из каких-то коллаборационистских формирований. Поэтому и были отправлены на продсклад в Смолевичах. Как потенциальные смертники.

I.V. Трагедия немецких перебежчиков — антифашистов, или «Может, перевернем эту страницу?..»


Следует отметить, что наиболее трагичной из всех связанных с бригадой «Смерть фашизму» иностранцев-антифашистов была судьба немцев. И в первую очередь главного героя смолевичской продовольственной операции Курта Лянге. Но обо всем по порядку.

Начальник особого отдела бригады «Смерть фашизму» Чуянов в отчете об оперативной и агентурной работе бригады за период с 1 сентября 1943 года по 1 января 1944 года сообщал:

«От других немцев (Долгов Иван, Коернен Карл) доставали боеприпасы, разведданные и проверку действия партизанских групп на автомагистрали и железной дороге»[82].

Летом 1943 года партизанам удалось завербовать через связную Таню Катюхову немецкого обер-лейтенанта Карла Кёрнена, помощника начальника железнодорожной станции Жодино.



Фото: Таньяна Катюхова

Бывший партизан-разведчик отряда им.Кутузова бригады «Смерть фашизму» Михаил Иванович Кислов (непосредственный участник этой операции) в своей историко-документальной книге «Жанчыны-патрыёткi // Листая памяти страницы» свидетельствует, что переводчицей у начальника станции была Таня Катюхова. По просьбе партизан она организовала встречу обер-лейтенанта с командованием бригады «Смерть фашизму» в лесу за селом Жодино, куда Карл и Татьяна отправились, якобы, на прогулку. На этой встрече немецкий офицер дал согласие сотрудничать с партизанами.

«На встречу с И. Деминым (по версии Ивана Дедюли в ней принимал участие и Евгений Чуянов[83]) Карл прибыл в лесок возле деревни Углы. Это был рослый и красивый мужчина, который представился нам начальником железнодорожной станции Жодино и обер-лейтенантом вермахта. Держался свободно, с чувством собственного достоинства.

О себе Карл рассказал, что родился в Берлине, в семье учителя математики, и верил сначала Гитлеру, так как тот обещал немцам смыть позор Версальского договора и возродить величие немецкой нации. Как профессиональный военный Карл был воспитан в гитлерюнде, верил в фюрера и в идеалы национал-социализма. Он был уверен, что честно служит своей родине, своему народу. Но когда увидел своими глазами, какие зверства чинят германские войска и эссэсовцы над мирным населением, увидел ужасы германской политики на оккупированной территории СССР, то понял, что наш народ сражается за свою свободу и отстаивает право на достойную жизнь.

При встрече Карл сказал, что Гитлер привел их, немцев, к катастрофе, и что не может быть великой нация, которая уничтожает и порабощает другие свободные народы, что немцы терпят поражение и осуждены на погибель. Карл сказал, что у него открылись глаза на правду и что он понял, что каждый добросовестный немец должен вести борьбу против.

Гитлера во имя спасения нации от полного уничтожения. Он принял решение сотрудничать с партизанами и согласился передавать нам необходимую информацию, словом, добросовестно служить не фашистам, а своему несчастному народу. Карл более трех месяцев снабжал точными сведениями о движении поездов через станцию Жодино, о численности и характере перевозимых грузов. А радист Владимир Тарасов передавал эти сведения на Большую землю. Гестапо, видимо, заподозрило Карла в связях с партизанами, так как в ноябре (1943 г.) он был арестован и погиб в застенках борисовского гестапо»[84].

Ремарка

К слову, коллега Карла Кернена, также заместитель начальника железнодорожной станции Жодино и сменный дежурный по ней немецкий антифашист Адам Бредгауэр был завербован уже разведгруппой Генштаба РККА майора Гнеденко, базировавшейся в районе действия партизанского отряда «Искра» бригады «Разгром», действовавшей по соседству с бригадой «Смерть фашизму» по другую сторону автострады и участка железной дороги Минск-Москва на пограничье Смолевичского с Борисовским, Березинским и Червнеским районами. Адам Брэдгауэр также как и его коллега был выявлен гестапо и казнен в январе 1944-го[85].

Однако, в контексте данного исследования, следует акцентировать внимание на судьбе не агентов, а партизан из числа немцев-перебежчиков.

Так, 18 августа 1943 года в бригаду «Смерть фашизму» перешел из германской армии с автоматом и наганом в руках унтер-офицер Петер Сетеле. Он был переведен в партизаны «посредством агентурной работы командира 1-го взвода и бойца Сморговича»[86]. Петер был зачислен бойцом в отряд им. Чкалова и проявил себя активным борцом с нацизмом.

Благодаря агентурной работе по разложению немецких гарнизонов, которую в сентябре 1943 года проводили командир отряда им. Чкалова Щемелев, комиссар Вышников и начальник штаба Саляник, из гарнизона Логойск в отряд прибыло 4 человека из войск СС (немцы?-А.Т)[87].



Буквально накануне первой смолевичской продовольственной вылазки (14.12.1943г.[88]) в отряд им. Кутузова прибыли 4 человека, бежавшие из штрафбата в г. Борисове, из них трое немцев: Кундорф Хайнц, Фриц Вихлинг, Курт Лянге и один венгр – фон Адлерхорст Альдерберт Калаганн (судя по аристократическому имени, скорее всего овенгерившийся немец-австрияк – А.Т.)[89].

1 февраля 1944 года в отряд им.Кутузова был зачислен еще один немец – Бон Адольф (Вильгельмович), старший ефрейтор германской воинской части, дислоцировавшейся в г. Борисове. Однако его участие в партизанском движении было недолгим: 15 марта он пропал без вести при выполнении боевого задания в г. Борисове[90].

Большинство иностранных граждан влились в партизанский отряд им. Кутузова, командовал которым И.М. Демин. Из них в отряде было создано 2 интернациональные группы.



Фото: немец-перебежчик. Борисовско-Бегомльская партизанская зона.

Поначалу бойцы отрядов отнеслись к перебежчикам недоверчиво, но потом подружились, ходили вместе на боевые задания. И нередко случалось, что иностранцы, профессиональные военные, лучше владели тактикой боя, чем большинство партизан бригады, простых сельских парней, волею судьбы взявших в руки оружие для борьбы с гитлеровскими оккупантами. С участием немцев нередко проводились рискованные операции, которые всегда заканчивались блестящим результатом для партизан.

Об одной из таких операций говорится в документах отряда им. Чкалова бригады «Смерть фашизму».

Готовясь к празднованию 25-летия БССР, 21 октября 1943 года партизаны решили провести масштабную дневную диверсию на автомагистрали Минск – Москва под Жодино. Привлекли немца Петера Сетеле. Действуя по заранее разработанному плану, Петер вдвоем с Марией Обадовской под прикрытием группы партизан вывезли на магистраль тележку со 152-мм снарядом и подорвали 3 немецких машины[91].

Боевой путь бойца-антифашиста был недолгим: 15 декабря 1943 года Петер Сетеле погиб и был похоронен на перекрестке дорог Юрьево-Бабий Лес Смолевичского р-на.

Характерно, что, литературно описывая эту операцию в своих «мемуарах», Иван Дедюля вообще не упоминает участие в ней немца-антифашиста.

С его (комиссара) слов, небольшой группе в составе Петра Шиенка, Марии Ободовской, Воробьева, Шурка и двух других партизан было приказано спилить дюжину столбов телефонной связи вдоль автострады восточнее поселка Жодино. По пути на операцию «родился» попутный план диверсии на автостраде.

«… У Пети Шиенка, как подрывника, оказался при себе взрыватель натяжного действия, а у Воробьева – припрятанный снаряд возле деревни Остров. Выполнив приказ, группа переместилась ночью примерно на три километра западнее и, заминировав шоссе, расположилась в ожидании легковой машины. Партизанам явно не везло: проходили всевозможные грузовики, но легковых машин не было. Перед рассветом группа сняла свою мину-снаряд и удалилась на дневку в лес. Днем у ребят созрел новый план – подорвать машину на исходе дня, так как ночью не видно, с кем имеешь дело.

Подобрали место с глубоким кюветом. Нерешенным остался вопрос, как вынести снаряд на автостраду, заполненную идущим транспортом противника.

Примерно за час до наступления темноты группа пробралась к автостраде и залегла в сосновых зарослях. Через считанные минуты справа от партизан на автостраде появилась Маруся Ободовская с детской коляской, заполненной доверху кочанами капусты. Под ними лежал аккуратно сложенный шнур-моток телефонного провода, прикрепленный одним концом к чеке взрывателя. Машины проносились рядом, обдавая Марусю волнами холодного ветра и забрасывая комьями мокрого снега. Маруся катила коляску с таким видом, будто рядом не было заклятых врагов. Поравнявшись с группой, она остановилась и, не обращая внимания на поток вражеских автомашин, осторожно извлекла из коляски шнур, отмотала несколько витков и бросила его в кювет. Потом не спеша спустилась с насыпи. Взяла второй конец провода в руку и спокойной походкой направилась к сосновым зарослям.

— Молодец, Маруся! – похвалили ее товарищи, дрожавшие в засаде и от холода, и от волнения. Основная трудность была преодолена – 152 мм снаряд находился на автостраде.

В обе стороны сновали на грузовиках фашисты, не обращая внимания на сиротливо стоящую детскую коляску. Постепенно ее заносило снегом. С каждой минутой небо все больше тускнело. Партизаны до слез всматривались в проходивший мимо транспорт, но желаемая цель так и не появлялась.

— Что будем делать, ребята? – спросил Петя Шиенок, растирая задубевшие от холода руки.

— Не сидеть же нам здесь до весны, окоченеть можно. По-моему, нужно выбирать машину пожирнее и сделать из нее котлету… — предложил Воробьев.

Возражений не последовало. Мороз крепчал, и ждать дальше было невмоготу. Шиенок приказал группе отползти назад и укрыться за соснами, а сам взялся за обледеневший шнур. Ко мне приближалась колонна крытых грузовиков, следовавших на восток. Они двигались по обледеневшей черной ленте шоссе медленно, с натужным ревом. Длинные кузова были битком набиты гитлеровцами. Петя решил подорвать предпоследний грузовик, так было безопаснее.

С грохотом над автострадой взвился красно-черный смерч. Вздрогнул лес, прошитый осколками. Когда развеялось облако дыма и снега, на автостраде не было видно ни коляски, ни обоих грузовиков, замыкавших колонну. За спиной у Пети раздался топот. К нему бежали его друзья.

— Вы куда, черти? – подхватился он.

— За трофеями, — последовал ответ.

— Отходить! За мной! – приказал Петя и поспешил вглубь леса. Вскоре на автостраде застрочили немецкие автоматы. Пальба не утихала до поздней ночи…»[92].

Из архивного наградного листа, оформленного 7.11.1943 г. на медаль «Партизану Отечественной войны» I ст. в отношении Абадовской Марии (Майи) Николаевны, бойца п/о им.Чкалова бр. «Смерть фашизму»:

«… 20.10.1943г. Особенно отличилась смелостью и инициативностью в минировании автострады Минск – Москва в районе дд.Косье и Крушиники днем заминировали. В результате взрыва разбит один автобус с живой силой и 1 легковая автомашина. Убито 24 солдата немецкой армии и подбита автомашина…[93].

На 25-летие БССР антигитлеровская отметилась в бою группа в составе прибывших из немецких гарнизонов немцев Вихлинга Франца, Кундорфа Хайнца, Лянге Курта, поляка Долгова Ивана, бельгийцев фон Экстергейм Вилли, фон Имскот Яна, француза Марселя Сази, венгра Адлера Хорста Альдерберта. За две дневных вылазки на автомагистрали в немецкой форме эта интернациональная группа под командой фон Экстергейм Вилли уничтожила 4 автомашины, трактор с прицепом, истребила 17 солдат и офицеров немецкой армии»[94].

5.01.1944 г. 2-й взвод 2-й роты п/о им.Кутузова под командованием старшего лейтенанта Малецкого на автомагистрали Минск – Москва в районе деревни Крушинники произвел взрыв и ружейно-пулеметным огнем обстрелял грузовые автомашины. Вспомогательным к этому взводу было отделение немцев под командованием фон Экстергейм Вилли. В результате было уничтожено 50 солдат противника и 35 ранено, повреждено 3 грузовых автомашины[95].

Из мемуаров Демина И.М.:

«… Интернациональная группа действовала умело и отважно. Она выходила на шоссе Минск – Москва днем, в немецкой форме, устраивала засады, останавливала вражеские машины, уничтожала гитлеровцев, забирала оружие и боеприпасы.

После нескольких таких операций немцы начали бояться друг друга. И мы узнали, что иногда между небольшими группами фашистских солдат возникали перестрелки. Дошло до того, что гитлеровское командование отдало приказ: не останавливать машин на магистрали, если путь преграждают пешие солдаты (ну прямо сюжет из кинофильма «Проверки на дорогах»!) Вражески патрули стали разъезжать по шоссе на мотоциклах.

Мы изменили характер заданий для антифашистов. Они стали уходить в Минск, который был переполнен различными воинскими частями. Нашим разведчикам было легко затеряться в солдатской гуще и получить ценные разведывательные данные.

Как правило, в Минск они отправлялись несколькими группами по 2-3 человека и каждая группа имела задание побывать в расположении фашистских войск в том или ином районе. Своих явочных квартир мы им, конечно, не называли.

Группы антифашистов действовали в Минске смело и иногда даже рискованно. Они проникали во вражеские части, выведывали данные о передвижении войск, о настроениях фашистских солдат. Возвращаясь из города, заходили в кафе или солдатские столовые, из которых забирали автоматы, беспечно оставляемые иногда фашистами вместе с верхней одеждой в прихожей.

Часто бойцы интернационального отряда со средствами связи пробирались в гарнизоны немцев, расположенные вблизи нашей базы, и сообщали интересовавшие партизан сведения…»[96].

А вот как выглядят «проверки на дорогах» в «мемуарах» Ивана Деюли, которые по его «версии» происходили накануне весенне-летней блокады 1943г., а не зимой 1943/44гг.:

«… Очень большую надежду штаб отряда возлагал на три группы партизан, которых переодели в форму немецких регулировщиков. Несколько дней подряд, невзирая на огромный риск, они выходили на дороги, «проверяли» документы и «регулировали» движение вражеского автотранспорта. Бесстрашные партизаны, применив эту хитрость, захватили и пригнали в лагерь несколько грузовиков с продовольствием и разным снаряжением. Но, увы, ни в одном из них боеприпасов не оказалось. Вскоре враг, заметив бесследное исчезновение машин, насторожился. Наша уловка была разгадана, и последовал секретный приказ — в случае появления на дорогах пеших партизанских «патрулей» или «регулировщиков», в отличие от немецких на мотоциклах, — открывать по ним огонь без предупреждения. Фашистские автомобилисты стали выполнять приказ в точности, и нашим партизанам пришлось отступить...»[97]

Т.е. несведущий читатель даже не поймет, что речь тут идет об иностранцах-антифашистах в рядах беларуских партизан.

Из «мемуаров» Ивана Дедюли:

«… Как выяснилось позже, сорвал «Дракон» и другую нашу важную операцию…»

Справочно:
Иван Дедюля в своих «мемуарах» приводит несколько случаев разоблачения засланных в партизанское формирование гитлеровских агентов гестапо. Самым опасным из них как будто был некто Траило (согласно данным комиссара бригады тот имел оперативный псевдоним «Дракон»), пропущенный через лагерь военнопленных, совершивший «побег» и в партизанах примерно за год дослужившийся до командира взвода в третьей роте лейтенанта Фоменкова И.Т. Ему, как будто, удалось сорвать операцию по переводу в лес большой группы военнослужащих из словацкой воинской части; выдать радистку, которую гитлеровцы схватили на въезде в Минск; ранить начальника ОО отряда им.Кутузова Рогожкина; убить: заместителя начальника разведки и контрразведки бригады Евгения Чуянова лейтенанта Ерофеева и помощника Лапшина, только после чего он был выявлен как агент гестапо и по партизанскому суду казнен[98].

«… Штаб бригады нуждался в боеприпасах. Штаб принял решение подобрать боевую группу 30-40 партизан, переодеть их немецкую и полицейскую форму и направить в небольшой гарнизон на смолокуренном заводе с задачей войти в него, внезапным ударом уничтожить живую силу противника и захватить склад с боеприпасами. Об этому узнал «Дракон» и информировал гестапо в Борисове. Ночью немцы подбросили в гарнизон подкрепление до 300 человек и заняли оборону. Ничего не подозревая, наша группа среди белого дня вошла в гарнизон. Возглавил ее бывший ефрейтор немецкой армии, перешедший к нам. На этот раз он был в форме капитана. Не трудно представить состояние наших товарищей, оказавшихся в захлопнутой ловушке. Положение казалось безвыходным. Партизаны облегченно вздохнули только после того, как к нашему «гауптману» подбежал начальник гарнизона, поприветствовал его по всем правилам и возбужденно рассказал, что к нему ночью прибыло подкрепление и что они ожидают нападение партизан, которые должны появится здесь с минуты на минуту. Комендант предложил «гауптману» остаться с группой в гарнизоне до разгрома партизан, так как он может оказаться в лесу жертвой внезапного удара. «Гауптман» изобразил на своем лице озабоченность, и указав на срочность выполняемого приказа, начал благодарить коменданта за информацию. Комендант проявил любезность и пригласил «гауптмана» на чашку кофе. Последний не смел отказаться. За столом «гауптман» вернулся к теме о партизанах и, сославшись на непредвиденное обстоятельство, попросил у коменданта боеприпасов.

Комендант срочно вызвал своего унтера и приказал раздать «гренадерам гауптмана» 10-12 тысяч патронов Поблагодарив коменданта за гостеприимство и патроны, «гауптман» с группой оставил гарнизон. Ему вслед летели напутственные слова быть осторожным.

До сих пор остается неразгаданным, почему все так безболезненно шло в гарнизоне? Неизвестно, то ли немцы не заподозрили в переодетых наших людях партизан и не расправились с ними, толи гестапо оберегало «Дракона», хотя его и не было в составе группы. Это осталось загадкой. Вполне возможно, что «Дракон» не знал всех деталей операции и не сообщил их в Борисов. Она готовилась негласно. Немцы, очевидно, рассчитывали на штурм гарнизона ночью и извне и не ожидали от нас такой дерзости, как проникновение во внутрь гарнизона днем и в виде их сородичей"[99].


В какой степени эта история правдива, сказать конечно трудно. Но на роль «гауптмана» как раз напрашивается проверенный уже в нескольких крайне рискованных, дерзких боевых операциях (и самое главное в смолевичской продовольственной) Курт Лянге.

Ну а дальше произошло следующее.

Из воспоминаний Добровольской М.А.:

«… Этой операцией (продовольственной в Смолевичах) немцы завоевали доверие командования. Вскоре их взяли на задание по минированию железнодорожной дороги на перегоне Жодино-Борисов. Когда мы отправились на выполнение задания, подъехал разведчик от борисовских партизан. Увидев обер-лейтенанта, он сразу же отозвал Демина в сторону и сказал, что это очень опасный человек, диверсант, и что борисовские партизаны его хорошо знают. Демин сразу же принял меры по нейтрализации врага. Он сказал немцам, что группа едет на выполнение сложного задания, и приказал им возвратиться в лагерь в сопровождении нескольких партизан. В лагере немцев арестовали, учинили допрос, и они признались, что имели задание найти и обезвредить наш партизанский отряд».

В архивном именном списке изменников родины отряда им. Кутузова, расстрелянных органами НКВД, значатся фамилии: Кундорф Хайнц, фон Адлерхорст Альдерберт Калаганн, Лянге Курт. Расстреляны 15 апреля 1944 года, похоронены в сожженной немцами деревне Мыльница Логойского района Минской области [100].



Фото: расстрел предателя. Борисовско-Бегомльская партизанская зона




Фото: старый памятник на месте бывшей д.Мыльница

Однако у меня, как у исследователя, имеются веские основания полагать, что указанные немцы-перебежчики все-же не были никакими агентами гитлеровских спецслужб.

Приведу свои доводы.

Во-первых, общее недоверие к немецким перебежчикам у партизан было самым сильным по сравнению с другими бывшими солдатами германской армии. И это было естественно.

Во-вторых, мне, как исследователю, не известно ни одного подобного случая, и в частности, в районе Борисовско-Бегомльской и соседней Минско-Черневской партизанской зоны, когда бы профессиональные немецкие разведчики/диверсанты – немцы были засланы в партизанские формирования по заданию спецслужб 3-го Рейха под видом немцев же, из числа военнослужащих гитлеровской армии.

В-третьих, на чаше весов партизанских заслуг расстрелянных, и неких «тайных заданий гитлеровских спецслужб», явно и сильно перевешивает первое.

В-четвертых, как будто буквально накануне «разоблачения» был выявлен агент гестапо Троило–«Дракон». А, как говорится, «пуганая ворона и куста боится». И в нашем случае особисты могли просто перестраховываться, а не докапываться до истины. Тремя немцами больше – тремя меньше. Делов то…

В-пятых, у меня возникает вопрос, почему не был расстрелян четвертый перебежчик – Фриц Вихлинг, который пережил самую страшную блокаду Борисовско-Бегомльской партизанской зоны весны-лета 1944г. (карательная операция «Баклан») и счастливо дожил в партизанах до дня освобождения Беларуси от гитлеровских оккупантов[101]? Велика вероятность, что, будучи бездоказательно прижат к стенке партизанскими чекистами, он оклеветал остальных своих товарищей, чем и сохранил себе жизнь.

В-шестых, свидетельство Добровольской М.А. – это информация, которую довело руководство бригады и особисты до простых партизан, которые не знали всех обстоятельств дела.

В-седьмых, имеется большой массив доступной информации (в том числе в книге И.Дедюли) о том, сколько гитлеровской агентуры действовало в партизанских рядах, в том числе в Борисовско-Бегомльской и соседней Минско-Червенской партизанских зонах. Причем своевременно ее нейтрализовать получалось далеко не всегда. Поэтому вполне мог иметь место осознанный оговор, кому-то что-то показалось, или же «разведчик от борисовских партизан» мог действительно встречать одного из трех расстрелянных в районе Борисова и сделать скоропалительные выводы, которые бригадные чекисты довели «до логического конца».

В-восьмых, в одном из своих последних интервью историку советских и российских спецслужб Долгопалову Н.М., отвечая на вопрос, что делали партизаны с пленными, Иван Дедюля поведал следующую «версию» судьбы Курта Лянге, из которой, если отбросить весь вымысел, также следует, что он не был агентом гитлеровских спецслужб:

"— Кто ж из немцев сдавался, — вздохнул Дедюля. — Или все патроны у них выходили или убивали в бою. Да и сдаваться им не давали. Свои же, в основном фельдфебели, могли запросто подстрелить, увидев, что рядовой не так отстреливается, пытается убежать. Нет, немец тогда рук не поднимал.

Пару человек мы все-таки в плен взяли. Один честно с нами сотрудничал. Куртом звали — Курт Ланге. Хороший малый, не фашист, а мобилизованный работяга. Отстреливался до последнего патрона. Мы его на автомагистрали захватили, когда он сам залепетал: «Гитлер капут, Гитлер швайне…» Я немножко знал немецкий, ведь в могилевском институте нас учили.

Ну, и Ланге мы предупредили: надумаешь бежать или еще какие глупости, будет пух-пух и вообще очень плохо. Но плохо не было. Наоборот, Ланге обезвреживал мины, вынимал тол из неразорвавшихся бомб: взрывчатки-то у нас почти не было. Ланге нам пригодился. Десятка два бомб обезвредил, вывинчивая взрыватели. Мы потом из этого свои бомбы делали и взрывали на железной дороге и на шоссе Минск — Москва.

Как-то после бомбежки поздней осенью 1942-го нашел этот Курт Ланге две неразорвавшиеся бомбы. Положили они с возницей эти две штуковины по 100 килограммов на сани и поехали. Тут ненастье — то дождь, то снег мокрый, сани и занесло. Бомба о бомбу стукнулась, и взорвались они. Так, что ни возницы, ни лошадки, ни друга и товарища нашего по борьбе с фашизмом честного немецкого солдата Курта Ланге…"[102]


И, наконец, хочу еще раз привести профессиональную характеристику, данную начальнику ОО НКВД бригады «Смерть фашизму» Евгению Чуянову чекистом Константином Груздевым:

«К сожалению, он, не являясь ни профессиональным разведчиком, ни контрразведчиком, слабо разбирался в вопросах конспирации и на этой почве нередко допускал серьезные ошибки. Одна из них привела к провалу и трагической гибели ряда руководителей коммунистического подполья в Минске».


Несовершенство работы ОО отряда/бригады фактически подтверждает в своем указанном выше интервью и сам Иван Дедюля:

"… — Скажу откровенно: никаких контрразведчиков-профессионалов к нам не присылали. Еще до перехода через линию фронта провели вместе с одним толковым парнем, Чуяновым, несколько бесед с бойцами. Обучили их каким-то азам контрразведки, а потом уж приходилось учиться на ходу. Чуянову передали список подпольщиков из Смолевического района, нужно было с ними установить связь, что потом наш товарищ и сделал.

А когда из полусотни человек отряд «Смерть фашизму» разросся до 600 партизан — три роты, то в каждой был свой доморощенный уполномоченный особого отдела. Ребят подбирали мы из своих — зорких, наблюдательных..."

Следовательно, в работе главного бригадного чекиста могли иметь место ошибки и в других вопросах профессиональной деятельности особого отдела партизанского формирования, т.к. на них учились сами, но, многим они стоили жизни.

Ремарка

Трагическая история Курта Лянге и его товарищей из бригады «Смерть фашизму» (подчеркиваю, что именно так я и считаю) далеко не единична в рассматриваемом регионе на востоке Минской области. В моем исследовательско-поисковом багаже также имеются две истории фактического убийства двух иностранцев – перебежчиков из п/б им Щорса Минско-Червенской партизанской зоны, действовавшей на пограничье, Борисовского, Крупского, Березинского, Червенского и Смолевичского районов. По национальностям — француза и финна.

Из воспоминаний Аскерко Леонида Владимировича, 1921 г.р., урож. и жит. д.Пески Гливинского сельсовета, во время войны партизанского связного п/б «им.Щорса», потом бойца Красной Армии, а после войны — капитана катера Бобруйского речного пароходства (записано мною в сентябре 2014г. – А.Т.):



Фото: Аскерко Л.В. перед демобилизацией из рядов Красной Армии после окончания войны

«Наши местные партизаны были бандитами. Не было у нас тут настоящих партизан! Настоящие были на Палике. Наша деревня считалась польской (на самом деле из бывшей шляхты католического вероисповедания — А.Т.), находится на берегу Березины, и я в оккупацию считался связным п/б „им.Щорса“ — перевозил этих „партизан“ через реку, туда и обратно. Я четырехкласную польскую начальную школу заканчивал у нас в Песках, а потом следующие классы беларуской семилетки — в Оздятичах. Переплывали на лодке на другой берег Березины и ходили туда и обратно пешком.

Так вот, в оккупацию, когда уже «партизаны» были (речь идет о 1943-1944гг.), приходит ко мне еще несовершеннолетний оздятичский хлопец Арсень Шобик — я с его старшим братом дружил, когда у них в школе учился. Приходит не один, а с французом, из тех, что квартировали в Велятичском и Оздятичском гарнизонах. Как рассказал мне Арсень, он сам уже был в партизанах, но так как пришел туда без оружия, то на задания его не брали, а заставляли занимался различными хозяйственными делами в партизанском лагере. В общем, картошку на кухне чистил. И вот перешел на сторону партизан этот француз, а командование бригады решило отправить его обратно в гарнизон, чтобы он и товарищей своих привел, которые, как он им (партизанам) говорил, тоже готовы в лес пойти. Значит, отправили его, француза, назад, а проводником, чтобы не заплутал, и для страховки тоже, послали Арсеня Шобика. А надо сказать, что ума тот был недалекого, а сам по себе хлопцем жуковатым — все на нем аж горело. Отправили его с французом партизанские отцы-командиры, вручили карабин последнего и проинструктировали, что отдать он его ему, французу, значит, должен только у самих Оздятич (или Велятич).

И вот перевез я их на своей лодке через Березину на Метчанскую сторону в район т.н. Копыльской гривы и поплыл обратно. И вдруг, уже на середине реки, вижу, как мой Арсень снимает с плеча карабин и стреляет в спину впереди его идущего француза. Я аж оторопел!

Как поведал мне потом по своей страшной простоте Арсень, уж очень ему приглянулся карабин француза, и уж очень не хотел он ему его отдавать. Поэтому и решил избавиться от его хозяина — само оружие на время припрятать, а своим командирам доложить о выполнении задания. А чуть попозже — достать из тайника добытое оружие и стать полноценным партизаном. Меня Арсень „попросил“ молчать об этой истории. А кому мне было говорить — с высоким партизанским командованием я и не встречался.

Потом, в 1944-м меня забрали на фронт и на родину я попал уже не скоро.

И вот уже по прошествии многих лет как-то встретился с местным жителем бывшим директором школы в д.Шабыньки Гаврусевым Антоном Захаровичем, который во время войны был начальником штаба п/б „им.Щорса“, и рассказал ему про тот случай с французом. Так он, аж подскочил от услышанного. „Ох, — говорит, если бы ты это тогда рассказал, мы бы этого Арсенья сразу бы расстреляли. Это ж надо, такую операцию сорвал, сволочь! А мы то думали-гадали, куда тот француз подевался!“



Фото: Гаврусев А.З.

Из рукописных воспоминаний (датируемых 31.04.1981г.) Царик Тамары Яковлевны, бывшего санинструктора п/о «Победа» п/б «им.Щорса» Минской (Минско – Червеньской) партизанской зоны:

«… Самым трудным, ответственным в медицинской практике было ранение моего мужа, начальника особого отдела отряда Гайдука Николая Ипполитовича, а вместе с ним его товарища Гайдука Никола Леонтьевича в д.Демешковка (Березинского района – их родина), когда мне одной, вдали от санчасти отряда, санчасти бригады пришлось оказывать первую медицинскую помощь. Гайдук Николай Леонтьевич был ранен в брюшную полость, тут же скончался. Мужа срочно доставили в медсанчасть. Там его оперировали через двое суток в тяжелейших неприспособленных условиях – газовая гангрена левой руки, тут же скончался. Оперировали под местным наркозом – пилой, вспоминать очень и очень тяжело. Захоронен он на кладбище между дд.Локоть и Крупа (Березинский район) на кладбище…

Муж, Гайдук Николай Ипполитович, Указом Президиума Верховного Совета от 30 декабря 1948 года посмертно награжден орденом «Отечественной войны» I ст…»



Фото: супруги Гайдук Н.И. и Царик Т.Я.

В архивном наградном листе указано, что «погиб от руки предателя 30.4.43 г.»[103]

Подобная формулировка приведена и в наградном листе на другого погибшего, Гайдука Николая Леонтьевича, начхоза п/о «Большевик» п/б им.Щорса[104].

Некоторые подробности этого происшествия мне, в свое время, поведал видный ветеранский деятель г.Минска, бывший партизан указанного отряда «Победа» бригады им.Щорса, а потом фронтовик, Карпенко Бронислав Викторович, 1926 г.р., урож. д.Новая Калюжица Березинского района, полковник ВС СССР в отставке (записано мною, А.Т., в январе 2014г.). Предоставим ему слово:



Фото: Карпенко Б.В. в разные годы жизни

«Начальником особого отдела у нас в отряде сразу был кадровый офицер, участник финской войны Гайдук Николай Леонтьевич, родом из. д.Демешковка Березинского района. В 1943 году на его день рождения случилась партизанское застолье. Так вот, ее участники так перепились, что начали стрельбу, в результате чего были серьезно ранены сам Гайдук Н.Л. и его земляк-однофамилец из той же Демешковки. Последний почти сразу скончался, а нашему особисту жена–медик, Царик Тамара Яковлевна, сама делала операцию. Ампутировала руку выше локтя. Однако это его уже не спасло. Началось разбирательство. Да какое там разбирательство! Просто нужно было назначить крайнего! Вот и все! Так вот, был среди участников пьянки один финн-перебежчик, что служил у немцев, а потом переметнулся к нам. Его и сделали «агентом». Дескать, заслали его гитлеровские спецслужбы в нашу бригаду, с целью физического устранения ее командного состава. Никакого суда, само-собой, не было. Финна разоружили и взяли под стражу. Состряпали по-быстрому, что называется «на коленках», смертный приговор, зачитали его перед строем партизан, отвели этого бедолагу куда-то на край болота, расстреляли и в багну кинули. Такие, брат, дела…»


I.VI. Дело комбрига Титкова И.Ф.

Следующую историю в общем-то можно было и не вставлять в данную исследовательскую работу, но она очень ярко характеризует всю «ценность» для потомков литературных трудов Ивана Дедюли и подобных «мемуаров», в свете соответствия их реальным историческим фактам. А ведь на таких и подобных ему творениях выросло не одно поколение советской и постсоветской молодежи!

И это очень актуально именно сейчас, в силу официально озвученной государственной политики Республики Беларусь «по противодействию попыткам фальсификации истории Великой Отечественной войны»[105], т.е., по факту, все больше консервации и цементированию этой самой давишней и тотальной фальсификации, а не поиска и освещения всей правды о советско-германской войне и, в частности, гитлеровской оккупации Беларуси и партизанском движении.

В своих «мемуарах» Иван Дедюля следующим образом характеризует командира бригады «Железняк» Ивана Филипповича Титкова в ситуации весенне-летней блокады 1943 года партизан севера Минской области (карательная операция «Коттбус»), когда многие бригады Борисовско-Бегомльской зоны оказались в критическом положении, будучи загнанными оккупантами в огромное Домжерицкое болото на границе Борисовского и Лепельского районов:



Фото: Титков И.Ф. 1943г.



Фото: он же.

«В разгар подготовки к прорыву к нам (в распоряжение тогда еще отряда «Смерть фашизму» — А.Т.) случайно пробрался Титков, командир полуразгромленной партизанской бригады «Железняк». Распылив свои силы и потеряв управление ими, он с семью телохранителями-автоматчиками метался по болоту, спасаясь от карателей.

Комбриг осунулся, оброс. В общем ничего не осталось от его былого бравого вида. Поддавшись страху, он бросался от одного островка к другому, пока совсем неожиданно не очутился в нашем расположении. Появившись на нашем острове, этот «генерал» без войска вместо приветствия, как бы оправдываясь, скороговоркой забасил:

— На этот раз погибнем, братцы, как шведы под Полтавой! Назовите меня сукиным сыном, и заверяю — наша песня спета. Через пару дней всем будет крышка!

Услышав такой разговор, все партизаны недоуменно насторожились, нетерпеливо ожидая, что ответит наш командир, с которым они готовы были идти в огонь и воду.

— Заткнись, трус! Еще одно предательское слово — и предадим суду! Растерял своих бойцов, так хоть молчи. И не забывай, что имеешь дело с бойцами из отряда «Смерть фашизму». У нас нет паникеров и трусов. Мы готовимся дать гадам по зубам. Мы прорвемся и назло всем невзгодам будем жить и еще крепче бить фашистов. А ты нам отходную пришел петь. Ошибаешься! Верно, орлы? — обратился Тарунов к взволнованным партизанам.

— Правильно, командир! дружно ответили окружившие нас бойцы…"[106]

Из архивного наградного листа на орден Ленина, оформленного в отношении комбрига Тарунова В.Ф. 31.12.1943г.:

«Под командованием т.Тарунова проведен ряд удачных боевых операций – прорыв блокады противника 19.6.1943г. и вывод из окружения отрядов (отдельных и различных бригад – А.Т.): «Смерть фашизму», «За родину», «Гвардеец», отрядов бригады им.Кирова, Партцентр Борисовской Зоны, группы Степанова, Мясникова и бригады «Железняк», за что он Генштабом РККА получил благодарность"[107].

А Ивану Филипповичу Титкову Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 января 1944 года «За образцовое выполнение заданий командования в тылу врага и особые заслуги в развитии партизанского движения» было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№3873)[108].

В справке «о боевых действиях бригады «Железняк», составленной в БШПД по факту поступления туда наградного листа, в том числе, указано:

«… В мае-июне 1943г. противник силой 30 000 чел. с техникой и вооружением, путем окружения пытался истребить бригаду «Железняк».

Командир бригады т.Титков и комиссар бригады т.Манкович, руководившие боевыми действиями бригады, талантливо использовали все методы партизанской борьбы с численно превосходящими силами противника, сорвали планы противника, и оказали и оказали помощь соседним бригадам по выходу из трудного положения.

Будучи окружены противником, тт.Титков и Манкович показали образцы мужества, отваги и геройства, воодушевляли партизан на борьбу с немецкими захватчиками и вывели бригаду из трудного положения, в котором она оказалась в период с 20 по 23 июня 1943г. …»[109].

Согласно архивной аналитической справки «Бегомльская операция противника против партизан в мае — июне 1943 г.», составленной в разведотделе БШПД:

«В Бегомльском районе дислоцировались 44 партизанских отряда общей численностью 8158 человек.
К 1.05.43 противник сосредоточил против партизан части общей численностью (ориентировочно) до 62 000 человек, 280 минометов, 218 орудий различного калибра, 16 бронемашин и 19 танков, разместив их вокруг Бегомльского района.

Противник создал, таким образом, почти восьмикратное превосходство в численности войск и подавляющее превосходство в технике.

Кроме того, в процессе операции противник подбросил из Витебска к 14.06.43 в район юго—западнее Полоцка немецкие части и казаков—изменников общей численностью до двух дивизий...».

Основной удар противника в районе Бегомля приняли на себя бригады «Железняк» и Воронянского («дяди Васи»).

"… 16.06 после упорных боев противник ударами от Лепель и Бегомль овладел дорогой Лепель — Бегомль.

Группа «Зюйд» во взаимодействии с частями заграждения на дороге Лепель — Борисов оттеснили партизан в район Домжерицких болот.

К 20.06 часть бригады «Железняк», бригады Лопатина, им. Кирова, «Смерть фашизму» и «За Родину» были окружены противником.

В боях 20.06–23.06 противник не смог выполнить своей задачи уничтожения партизан. Все партизаны, прорвав окружение, вышли из Домжерицких болот и продолжали действовать по тылам противника и на его коммуникациях.

Замыслы противника по ликвидации партизан в Бегомльском районе были сорваны правильными действиями партизан.

Не ввязываясь в фронтальные бои с противником, действуя мелкими группами и маневрируя, партизаны просачивались в тылы карателям и наносили им чувствительные удары.

Действуя таким методом, партизаны не только сохранили свои силы, но и создали в дальнейшем невыносимые условия для карательных частей противника, в силу чего они сами оставили Бегомль, а партизаны до настоящего времени пользуются Бегомльским аэродромом.

Задачи, которые ставил себе противник, были не выполнены…»[110]

Из этого документа следует, что комбриг Титков не «распылил свои силы и потерял управление ими», как писал в своих «мемуарах» Дедюля, а действовал методом, одобренным потом в БШПД.

А вот к действиям отряда «Смерть фашизму» в обороне Бегомля у партизанского командования, видимо, имелись вопросы. В своих «мемуарах» Дедюля пишет, что руководством Бориовско-Бегомльской зоны отряду вместе с бригадой «Мститель» была поставлена задача оседлать шоссе Плещеницы – Бегомль, и, в частности, не пропустить к Бегомлю противника, сосредоточившегося в гарнизоне Плещеницы. И с этой задачей отряд не справился. По версии Дедюли, якобы не успели выйти на заданные позиции. Причем он перекидывает ответственность на комбрига Воронянского, бригада которого, как будто должна была удерживать шоссе до прихода на ее позиции отряда «Смерть фашизму», однако на тот момент на месте ее не оказалось[111].



фото: партизаны Борисовско-Бегомльской зоны на марше

Как видится в этой ситуации, в последствии в зачет Тарунову пошло то, что его отряд был ударной силой удачного прорыва партизанских формирований Борисовско-Бегомльской зоны. На этом инцидент был исчерпан, но личный конфликт с Титковым при этом вполне мог иметь место. Что последнему потом и аукнулось уже через Дедюлю.

Мне, как исследователю, не известны какие-либо иные доказательства малодушничества комбрига «Железняка», кроме свидетельств Дедюли, которые через одно не соответствуют действительности. Но из других ситуаций известно, что Титков был принципиальным и очень смелым человеком, за что впоследствии и пострадал.

Что же касается комиссара бригады «Смерть фашизму», то известно, что в 1944 году после освобождения Белоруссии он непродолжительное время работал в Смолевическом райкоме КП(б)Б. С 1947 года, после окончания Высшей дипломатической школы МИД СССР — в аппарате политического советника при Советской военной администрации в Германии, был начальником консульского отдела в Дрездене.

С 1951 года в ранге первого секретаря работал в центральном аппарате МИД СССР. Собирался писать кандидатскую диссертацию, когда получил предложение перейти на работу в разведку МГБ СССР. С 1954 года после окончания Курсов разведки назначен помощником начальника, а потом и начальником 2-го отдела Спецуправления ПГУ КГБ при СМ СССР. С 1957 года назначался помощником, заместителем резидента ПГУ КГБ СССР в Австрии, работал под прикрытием должности сотрудника консульского отдела посольства, позднее в должности — консула.
С 1962 года — резидент в Израиле под дипломатическим прикрытием первого секретаря посольства СССР. В 1967 году назначен помощником (старший референт) председателя КГБ СССР по разведке.

С 1985 года в отставке. Умер 5 марта 2013 года в Москве. Похоронен на Троекуровском кладбище[112].



Фото: Дедюля И.П. в разные послевоенные годы жизни

В свою очередь, комбриг «Железняка», который также, как и первый командир отряда «Смерть фашизму» был направлен летом 1942-го на оккупированную гитлеровцами Минщину для развертывания партизанского движения, в 1944 году по предложению начальника ЦШПД Пантелеймона Пономаренко как еще довоенный дипломированный инженер и строитель стал работать по восстановлению народного хозяйства в Совете Министров БССР. Местом дальнейшей работы Титкова, окончившего Высшую партшколу при ЦК КПСС, стали аппарат ЦК КПСС в Москве и органы госбезопасности. Опять же, по строительной линии.



Фото: Титков И.Ф. 1940-е гг.

А далее в его жизни произошел крутой поворот…

Согласно официальной историографии, в 1956 году полковник государственной безопасности Иван Титков выразил официальное письменное несогласие с вводом советских войск в Венгрию и был уволен из КГБ[113].

Согласно ОБД «Мемориал жертв политического террора в СССР», Титков Иван Филиппович, 1912 г.р., урож., д. Слобода Белевского р-на Тульской обл.; русский; член КПСС; начальник воен.строительного отдела КГБ г.Сочи. Проживал: г. Сочи. Арестован 21 февраля 1957г. Приговорен: Московским горсудом 1 августа 1957 г., обв.: 58-10 ч.1. Приговор: к 5 г. ИТЛ. По Пост. Презид. Верховного Суда РСФСР от 23.09.1959г. срок снижен до 2 л.6 мес. Освоб. 10.10.1959[114].

Сын бывшего партизанского комбрига, Владимир Иванович Титков, 1946 г.р., москвич, в 2019 году, при посещении могилы отца на Восточном кладбище в Минске, в интервью, данном корреспонденту газету «Беларусь Сегодня», свидетельствовал следующее:

«Отец был из бедной семьи, любил порядок и верил в коммунистическую справедливость. В 1956 году, когда служил командиром строительных войск КГБ в Сочи, случился ураган, разрушивший солдатскую казарму и повредивший дачу Екатерины Фурцевой (на то время — Первый секретарь Московского городского комитета КПСС (1954—1957); Член Президиума ЦК КПСС (1957—1961); Секретарь ЦК КПСС (1956—1960); Mинистр культуры СССР (1960—1974)[115]). Отец приказал отремонтировать казарму, а тут приказ сверху: в первую очередь принимайтесь за дачу Фурцевой. Он был принципиально не согласен с этим и написал письмо в ЦК КПСС, выступив против траты огромных народных средств на прихоти партийных чиновников, а также против заигрывания с Югославией. Эта страна, по его мнению, шла больше по капиталистическому пути, нежели социалистическому. За это письмо его посадили в лагерь на пять лет. Через три года освободили без реабилитации и направили в Казахстан строить в пустыне город Актау. В 1965 году (уже при Брежневе – А.Т.) отца полностью реабилитировали, вернув все ордена и звание. Отец дружил с Петром Машеровым, и поэтому последние годы он жил в Минске»[116].

Видимо, при осуждении Титкова имели место оба «преступления», которые, по-хорошему, заслуживают только уважение, и для совершения которых в то время требовалось что-то да иметь за душой, т.е. на самом деле быть героем нее на бумаге, а по жизни.

Опять же, В 1964 г. в журнале Союза писателей Казахстана «Простор» были опубликованы первые мемуары И.Ф. Титкова, который сыграл главную роль в операции по переводу на сторону партизан 1-й русской национальной бригады СС («Дружина № 1») В.В. Гиль-Родионова (и это был один из главных пунктов, помимо взятия гарнизона г.п.Бегомль в декабре 1942г., за которые он был удостоен звания Героя Советского Союза[117]). Об этом автор и рассказал в воспоминаниях, в которых поведал, как велись переговоры с командиром русских эсэсовцев и какие договоренности были достигнуты. В нашем случае, интересно свидетельство Титкова о том, что он защищал Гиля и его подчиненных от проверки органов НКВД, для чего специально летал в Москву[118].

Воспоминания Титкова еще в середине 1960-х гг. вызвали неоднозначную реакцию. У бывшего комбрига появились как союзники, так и оппоненты. Среди тех, кто выступил с резкой критикой его очерков, был К.И. Доморад, бывший заместитель командира Борисовско-Бегомльского партизанского соединения по разведке и контрразведке и руководитель специальной группы НКГБ «Август». В 1966 г. Доморад, будучи уже кандидатом исторических наук, опубликовал на страницах «Военно-исторического журнала» статью, в которой представил свой взгляд на историю Гиль-Родионова. В частности, бывший чекист попытался опровергнуть свидетельство Титкова о том, что указания о проведении чистки в бригаде Гиля после перехода к партизанам давал лично Л.П.Берия. Но, что я считаю самое главное, Доморад попытался умалить заслуги Титкова подчеркивая, что в разложении «Дружины» принимали участие не только бойцы последнего, но и партизаны из бригад им. К.Е. Ворошилова, им. В.И. Чапаева, им. ЦК КП(б)Б и «Дубова». [119].



Фото: Доморад К.И.

Справочно:
Спецгруппа НКГБ «Август» была направлена в немецкий тыл 20 августа 1943г. с заданием контрразведывательного характера в 1-ю антифашистскую бригаду, сформированную из солдат бывшей бригады Гиль-Родионова. Дислоцировалась в д.Красная Горка Ушачского района. До марта 1944г. спецгруппой руководил К.И.Доморад, позже Ф.А.Козлов.[120].

Из наградного листа на орден Красного Знамени (вручен орден Отечественной войны I ст.) в отношении начальника ОО НКВД соединения партизан Минско-Борисовской зоны Доморада Константина Ильича:

«Тов. Доморад выполняя спецзадание ЦШПД по обслуживанию перешедшей в авг.1943г. на сторону партизан бригады «За Русь» полковника Гиль-Родионова провел ряд оперативных мероприятий по вскрытию и предотвращению изменнических намерений группы командиров этой бригады, возглавляемой капитаном Блажевичем…»[121]

Интересно, что предисловие к первому изданию «мемуаров» Ивана Дедюли написал бывший командир партизанского соединения Борисовско-Бегомльской зоны Герой Советского Союза Р.Н.Мачульский, который возглавил его в августе 1943 года ( заместителем по разведке и контрразведке у него стал К.И.Доморад), прибыв на место вместе с рабочей группой ЦК КП(б)Б Беларуси, которая должна была разобраться во всех обстоятельствах перехода бригады Гиля на сторону партизан и доложить свои соображения по возможности использования ее в качестве боевой единицы в составе партизанского соединения. Это нашло отражение в его мемуарах, выдержавших три издания, первое из которых было отпечатано в 1965 году[122], т.е. через год после выхода первого же издания (еще только журнального) воспоминаний И.Ф.Титкова, и, возможно, еще до реабилитации последнего. Мачульский фактически также (хоть и не явно) выступил оппонентом бывшего комбрига «Железняка», смазав его заслуги, как командира бригады по переводу родионовцев на сторону партизан.

Однако в своей книге он упомянул интересную деталь:

«… В мае — июне 1943 года «1-я русская национальная бригада» была привлечена гитлеровским командованием к крупной карательной экспедиции против партизан северных районов Минской области. Несколько вражеских дивизий, полицейских полков и карательных батальонов плотным кольцом зажали партизан в лесном массиве по берегам Березины. Вопреки расчетам гитлеровцев, основные силы партизан прорвали блокаду и вышли из окружения, причем сделали это на участке, который контролировала бригада Гиль-Родионова. Нужно отметить, что как во время блокады, так и после нее большинство солдат и офицеров бригады лояльно относились к местному населению, и нередки были случаи, когда родионовцы при встрече с партизанами не обстреливали их…»[123]

Следовательно, можно сделать вывод о том, что заслуга удачного прорыва блокады принадлежит не столько Тарунову (а вместе с ним и Дедюле), и даже Титкову, сколько умышленному «попустительству» Гиль-Родионову!
Поэтому «свидетельство» Дедюли о малодушничестве Титкова со стороны выглядит как некая чекистско-партизанская корпоративная месть. Как условного ренегата-отступника, во-первых, засомневавшегося в генеральной линии партии (пускай себе и реабилитированного), а во-вторых — захотевшего сказать правду о тех исторических событиях, которые «нуждались в существенной идеологической корректировке» со стороны некоторых заинтересованных товарищей, желавших значительно преувеличить свои собственные партизанские заслуги, за счет преуменьшения и замалчивания заслуг других своих бывших «братьев по оружию».

Первое издание книги бывшего партизанского комиссара вышло в 1968 году, т.е. уже после того, как в 1967-м он стал помощником (референтом) Председателя КГБ СССР по разведке и, следовательно, имел солидный иммунитет от ответственности за любые подлости и лжесвидетельства.

Однако очевидно, что издание «Лесной гвардии» вызвало большой резонанс и волну недовольства у многих бывших беларуских высокопоставленных партизанских функционеров и простых партизан, которые лично знали Ивана Титкова, и также, как и Дедюля, занимали солидные посты в советском государственном аппарате. И в первую очередь у фактического руководителя БССР Петра Машерова.

Поэтому во втором, дополненном и отредактированном варианте «мемуаров» «Партизанский фронт», который вышел уже в Москве в 1975 году (и который, возможно, просто негласно отказались издавать в Минске), в той части, где ранее речь шла про Ивана Титкова, читаем уже следующее:

«… Но нашлись и такие, кто оказался за время блокады надломленным и, ослабев телом и духом, поддался страху. Таких было немного, но ворчание о безнадежности положения можно было услышать то тут, то там. Командованию, коммунистам и комсомольцам нужно было мобилизовать всех до единого этих растерявшихся на выполнение боевой задачи. С секретарем подпольного райкома партии Довгаленком и руководителем партцентра Борисовщины Павлом Антоновичем Жуковичем мы посоветовались, как это лучше сделать. В ротах провели партийно-комсомольские собрания и беседы с гражданским населением. Девиз был один — прорыв любой ценой, это жизнь и продолжение борьбы. Руководители партцентра изъявили желание идти на прорыв вместе с нами. Такое доверие нас радовало, но и обязывало…»[124].

В отличие от Титкова, таких всесильных покровителей как Машеров у Шагойко не было. Да и послевоенный жизненный путь бывшего начальника разведки партизанской бригады был намного более тернистым, чем у бывшего партизанского комбрига и Героя Советского Союза.

Поэтому, даже в вышедшей в 1995 году уже после развала Советского Союза капитальной монографии К.И.Доморада «Разведка и контрразведка в партизанском движении Белоруссии. 1941-1944» про последнего начальника разведки бригады «Смерть фашизму» ни сказано не слова, хотя и приведены следующие данные.

Так, разведывательная и контрразведывательная служба бригады «Смерть фашизму» по состоянию на 1 апреля 1944 г. насчитывала 250 разведчиков (войсковых и агентурных — А.Т.) и связных, в том числе во вражеских гарнизонах Минска, Борисова, Жодино, Смолевичей, Логойска 43 человека, контакты с которыми поддерживались через 19 связных[125].

Считай, целая разветвленная подпольная организация, к которой в своем исследовании я еще вернусь.

В разделе «Диверсионная деятельность разведчиков и их участие в расспропагандировании «добровольческих» и полицейских формирований» книги Доморада совершенно смазана и история перевода на сторону партизан родионовцев железняковцами[126], хотя в уже цитированной мною выше справке «о боевых действиях бригады «Железняк», составленной в БШПД по факту поступления туда наградных листов на присвоение звания Героев Советского Союза в отношении ее командира и комиссара, в том числе указано следующее:

«Бригада «Железняк» являлась и является образцом дисциплины и геройства для других партизанских бригад. Товарищи Титков и Манкович (комиссар), проводя большую работу по разложению национальных формирований противника, правильно сочетали боевые действия и агентурно-разъяснительно-пропагандистскую работу. Бригадой издавались и засылались в части добровольных формирований лозунги, плакаты, боевые листки, газеты, что в значительной мере ускоряло процесс разложения в добровольных формированиях противника.

В результате проведенной работы бригада добилась перехода, в прошлом своих ярых врагов, соединения Гиль-Родионова на сторону партизан, которые в прошлом вели активную борьбу против бригады «Железняк».
Товарищи Титков и Манкович заслуживают присвоения звания Героев Советского Союза, а бригада «Железняк» — награждения орденом Ленина»[127].

Ну а непосредственным исполнителем работы по разложению родионовцев и переводу «Дружины» на сторону партизан был начальник ОО п/б «Железняк», заместитель комбрига по разведке и контрразведке (а в мае-июне 1944г. – и.о.комбрига) – воентехник 1 ранга Скляренко Алексей Васильевич[128] и его разведчики.



2-е посмертное издание мемуаров Титкова И.Ф., вышедшее в свет в Беларуси в 1982г.

I.VII. Партизанские семьи.

В партизанах, как и в обычной жизни, мужчины и женщины влюблялись, создавали временные (сожительство, как правило командиры), и крепкие семейные союзы.



Фото: партизанские командиры со своими подругами. Борисовско-Бегомльская зона

Тот же Иван Делюля после освобождения Беларуси от гитлеровских оккупантов женился на бывшей бригадной радистке Валентине Тороповой, начштаба бригады Андрей Кисляков на партизанке Гене Городецкой, первый командир отряда им.Буденого Николай Яцкевич на Надежде Лобач, командир отряда им.Чкалова Георгий Щемелев на Валентине Козловской, комиссар отряда им.Буденого Александр Чернышев на Нине Кулинкович, последний командир отряда им.Буденого Иван Найденов на Марии Силич, командир отряда им.Кутузова Иван Демин на Валентине Бондарь[129].



О последней паре я расскажу несколько подробней, т.к. она имеют самое прямое отношение к главному герою моего исследования.

Из мемуаров Демина И.М.:

«Жодино в двадцати километрах от Борисова. Оно расположено вблизи железной дороги и шоссе Минск – Москва. Конечно, немцы держали в Жодино немалый гарнизон. Несмотря на это, мы регулярно наведывались в ближайшие от гарнизона деревушки.

В Градках, что в пяти километрах от Жодино, наши разведчики бывали особенно часто и получали необходимые для отряда сведения о действиях и намерениях гитлеровцев. Со многими жителями этой деревни у нас установились дружеские отношения.

Однажды вечером наш командир В.Ф.Тарунов, секретарь подпольного райкома партии Г.Д.Довгаленок и еще трое партизан приехали на санях в Градки. Здесь намечалась встреча со связной Людой Шеститко (ныне Снежко) из Минска.

Явка назначалась в доме И.Е.Бондаря. К слову сказать, у Ильи Еремеича было десять дочерей, и он не раз сетовал, что судьба не дала ему сына. Дом стоял у околицы. Сразу же за огородами начинался лес, и в случае опасности мы могли быстро скрыться от гитлеровцев. Правда они вряд ли отважились бы напасть на группу партизан ночью. Оккупанты проявляли «храбрость» лишь при встречах с одиночными разведчиками наших отрядов, или, когда действовали крупными силами.

Вошли в знакомый дом уже в полной темноте. Встретили нас, как всегда, дружелюбно. Одна из дочерей Ильи Еремеевича, Валя, сразу же зажгла самодельную коптилку и принялась ставить на стол нехитрую сельскую снедь: квашеную капусту, картошку, кринку молока. Потом нарезала сала, а Илья Еремеевич достал из-под лавки бутылку.
Он долго вглядывался в Довгаленка, а потом воскликнул:

— Григорий Демьянович? Еле узнал тебя. Давненько встречались. Где ты теперь?

Секретарь подпольного райкома усмехнулся:

— Сейчас у тебя в гостях, Илья Еремеевич. А вообще-то в лесу, с партизанами.

Довгаленка и Бондаря связывали многие годы знакомства. До войны Григорий Демьянович работал начальником пожарной охраны в Смолевичах и часто бывал не только в Жодино, но и в соседних деревнях. Бондарь же трудился механиком в Смолевичской МТС.

Когда за столом завязался непринужденный разговор, Тарунов ушел в соседнюю комнату, где его уже ожидала связная из Минска.

О чем докладывала командиру Люда, мы не знали, да и не любопытствовали. Таков закон партизанской жизни. Знай только то, что тебе положено и что сообщает командование (выд. мною, А.Т.).

За ужином Валя Бондарь то и дело подкладывала мне на тарелку то сало, то приятно хрустящую квашеную капусту, то дышащую паром картошку. Откуда мне было знать, что сижу я рядом со своей будущей женой, с которой долго-долго придется делить и радости, и невзгоды жизни.



Примерно через месяц я снова приехал в Градки. В одну просторную избу собрались почти все жители деревни. Беседа шла о положении на фронте, о наступлении советских войск, о том, чем живет наша страна. Мне задавали много вопросов, и беседа затянулась допоздна.

После собрания мы, переждав, когда жители разойдутся, зашли в дом Ильи Еремеевича Бондаря. Вместе со мной в ту ночь были Иван Шагойко, Николай Пилюченок, Олег Довнорович, Михаил Высевко и мой ординарец Володя Сморгович. Поужинав, ребята легли спать, а я при свете коптилки долго разговаривал с Валей. Узнал, что перед самой войной она закончила десятилетку, получила аттестат с отличием, комсомолка и сохранила свой членский билет. Сейчас связная подпольной группы…».

А по утру в деревню нагрянули немцы, и партизанам со стрельбой пришлось по одиночке прорываться в лес. При этом был убит ординарец Демина Сморгович.

«… Вскоре выяснилось, как гитлеровцы появились в Градках. В соседней деревне Перемежное партизаны захватили в плен немецкого солдата. Жители, боясь репрессий, ушли в лес. Об этом не знала одна из соседок Бондарей Антонина Гусаковская. Она еще днем направилась в Перемежное и зашла в один из Домов, а там фашисты устроили засаду. Ее схватили, долго били, требуя, чтобы она сказала, где находится наш лагерь. Антонина повела их в лес, показала шалаши, оставленные с лета пастухами: вот, мол, партизанский лагерь. Гитлеровцы взбесились. Гусаковскую расстреляли у этих шалашей.

Гитлеровцы знали, где дом Гусаковских. Пришли в Градки, устроили обыск в доме и на чердаке, нашли какие-то постилки. Решили, что здесь спали партизаны. И в это время как как раз столкнулись с нами. После неудачного преследования, возвратились в деревню и подожгли дом, где только что шарили по всем углам, а хозяина – Цезария Борисовича – дядю Антонины Гусаковской – бросили в огонь. Затем собрали всех трудоспособных мужчин и женщин и под конвоем отправили в Минск, чтобы оттуда увезти в Германию на каторжные работы. Деревню разграбили.

Когда колонна задержанных ла через лес, то несколько молодых парней сумели бежать. Среди них Были Володя Черник и Фома Медунецкий. Не удалось бежать Илье Бондарю. Его увезли в Норвегию, где заставили работать на шахтах. В родную деревню он вернулся лишь после Победы.

Валентина с младшей сестрой Зиной и Алексеем Шеститко в тот же день ушла к своей тетке в деревню Бабий Лес. Но и там оставаться было опасно. Вскоре она пришла к нам в отряд, где стала медсестрой взвода…»[130].

Так вот, Зинаида Бондарь вышла замуж за Ивана Шагойко, а через нее он стал свояком Ивана Демина, командира самого боевого отряда бригады «Смерть фашизму».

II. Криминальная эпопея, или «Поймай меня если сможешь»

И вот наконец наступило долгожданное лето 1944-го. Лето освобождения Беларуси от гитлеровских оккупантов.



Фото: Встреча партизан бригад «Смерть фашизму» и «Разгром» с жителями местечка Смолевичи, 1944 г.

Как пишет в своих «мемуарах» Иван Дедюля, после прощального митинга в пригороде Минска, состоявшегося по случаю расформирования бригады, бывшие партизаны выстроились в три больше группы. Самая большая из них направлялась в ряды действующей Красной Армии. Вторая, поменьше – в распоряжение Смолевичского районного комитета партии. Наконец, третья во главе с И.М.Деминым уходила на строительство Минского Автомобильного завода[131].







Фото: партизаны рассматриваемого региона, призванныев действующую Красную Армию.



Фото: Строительство тракторного завода в Минске. Середина 1940-х. Из фондов НАРБ

Собственно, с этого момента и наступил новый этап в жизни бывшего лихого партизана — начальника разведки бригады «Смерть фашизму» Ивана Евдокимовича Шагойко.

II.I. «Оборотень в погонах» по-смолевичски

Вторую группу бывших партизан бригады «Смерть фашизму», в основном состоявшую из местных жителей, снова возвращавшихся в родные места, возглавлял Иван Делюля, который, после того, как комбриг Тарунов пропал без вести в последнюю блокаду[132], остался за старшего. Фактически — и.о. комбрига. Заполняя отчетность по бригаде для БШПД (листки учета партизанских кадров, наградные листки, характеристики, справку об истории боевой деятельности бригады) он и подписывался как комбриг. Это внесло путаницу уже в наше время, когда в той же Википедии И.П.Делюля указан именно как командир бригады «Смерть фашизму»[133], которым он, бывший армейский политрук, по сути никогда не был.

В смолевичской группе были в основном женщины, пожилые мужчины непризывного возраста, да безусые юнцы, не достигшие призывного возраста. И лишь незначительная часть, в основном из числа имевших серьезные ранения, увечья, бывшие разведчики и командиры, направлялись для восстановления деятельности институтов советской власти на местах. И, в том числе, для укомплектования местного органа внутренних дел (тогда РОМ НКВД), который в оперативном отношении в то время подчинялся Смолевичскому РО НКГБ.

К числу последних относились и самые авторитетные партизаны бригады из числа уроженцев Смолевиччины – Николай Яцкевич, и, собственно самый яркий их представитель, Иван Шагойко, который в 1943-м получил тяжелое ранение в ногу, поэтому к строевой службе был уже непригоден, и которому от роду тогда, в 1944-м, было всего то 18/19 лет.

Т.е. по возрасту он всего примерно на год был старше знаменитого советского детского писателя Аркадия Голикова (Гайдара), на тот момент, когда в 1921 году его назначили командиром полка ЧОН по борьбе с бандитизмом[134].



Фото: Яцкевич Н.И. 1950-е гг.

И Яцкевич, и Шагойко, по логике вещей, должны были занять руководящие офицерские должности не менее какого-нибудь старшего оперуполномоченного ОУР или ОБХСС (должностей начальников этих оперативных служб милиции тогда в Смолевичском РОМ не существовало), или же начальника паспортного стола.

И если начавший войну в звании старшины РККА Н.И.Яцкевич, как будто был определен в ОУР, с которого в 1947 году пошел на повышение на должность заместителя начальника соседнего Логойского райотдела милиции (тогда уже РО МВД) по милиции[135], то, не имевший за плечами службы в армии и воинского звания, И.Е.Шагойко в декабре 1944-го вполне мог быть направлен на учебу в Минскую школу НКВД 1-го набора в г.п. Степянка, через которые прошли многие известные послевоенные сотрудники органов внутренних дел и госбезопасности Минщины, из числа бывших партизан, и быть выпущенным оттуда младшим лейтенантом/лейтенантом милиции в январе 1946 года уже после окончания войны.

Надо сказать, что школу эту, в том числе, закончил и боевой побратим Ивана Шагойко Петр Шиенок — сначала командир одной из самых боевых диверсионных групп отряда «Смерть фашизму», а потом заместитель начальника ОО НКВД бригады «Смерть фашизму» по контрразведке. После выпуска Петр Николаевич служил в НКГБ/МГБ БССР, потом перешел на работу в МВД БССР. В 1959-1960-е гг. занимал должность начальника минской милиции, а далее долгие годы являлся заместителем начальника УВД Миноблисполкома.



Фото: сотрудники рай/горотделов Миннщины и УВД Миоблисполкома. Нач.1960-х гг. Сидит 4-й слева Петр Шиенок. Стоит крайний слева бывший партизан бр.Смерть фашизму" а вто время начальник службы Смолевичского РОМ Сергей Лашук

Хотелось бы отметить, что целостная послевоенная биография бывшего начальника партизанской разведки Ивана Шагойко покрыта мраком тайны. Архивы МВД и КГБ РБ, где можно было бы почерпнуть необходимую информацию, фактически закрыты для исследователей, поэтому для заполнения белых пятен пришлось использовать альтернативные источник информации. Крайне скупые сведения, как по истории местной милиции и органов госбезопасности, так и по истории криминала и вооруженного антисоветского движения в регионе приходится собирать, что называется, с бору по сосенке, пытаясь заполнить многочисленные пробелы целостной картины имевших место событий материалами из семейных архивов, воспоминаниями очевидцев событий (устные интервью и немногочисленные рукописи), их родственников и потомков; материалами местных краеведов, фотоматериалами), а также исторической реконструкцией. Поэтому на данный момент могу предложить читателю следующую картину событий, многие моменты которой еще будут корректироваться, дополняться и исправляться, так как поисковая работа далеко не завершена.

Итак, первым после освобождения Смолевиччины от гитлеровских оккупантов начальником районной милиции был назначен еще довоенный милиционер со стажем П.Д.Довгаленок, 1906 г.р., уроженец д.Мгле Юрьевской волости тогдашнего Борисовского уезда, младший брат бывшего секретаря подпольного райкома партии Григория Довгаленка, в прошлом тоже довоенного сотрудника органов внутренних дел, который имел самое прямое отношение к деятельности бригады «Смерть фашизму», т.к. из числа трех бригад, действовавших на территории Смолевиччины, только это партизанское формирование по партийной линии в годы оккупации подчинялось руководству Борисовско-Бегомльской партизанской зоны. Две другие («Разгром» и «За Советскую Белоруссию») по партийной линии подчинялись функционерам Минско-Червенской партизанской зоны. Петр Демьянович пересекался с Иваном Шагойко еще в его партизанскую бытность, т.к. в августе 1943г. его одного десантируют с Большой земли за линию фронта на территорию Червенского района, а вслед за ним и разведывательно-диверсионную спецгруппу НКГБ «Активные». Впоследствии П.Довгаленок как будто становится заместителем последнего командира этой группы, в составе которой в начале июля 1944г. участвует в освобождении Смолевичей, а затем в ликвидации окруженной вражеской группировки в лесных массивах района[136].

Справочно:
Спецгруппа НКГБ «Активные» направлена в тыл противника 1 августа 1943г. в составе 8 человек. До 12 декабря ее возглавлял Ф.А.Сотников, позже – его заместитель И.Г.Иванов (псевдоним Ф.И.Соляника[137]?)-А.Т.) Действовала на территории Минского, Червеньского, Логойского и Смолевичского районов Минской области. Дислоцировалась в д.Горново Червеньского района. В процессе боевой деятельности, кроме разведывательных задач и диверсионной работы, участвовала в проведении специальных мероприятий контрразведывательного характера.
Спецгруппой ликвидировано и ранено 167(?) солдат и офицеров врага. Выявлено, арестовано и разоблачено 6 агентов немецких спецслужб, 2 из которых переданы в Управление НКГБ БССР для проведения тщательного расследования. 5 июля 1944г. спецгруппа «Активные» соединилась с частями Красной Армии[138].





Некоторое представление о личном участии Петра Довгаленка в партизанском движении дает и информация из архивного наградного листа на медаль «Партизану Отечественной войны» I ст.:

«Прибыв в тыл противника, вел разведывательную работу в немецких гарнизонах Березино, Борисов, Смолевичи, Смиловичи. Получаемые разведданные использовались против немецких захватчиков.

Сопровождал в гор.Минск в труднопроходимой обстановке людей со спецзаданием, которые выполнили его успешно.

Являлся участником разгрома немецкого гарнизона Гурки, а также участвовал в засаде на шоссе с группой бойцов, в результате чего захватили исправную немецкую автомашину с имуществом…»[139].

Согласно моей исследовательской версии, Петр Довгаленок даже имел в Минске контакты с беларуским национально ориентированным крылом подполья, и эта связь имела неожиданное продолжение в первые послевоенные годы.

Об этом читайте в моей статье «ЧЁРНЫЙ КОТ» ПОД ЗАСЛАВЛЕМ /или Моменты жизни милиционера Петра Довгаленка" — Your text to link...


Т.е. первым после освобождения района начальником смолевичской милиции был такой же боевой и бесстрашный партизанский разведчик и диверсант, как и Шагойко. К тому из местных беларусов, хорошо знавший население района и умевший ладить с бывшими партизанами, значительно отличавшимися как психологически, так и поведенчески от милиционеров и чекистов из числа бывших армейцев по отношению к местному населению. И даже закону, который, как известно, у нас всегда был как дышло, куда повернул, то и вышло. А, следовательно, два авторитетных разведчика должны были сладить между собой. Хотя в партизанах Шагойко, несмотря на свой совсем еще юный возраст стоял выше по должности, чем его новый начальник, который был старше его на 19 лет, т.е. в отцы годился.

Однако в Смолевичах Петр Довгаленок прослужил недолго. Уже в августе 1945 года его переводят на должность заместителя начальника Заславльского РОМ НКВД по милиции[140], а на его место назначают капитана милиции Грибова Виталия Семеновича, 1899г.р., самого родом из России, со стажем работы в милиции РСФСР еще с 1920-х, который в Беларуси оказался будучи офицером СМЕРША[141]. Никаких связей с местным населением он не имел, как, впрочем, и к партизанскому движению в Беларуси. Поэтому многих вопросов взаимоотношения жителей района не понимал.



Фото: Начальник Заславльского РО НКВД А.А.Бырдин (слева) и его заместитель по милиции П.Д.Довгаленок. 1945-1947гг.





Именно при Грибове В.С. (1945-1950) в том районе Смолевиччины, где в период оккупации оперировали отряды партизанской бригады «Разгром», в 1947 году был ликвидирован антисоветский отряд (возможно даже связанный с организацией «Черный Кот»), а в милицейском просторечии – «воровская шайка скотокрадов» крымского татарина Тимура Измаилова, бывшего лихого диверсанта партизанского отряда «Искра», а в последствии адъютанта ее прославленного командира Владимира Дерябина. Этой теме посвящена моя предыдущая тематическая исследовательская работа «ЗА ПОРОГОМ ПОБЕДЫ/ Тимур Измаилов — крымский татарин — беларуский партизан — антисоветский бандит»[142].

Так вот, не исключено, что помощь в документальной легализации этого скота населению, как видится пригоняемого из поверженной Германии по репарации, оказывал именно Иван Шагойко. Например изготавливал поддельные справки о том, что: «у таго-то гражднина партизаны такого-то партизанского отряда тогда-то забрали корову, или коня, и поэтому после победы над гитлеровскими оккупантами он имеет право на компенсацию». Подобные справки мне приходилось встречать в личных архивах. По моей же версии, Иван Шагойко имел выходы на Тимура Измаилова через своих бывших связных и агентурных разведчиков, многие из которых, из числа проживавших в районе железной дороги и автотрассы Минск-Москва, в оккупацию работали на несколько отрядов и бригад одновременно.

Но, наконец, пришло время рассказать несколько подробно о такой интересной категории помощников партизан как связные.

II.II. Феномен партизанских связных

Самой размытой категорией в партизанском движении Беларуси периода гитлеровской оккупации были связные. Под формулировку «партизанский связной», при желании, можно подогнать кого угодно, т.к. в силу тех или иных обстоятельств в регионах активного действия партизанских формирований местное население давало народным мстителям кров над головой, кормило, поило, одевало, оказывало различные хозяйственные/транспортные/медицинские услуги, являлось партизанским резервом.

Связные проживали за пределами партизанских зон на нейтральной территории, или на территории полицейских, или смешанных гарнизонов. В местах их проживания находились явочные дома/квартиры где оставляли/получали разведданные агентурные или военные партизанские разведчики, отдыхали по пути на задания, или возвращаясь с них диверсионные/разведгруппы. Связные и сами занимались доставкой разведданных, людей, оружия, боеприпасов (и много чего еще) до конечного назначения. Одновременно они могли выполнять функции агентурных разведчиков. Иногда участвовали в боевых операциях. Например, в разгроме немецких и полицейских гарнизонов, распологавшихя в тех населенных пунктах, где они, связные, постоянно проживали.

Многие связные и их семьи под угрозой раскрытия и репрессий оккупантов и их прислужников уходили в партизанские лагеря и становились обычными бойцами партизанских формирований.



Фото: на одной из первых послевоенных встреч в Логойском районе

Учет полноценных партизанских связных был достаточно условным. К этой категории могли относить и состоящих на связи с партизанами старост деревень, бургомистров волостей, полицейских, самааховцев. О том, что тот или иной человек был связным, а его дом/квартира являлись явочной для партизанских разведчиков и диверсантов, в целях конспирации знало крайне ограниченное число народных мстителей. Поэтому в случае гибели таковых, подтвердить связь с партизанами было некому.

Ближе к освобождению Беларуси некоторые связные, в первую очередь из числа тех, кто до войны состоял на должностях, был членом партии, или просто работал какими-нибудь учителем в школе, а при немцах, например, занимал должность в созданной ими коллаборационистской администрации, стали обзаводиться соответствующими справками о своей связи с тем или иным партизанским формированием, написанными от руки на небольших обрывках дефицитной тогда бумаги, подписанными партизанскими командирами, а, по возможности, и скрепленными незамысловатыми круглыми партизанскими печатями со звездой в центре.



Фото: оттиск печати бригады им.Кирова Борисовско-Бегомльской партизанской зоны

Эти справки потом позволяли избежать их обладателям многих вопросов со стороны советских карательных и партийных органов на предмет: «а чем вы тут при немцах вообще занимались?» Хотя бывало и они не спасали. Но об этом чуть позже.

Многие связные погибли при проведении антипартизанских карательных акциях, были угнаны на работы в Германию, а также другие оккупированные ею страны Европы, поэтому в партизанских формированиях снимались с формального учета, если вообще таковые документально велись.

Было и много случаев, когда связные, занимавших какие-нибудь должности в созданной гитлеровцами коллаборационистской администрации гибли от рук партизан тех формирований, с которыми они не состояли на связи.

И вот, наконец, наступило освобождение Беларуси. И тому или иному связному, либо их семьям понадобилось официальное подтверждение участия в партизанским движении, если ранее они уже не обзавелись таким документом.

А, как я уже указывал выше, в той же бригаде «Смерть фашизму» в последнюю блокаду погиб начальник ОО и заместитель комбрига по разведке и контрразведке Евгений Чуянов, а сам комбриг Василий Тарунов пропал без вести. Как будто раненым попал в плен, что породило нелицеприятные слухи о том, что согласился на сотрудничество с оккупантами[143]. Правдоподобно, что с Таруновым пропала и бригадная печать, которую скорее всего изготовил Шагойко.

И настоящий разведчик не оставил своих бывших помощников и их семьи в беде! Видимо, он изготовил дубликат бригадной печати, а может даже и подпольного Смолевичского РКП(б)Б и, презрев все бюрократические формальности, вопрос «социалистической законности», поставил на поток подпольную выдачу справок всем действительно нуждающимся. А ведь в голодные послевоенные годы в разоренной Беларуси это могло спасти и от голодной/холодной смерти!



Фото: оттиск печати Смолевичского подпольного РКП(б)Б

Справочно:
В первые послевоенные 1946/47 годы в БССР имел место голод[144]. Во многом он был спровоцирован повторной волной принудительной коллективизации сельского населения в восточной части Беларуси, что ожидаемо вызвало массовое недовольство в отношении советской власти, как будто «освободившей беларуский народ от поработителей», а на самом деле накинувшее на его шею новое-старое ярмо. Этот вопрос я уже не раз подымал в своих предыдущих тематических исследованиях по Смолевиччине и ближайшим районам востока Минской области [145].

Из рукописных воспоминаний моего свояка, Кота Николая Ивановича, 1924г.р., уроженца д.Новоселки Гливинского сельсовета Борисовского района, бывшего партизана п/б им.Щорса Минско-Червенской партизанской зоны, фронтовика. После разгрома Гитлеровской Германии их воинскую часть из Восточной Пруссии эшелоном отправили на Дальний Восток для войны с Японией. По пути случилась остановка на родине.

«В Борисове мы стояли в воскресенье и народу собралось возле нашего эшелона как на ярмарке, и многие надеялись на встречу с родными и близкими. И я встретил нашего Селедевского Семена со своим сыном, который вез мою семью из партизанской зоны из Потичева в Гливин (после освобождения), и первый его вопрос был, будут ли у нас колхозы. Я сказал, что будут, а они уже были у нас. По его, Селедевского, виду было видно, что он остался недоволен моим ответом».


В сентябре 1945г. окончилась война на Дальнем Востоке и после еще двух лет службы в армии в 1947 году Н.И.Кот был демобилизован из Манчжурии и вернулся на родину в д.Гливин, где тогда жила его семья.

«Немного отдохнул от длинной дороги и начал думать, как устроиться на работу. Нужно было обязательно иметь паспорт, которого у меня не было, а получить его была большая проблема. Предоставь справку, что тебе правление колхоза разрешает выдать годичный паспорт для поступления на работу в городе. Председатель такой справки не давал, а говорил, чтобы я шел работать в колхоз за пустой трудодень, несмотря на то, что у меня была партизанская справка, в которой указывалось, что местные власти должны были оказывать содействие в трудоустройстве на работу и обеспечивать местожительством. И вообще в то время существовали жесткие сталинские законы.



Вот про такую справку пишет Николай Кот. Правда выдана она на другого партизана рб. им.Щорса



Фото: а вот простой беларуский партизан, призванный потом в ряды Красной Армии и возвратившийся домой к семье, в старое-новое колхозное рабство

Например, каждый колхозник обязан был сдать государству со своего приусадебного участка от ста кг картофеля и больше, в зависимости от размера своего участка, без учета количества членов семьи; сдать один раз в году не помню сколько килограмм мяса, и колхозники собирались группой по восемь человек, шли вместе на базар, покупали живую корову и отводили ее на сдачу на мясокомбинат, где в бухгалтерии им выписывали на каждого в отдельности квитанции, что он сдал мясо; потом один раз в год надо было сдать не помню сколько килограмм топленого сливочного масла. Его покупали в городе в магазине, везли домой в деревню и сдавали на молочный пункт. С молочного пункта везли в город на маслозавод, оттуда снова в магазин, и так оно крутилось по кругу все лето.

Следующий налог был на каждое фруктовое дерево в саду, и пошел гулять топор с пилой по фруктовым садам, и большая их часть была уничтожена. И еще колхозники были обязаны сдавать молоко каждый месяц, не помню сколько литров...".


«Материальный уровень рабочих очень низкий, — писал в 1947 году о своих подчиненных министр совхозов Белорусской ССР И. Крупеня.— Многие рабочие… живут в землянках, испытывают недостаток питания.

В ряде совхозов положение с одеждой и обувью настолько тяжелое, что отдельные рабочие избегают встреч с посторонними людьми… Землянки пришли в ветхость, в отдельных случаях грозят обвалом, заливаются водой, и это приводит к серьезным заболеваниям рабочих»[146].



Фото: в разоренной войной Беларуси

Известно, что самый высокий процент лиц, привлеченных в первые послевоенные годы в БССР к ответственности за хищения, составляли колхозники. В тоже время минимум трудодней, выработанных членами колхоза, например, в 1946 году по всем областям республики (исключая западные области, где еще не была завершена коллективизация) составлял всего лишь 23,6 процента. Мало изменилось положение и в последующие два года.

Так, с 1 января 1948 года по Минской области не выработало установленного минимума трудодней 18,8 процентов трудоспособных колхозников, по Гомельской – 14,5, Бобруйской – 14,3. В Смолевичском районе не выработали минимума трудодней 32 процента колхозников (выд. мню, А.Т.), в Березинском – 23,4, Глусском – 24,5. В отдельных колхозах этих районов процент колхозников, не выработавших минимуму трудодней, достигал 40 и более процентов[147].

Как пишут составители книги «Очерки истории милиции Белорусской ССР 1917-1987», где и приведена указанная информация, «это являлось не только нарушением Устава сельскохозяйственной артели. Ведь люди, не работавшие в колхозном производстве, занимались другими побочными и нередко незаконными делами, становились на путь хищений. Поэтому органам милиции приходилось интересоваться почти каждым работником колхоза, не выработавшим минимума трудодней, проводить среди данной категории людей кропотливую воспитательную работу»[148].

Ремарка

Не вдаваясь в детали «воспитания» за рабский труд колхозников милицией, можно сделать вывод о том, что многие из них на Смолевиччине предпочитали заниматься «отхожими промыслами», организованными Иваном Шагойко, о чем пойдет речь ниже.

В официальной беларуской историографии вопрос оказания в первые послевоенные годы материальной помощи по линии Международного Красного Креста и американских благотворительных организаций наиболее пострадавшему в советско-германской войне беларускому народу, в условиях фактической гуманитарной катастрофы, фактически смазан. А ведь представители указанных организаций, посетившие освобожденный от гитлеровских оккупантов БССР, были потрясены разрушениями, увиденными в Минске и других городах и селах республики, и организовали срочную доставку в Беларусь эшелонов с обувью, одеждой и других вещей, необходимых обездоленным людям.

Распределением получаемых республикой материальных ценностей, в том числе трофеев и товаров, произведенных в советской оккупационной зоне Германии и отправляемые в СССР по репарациям в качестве компенсации за ущерб, нанесенный во время войны занималась в то время организация Белглавснаб. Кроме того, Белглавснаб отвечал за распределение помощи, поступавшей по линии ЮНРРА (UNRRA, United Nations Relief And Rehabilitation Administration; Администрация помощи и восстановления ООН)[149].

Из электронного письма, написанного мне полочанином, родом из г.Жодино, поэтом, писателем и издателем Алесем Аркушем (Козиком) (2017 год, пер. с бел. мой – А.Т.):

«Мой дед, Захар Андреевич Петрович, уехал в Америку на заработки. Вернулся и докупил до батьковского надела земли, женился. Жил в застенке Орлово. В колхоз не вступил дважды. Дважды же его арестовывали. Был суд в Борисове, на который приехали односельчане и не подтвердили донос. Во время войны они же его и выбрали старостой. Работал на бригаду «Смерть фашизму», хотя его нет ни в каких списках и книге «Память Смолевичский район. Жодино». А куда было деться? Умер в 44 года после того как избили полицаи. Задержали с большой партией папирос, которые вез из Смолевичей, предназначавшихся для партизан. Дружил с отцом Ивана Синявского – похоронены рядом. Синявских старших убили, когда узнали, что двое сыновей, Иван и Петр, ушли в партизаны. Правдоподобно, что и семье моего деда, которая после его смерти осталась с восемью детьми на руках, Шагойко соответствующую справку потом «выписал». Слышал я, что была какая-то справка. По ней в Минске дали материальную помощь. Моя бабуля ездила в Минск и получила баулы одежды и что-то из съестного. Было совсем голодно. Материальная помощь была от американцев, а также какие-то трофеи из Германии…»

Правдоподобно, что Шагойко мог изготавливать и подобные указанной выше справки о том, что «тебе правление колхоза разрешает выдать годичный паспорт для поступления на работу в городе». Не исключено, что мог изготавливать и сами паспорта.

Т.е. фактически бывший партизанский разведчик-«самородок» мог заниматься всем тем, что делал в оккупацию, внося свой посильный вклад в дело борьбы с гитлеровскими захватчиками.

К слову, по рассказам старых борисовских краеведов, проживавшие после войны в городе бывшие партизанские комбриги Герои Советского Союза Михаил Мармулев (бр. «Буревестник») и Петр Лопатин (бр. «Дяди Коли»), сохранили свои партизанские печати и также, как и Шагойко, задним числом «выписывали справки нуждающимся».

Вспомним и историю с аттестатом об окончании Иваном Деминым Московского текстильного института в 1941 году, буквально накануне его ухода на фронт. Сам он в своих мемуарах пишет, что успел защитить диплом. А что там было на самом деле?.. В любом случае, не ему, бывшему боевому партизанскому командиру было заморачиваться над формальной (если это требовалось) уже послевоенной защитой такового. Да и не до этого было. Нужно было подымать из руин Минский авторемонтный завод (будущий МАЗ), куда он был назначен главным энергетиком.

Ремарка

С приходом к власти в СССР Л.И.Брежнева, началось масштабное расширение объёма льгот и круга лиц, которым они предоставлялись, В преддверии 20-летия Победы, 6 марта 1965 года Совет Министров СССР принял постановление № 140 «О расширении льгот инвалидам Отечественной войны и членам семей военнослужащих, погибших в Великую Отечественную войну». Через две недели, постановлением СМ СССР от 20 мая 1965 года № 401 льготы, ранее установленные для инвалидов Отечественной войны, были распространены и «на других инвалидов из числа военнослужащих, ставших инвалидами вследствие ранения, контузии или увечья, полученных при защите СССР или при исполнении иных обязанностей военной службы, либо вследствие заболевания, связанного с пребыванием на фронте»[150].

Именно в это время в БССР бывшим партизанам и связным партизан стали выдавать хорошо известные многим «Пасведчанні партызана Беларусі» (зеленые с красной полосой), дававшей ее обладателю льготные повышенные пенсии, бесплатные лекарства отдых и лечение в госпиталях и санаториях, первоочередность в получении государственных социальных квартир, покупки автомашин и всяких разных товаров, которых простому советскому человеку просто так, по желанию, приобрести было практически невозможно. Тут уже и расторопные дети и внуки (очень часто — конечные заинтересованные лица) прилагали свои усилия.

Не в упрек будет сказано (в конце концов должна же была Родина хоть когда-то отблагодарить непосредственных ее защитников и их родных не только обяцанками светлого будущего и побрякушками, а конкретными благами!) все эти очевидные материальные преимущества обладания такой «зеленой книжечкой» вызвали всплеск регистрации старых-новых партизанских связных. В основном это были жены бывших партизан. Для оформления необходимо было 2-3 письменных подтверждения от бывших народных мстителей (одно, как правило, супруга), среди которых должен был быть хоть один командир. В подтверждении писались примерно одинаковые формулировки:

«собирала оружие/боеприпасы на местах боев и передавала партизанам; пекла хлеб для партизан, обстирывала, передавала разведданные…»

Эти подтверждения заверялись какой-нибудь сельсоветской печатью, и новоявленные связные через местные исполкомы становились на учет как «участники войны». Через мои исследовательские руки прошло немало таких импровизированных документов из личных архивов. Таким же способом можно было оформить статус инвалида ВОВ.

Кстати, среди лиц, проходящим по соответствующим учетам, как участники войны, категория женщин-связных очень гораздо более значительная, чем связных-мужчин. Как правило, их легко выявить и на официальных мероприятиях, посвященных Дню Победы или Дню Независимости. На груди у них висят только юбилейные награды. В том числе, фактически юбилейный орден «Отечественной войны» II ст. (О несовершенствах наградной системы в СССР я расскажу несколько ниже).

В бытность работы участковым инспектором милиции, мне пришлось по роду своей профессиональной деятельности общаться с одним «партизанским связным», который умудрился стать таковым лишь в 1995 году уже в суверенной Беларуси, отсидев после войны 10 лет лагерей за «сотрудничество с немецкими оккупантами». К слову, в списках реабилитированных на портале «Жертвы политического террора в СССР» я этого человека не нашел.

К слову же, бывший старший участковый инспектор Борисовского ГОВД Петр Евгеньевич Голодок, 1950г.р., сын бывшего партизана бр. им.Щорса Минско-Червенской зоны, единственный из числа местных стражей порядка удостоенный почетного звания «Заслуженный участковый инспектор милиции» СССР, как-то поведал мне случай из своей милицейской практики, когда уже в период горбачевской Перестройки в районе т.н. Китайской стены на пересечении улиц Гагарина и Горького был выявлен и арестован умелец, который за деньги у себя в квартире кустарным способом заполнял чистые бланки «партизанских удостоверений» на лиц преклонного возраста, желавших получить государственные льготы и толику липовой воинской славы.







Фото: Голодок П.Е.



II.III. О несовершенствах наградной системы в СССР

Читая приведенный мною выше текс заявления Ивана Шагойко в наградной отдел Президиума Верховного Совета СССР, многие из читателей вполне обоснованно могли подумать, что, дескать, этот демарш несколько не вяжется с личностью героя. Как будто и не заслужил он своих наград, а просто выпрашивает.

Но, не стоит забывать, что ему в то время шел всего-то 21 год, парень он был молодой и горячий, а несовершенство и перекосы наградной систем СССР в то время были весьма значительными.

Начну с того, что наименее отмеченными за участие в войне были именно партизаны. Причем все больше по объективным причинам. Если в войсках наградной процесс был оперативным, а факты, указанные в представлениях к награждениям относительно легко проверяемыми, то процедура награждения партизан была крайне затруднена в силу целого ряда обстоятельств.

Во-первых, в лесу было не до награждений. Особенно в первоначальный период оккупации.

Во-вторых, связь с Большой Землей напрямую поддерживали далеко не все партизанские формирования, а если и поддерживали, то далеко не регулярно. Процедура же награждения требовала пересылку наградных листов в ЦШПД/БШПД наземным или воздушным путем.

Во-третьих, проверка фактуры деяний, за которые потенциально награждаемые должны были получать свои награды, также была крайне затруднена. А в силу многочисленных и регулярных приписок это требовало значительного времени.

В-четвертых, представители советского тыла питали некоторое недоверие к тем, кто в силу тех или иных обстоятельств оказался на временно оккупированной территории. Многие попали в партизанах, побывав в немецком плену и даже коллаборационистских формированиях.

В-пятых, даже после подписания наградных листов и попадания в наградные списки, получить свою награду партизанам было крайне сложно.

Поэтому основной массив партизанских награждений пришелся уже на послевоенное время. Очень много их было в декабре 1948-го, а также на 20-летие освобождения Беларуси в 1964-м году.

И даже медаль «Партизану Отечественной войны» многие партизаны получили уже после войны. Правда на Минщине их массово вручали в период расформирований партизанских бригад в районе столицы Республики летом 1944-го.



Фото: справа борисовчанка Рашевская (Жовнерович) Таьяна Ивановна, бывшая партизанска бр. им.Щорса Минско-Червенской зоны с медалью „Партизану Отечественной войны“ вместе с младшей сесрой

Но в основном свои боевые награды беларуские партизаны получали уже будучи призваны в ряды действующей Красной Армии. При освобождении Прибалтики и Польши, взятии Кенигсберга и Берлина.



Фото: справа — Авласенко Дмитрий Гаврилович, бывший партизан а потом боец Красной Армии, будущий начальник Борисовского ГОВД. 1946г. Манчжурия. г.Порт-Артур

В тоже время, согласно Указа Президиума Верховного Совета СССР от 2 октября 1944г. «О награждении орденами и медалями за выслугу лет личный состав НКВД и правоохранительных органов» (подобные указы прошли и по другим военизированным ведомствам, а также РККА), была введена следующая система награждений по выслуге лет:
а) за 10 лет службы — медалью «За боевые заслуги»;

б) за 15 лет службы — орденом Красной Звезды;

в) за 20 лет службы — орденом Красного Знамени;

г) за 25 лет службы — орденом Ленина;

д) за 30 лет службы — вторым орденом Красного Знамени.

Многие старые сотрудники ведомства, в которое был направлен на службу бывший партизан Шагойко, одну за одной получили по две такие псевдобоевые награды. Так, мне приходилось встречать информацию о награждении орденами Красной Звезды и Красного Знамени, Красного Знамени и Ленина.





Фото: орденская книжка Довгаленка П.Д. на „милицейские“ ордена Красной Звезды и Красного Знамени



Фото: слева — нач. Смолевичского РОМ (1945-1950) Виталий Семенович Грибов (Ордена: «Боевого Красного Знамени» и «Ленина» за 20 и 25 лет выслуги в системе НКВД, соответственно); справа — его зять Василий Никифорович Федоренко, в 1949-1952 гг — оперуполномоченный УГРо Смолевичского РОМ.

И вот представьте себе следующую ситуацию.

Закончилась война и домой стали возвращаться демобилизованные солдаты и матросы РККА и РККФ старших возрастов. В том числе бывшие партизаны и боевые товарищи Ивана Шагойко. И, в том числе, далеко не такие заслуженные ветераны, как он. И на груди у них порой красовались целые «иконостасы»!





Фото: яркий пример настоящего, а не „всегерои“ героя войны из числа милиционеров, ушедших на фронт в действующую армию на передовую, а не в какой-нибудь заградотряд. Разница между фотографиями 15-16 лет (1943/44-1959(?)). На второй из них — уже не рядовой милиционер, а дежурный помощник начальника Молодеченского ГОМ капитан Фоменко. Больше никакой информации по нему мне. к сожалению, не известно. Видимо на фронте был войсковым разведчиком. Судя по двум памятным медалям, участвовал во взяти Кенигсберга и Берлина.

А еще больший их букет появился у его новых коллег из числа довоенных сотрудников милиции! Боевые ордена за выслугу лет, или как тогда говорили – «за песок» (что сыплется с головы)! А получали их все больше люди совершенно не выдающиеся. В том числе просидевшие всю войну в советском тылу, администрации системы ГУЛАГа и заградотрядах.

И как в такой ситуации должен был чувствовать себя наш герой с одной (или двумя?) партизанкой медалью на груди, которая по многим показателям считалась памятной. Как те, что были учреждены в категории: «За оборону…», «Освобождение…», Взятие…»? Естественно, бывший партизанский разведчик считал себя обделенным! Ведь к наградам тогда относились не так как теперь. Поэтому Шагойко по-партизански решительно и стал атаковать главное наградное ведомство СССР. Дескать, заработал, так подавайте сюда!

К слову в базе наградных документов на портале «Партизаны Беларуси» приведено достаточно подобных рассматриваемому заявлений, и все больше от командиров отряд и бригад.

Справедливости ради следует отметить также то, что в послевоенное время в той же милиции и органах госбезопасности награждение орденами и медалями (кроме ведомственной медали МВД «За отличие в охране общественного порядка», учрежденной в 1950-м) за конкретные служебные отличия было делом исключительным. Что было перекосом уже в другую сторону.

Так, в декабре 2015 года у меня состоялась беседа со Щуревичем Юрием Леонидовичем, сыном бывшего начальника Смолевичского РОМ (1954-1963) (после ликвидации Смолевичского района (1963-1965) — начальник Жодинского ОМ Борисовского РОВД) Щуревича Леонида Александровича. Юрий Леонидович Щуревич, сам полковник КГБ РБ в отставке, когда-то возглавлял управление экономической безопасности, по борьбе с коррупцией и организованной преступностью.

В пору своей работы в ведомстве госбезопасности он подымал архивное личное дело отца, бывшего партизана, который до перехода в милицию (после реорганизации МГБ БССР в 1954 году) с 1947 по 1952 гг. поработал оперуполномоченным отдела 2-Н (борьба с бандитизмом) 2-го Главного Управления МГБ БССР.
По итогам одной удачной операции, старший опергруппы, в которую входил Щуревич Л.А., написал рапорт на имя министра МГБ БССР Лаврентия Цанавы, в котором ходатайствовал о награждении непосредственных участников.

Так вот, прочитав этот рапорт, главный тогдашний беларуский чекист написал на нем следующую резолюцию:

«Возражаю. Это их работа».





Фото: Начальник Смолевичского РОМ Щуревич Л.И. (стоит в центре) на Новый Год с сотрудниками отдела милиции и их семьями. г.п.Смолевичи. 2-я пол.1950-х гг.

Поэтому (с чем я лично сам сталкивался как исследователь), некоторые бывшие ветераны органов внутренних дел и государственной безопасности, принимавшие непосредственное участие в «ликвидации националистического подполья в западных регионах СССР» и борьбе с послевоенным уголовным бандитизмом, впоследствии придумывали легенды о том, что свою медаль «За боевые заслуги» или орден Красной Звезды они получили за какие-то непосредственные эпизоды этого самого послевоенного вооруженного противостояния.

К слову, безобразие с вручением боевых наград за выслугу лет — «за песок» прекратилось лишь в 1958г., с появлением соответствующих медалей за 10, 15 и 20 лет «беспорочной службы» в СА, МВД и КГБ СССР.

Правда уже в 1985-м Министр обороны СССР Маршал Советского Союза А.А.Гречко «в ознаменование 40-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне» фактически уже обесценил и орден имени этой самой войны, который стали поголовно вручать абсолютно всем категориям ветеранов. Заслуженным – I степени, всем остальным – II-й.

И все ветераны в один миг стали героями!

II.IV. Криминальный талант или Коза Ностра по-беларуски

А далее биография Ивана Шагойко, правдоподобно, стала развиваться следующим образом.

В одном из источников беларуской советской милицейской историографии читаем следующее:

«В те первые послевоенные годы в органы милиции удалось проникнуть некоторым неустойчивым, идейно и нравственно слабо подготовленным, малограмотным, с низкой культурой лицам. Они неудовлетворительно несли службу, нарушали законность…

С другой стороны, отдельные сотрудники, тоже в нарушение закона, проявляли явный либерализм в борьбе с правонарушениями и преступностью… Учитывая факты нарушения дисциплины, законности, а в некоторых местах и преступлений со стороны сотрудников, МВД БССР в апреле 1948 года приняло решение о всесторонней проверке личного состава милиции республики…

Общие выводы, к которым пришла комиссия, свидетельствовали о том, что кадры работников милиции республики в ряде мест все еще были засорены людьми, не внушающими политического доверия, случайно оказавшимися в органах...»[51]

Под каток этой проверки, которой непосредственно занимались тогда отделы контрразведки (ОКР) областных управлений МВД БССР, видимо и попал Иван Шагойко, который не стал ждать ареста и осуждения, а выбрал путь нелегала и организатора местной импровизированной Коза Ностры. Тогда-то и была повторно задействована его тайная «армия» бывших партизанских разведчиков и связных.

Правдоподобно, что на момент проверки он мог занимать должность начальника паспортного стола Смолевичского РО МВД, т.к. известно, что в 1949 году ее занял уже упоминаемый выше Петр Довгаленок, перешедший с должности начальника ОУР Минского РОМ, которую занимал около года, с 1948-го. На последнем месте службы он проработал до 1954 года вплоть до ухода на пенсию[152].

Из рассказа жителя г.Жодино Небышинца Николая Александровича, 1942г.р. (записано мною 07.05.2014г.):

«В 1948-м батька, Небышинец Алексей Петрович, бывший начальник агентурной разведки п/б «Разгром» (на самом деле бывший агентурный разведчик бригады[153]), и, видимо, одновременно и п/б «Смерть фашизму» — А.Т.) прятал на чердаке нашей хаты (д.Упиревичи Пересадского сельсовета Борисовского района) от милиции известного в округе фальшивомонетчика Ивана Шагойко, который помогал землякам, кому нужный документ «справить», а горемычным многодетным вдовам и поддельными червонцами собственного изготовления. Его потом все же посадили. Сидел он в Магадане. После освобождения из мест лишения свободы, как будто жил в д.Лютка (Жодинского сельсовета Смолевичского района).

В детстве в родительском доме у отца по праздникам собирались бывшие партизаны и фронтовики, среди которых были и инвалиды. Выпив, костерили советскую власть и лично Юзика, как они называли Сталина за всю грабительскую политику первых послевоенных лет и тот факт, что подпитываемые в годы войны коммунистами надежды на то, что после войны не будет колхозов, оказались пшиком. Опять же, какие-то льготы появились у них только через несколько десятилетий, когда большая часть из них уже поумирала.

Люди на селе пуще чем кого боялись финагентов, от которых прятали скотину, свиней, чтобы не отобрали и не обложили их налогом. Мне самому тогда еще малому ребенку, мать, завидев издалека финагента, командовала гнать и прятать в лесу поросят. Финагенты же были сытые, красномордые бугаи, любившие выпить на халяву и залезть в постель к деревенским вдовам. Ненавидели их как отпетых полицаев...»

Интересный факт приводит в своих воспоминаниях Адам Адамович Крыштапович, 1923 г.р., урож. и жителя д.Пекалин Смолевичского района, бывший партизан бригады «За Советскую Белоруссию» (записано мной, А.Т., летом 2019 г.:

«… Был (у нас в районе) еще такой бандит родом из д.Слобода. Фамилию я его запамятовал. Из партизан. Причем геройских. Так тот в милицейскую форму одевался и в ней орудовал. Где-то около Червеня его милиция обложила. Он не сдался. Отстреливался до последнего, пока его не убили…».



Фото: сотрудники Червенского РОМ. Сидит крайний справа ст.оперуполномоченный ОУР Герасим Алешкевич. Се. 1950-х гг.

Кто был это неизвестный милиционер — коллега Ивана Шагойко, установить пока не удалось.

Ну а для понимания «фронта дальнейшей работы» последнего, следует рассказать о «великих стройках коммунизма» местного масштаба, развернувшихся на послевоенной Смолевиччине.

Справочно:
Весной 1941 года начались работы по созданию торфопредприятия Усяж (торфобрикетный завод «Усяж») под городом Смолевичи. Но вскоре они вынужденно прекратились в связи с оккупацией Беларуси гитлеровскими войсками.

В 1946 году строительство торфобрикетного завода возобновилось. В 1949 году началась добыча фрезерного торфа.

27 июня 1952 года торфобрикетный завод «Усяж» выпустил первую продукцию. Этот день считается датой основания завода.

Одновременно с заводом был построен посёлок Усяж, расположенный между деревнями Шпаковщина и Дубовики.

Вместе с торфопредприятием «Усяж» строились ещё три торфопредприятия — Ганцевичское (посёлок Ганцевичи Борисовского района), «Чистик» (посёлок Плещеницы Логойского района), Смолевичское или Зелёный Бор (посёлок Зелёный Бор расположен в 18 км от железнодорожной станции Жодино (на линии Минск — Орша). Образован в 1948 году как рабочий посёлок из поселков торфопредприятия «Смолевичское» — Зелёный Бор и Тарасик Смолевичского района Минской области[154]).

Все эти торфопредприятия были соединены единой сетью узкоколейных железных дорог. Она начала работать в 1950-х годах.

На небольшой части этой сети были использованы линии узкоколейных железных дорог или их насыпи, построенные до войны: от Жодино в сторону Зелёного Бора, военно-полевая линия в районе деревни Чеботари.
Единая сеть узкоколейных железных дорог Усяж — Плещеницы — Ганцевичи — Зелёный Бор была крупнейшей в Белорусской ССР. Протяжённость составляла свыше 100 километров.

Узкоколейная железная дорога пересекала магистральную железную дорогу широкой колеи по путепроводу, расположенному к западу от станции Жодино. Имелось соединение с широкой колеёй, позволявшее непосредственную перегрузку подвижного состава с широкой колеи на узкую.

Торф по единой сети узкоколейных железных дорог поступал на Смолевичскую ГРЭС, открытую в 1951 году. Несмотря на название, она находится не в Смолевичах, а в Жодино. С 1979 года — Жодинская ТЭЦ.

Относительно недалеко, в посёлке Черницкий Смолевичского района, находилось торфопредприятие «Красное Знамя». На нём тоже была узкоколейная железная дорога. Но она не составляла часть единой сети.

Помимо торфа, по единой сети узкоколейных железных дорог перевозились и другие «народнохозяйственные» грузы. Имелось пассажирское движение[155].

В октябре 1946 года было принято решение о строительстве в Жодино завода торфяного машиностроительства. Строительство началось в мае 1948 года, а в мае 1950 г. «Торфмаш» произвел первую продукцию. Возобновилось строительство ГРЭС (1946), первая очередь которой в октябре 1951 года дала ток. Руководителем строительства был Яков Бородин, а первым директором — Евгений Аврутин. Возрождалось Жодино на старом месте, из 250 домов сохранилось 7 и церковь. «Торфмаш» в начале 1950-х годов перешел на выпуск более сложных дорожных и мелиоративных машин и сменил свое название на «Дормаш». На его базе 5 октября 1958 г. появляется первый самосвал, и завод получил название «БелАЗ»[156].



Фото: один из первых производственных корпусов Торфмаша



Фото: Первая продукцию Торфмаша — поливомоечная машина Д-298, выпущенная в 1950-м году



Фото: Перепрофилированный из завода торфяного машиностроения новый завод дорожных и мелиоративных машин «Дормаш». 1951г.



Фото: тоже. Нач. 1950-х гг.



Фото: 1-й участковый уполномоченный Смолевичского РОМ по собственно рабочему поселку Жодино Прохорчик Владимир Семенович, бывший партизан 1-й Минской партизанской бригады. Конец 1940-х — нч. 1950-х гг.

Для всего этого была необходима рабочая сила, которая далеко не ограничивалась местными жителями. В кутерьме начавшихся строек, Ивану Шагойко было легко затеряться и вершить свои, не менее лихие чем партизанские, криминальные дела. К тому же на стройках и на зарождавшихся предприятиях платили зарплату деньгами, а не колхозными трудоднями-галочками, и там работало много бывших «лесных гвардейцев».

Подделывать советские червонцы Шагойко, возможно, начал еще в оккупации. Ходили они тогда среди населения наравне с оккупационными и рейхсмарками. Как видится, он сам изготовил клише, а далее использовал свой художественный талант. Фальшивые деньги верные люди сбывали на рынке в Борисове и в столице Советской Беларуси. Некоторые «банкноты» бывший разведчик раздавал многодетным вдовам и инвалидам. А вот своему свояку Ивану Демину, который как-то при встрече высоко оценил качество «продукта работы» своего партизанского побратима, последний в «деньгах» отказал. Как-будто заявил ему, что тот в них не нуждается.

Но были в послевоенной биографии нашего беларуского Робин Гуда операции сродни «смолевичской хлебной» времен гитлеровской оккупации Беларуси.

Приходилось мне слышать истории о том, что по поддельным ведомостям на выдачу заработной платы, или наличных денежных средств на различные хозяйственные нужды верные нашему смолевичскому Робин Гуду люди приходили в кассы Жодинской ГРЭС, Торфмаша и, видимо, торфопредприятий Смолевичского района и получали деньги на свои «бригады» строителей и прочих рабочих. А как я уже говорил ранее, в новых рабочих поселках кругом и всюду были люди наезжие (в том числе из различных населенных пунктов Смолевичского и соседних районов).

Поэтому кассиры всех знать в лицо не могли. А качество подделки документов на получение материальных ценностей и денежных средств, изготовленные Иваном Шагойко были самой высокой пробы. Часть полученных в результате таких спецопераций денег, продуктов питания и прочего добра раздавалось материально нуждающимся местным жителям. В том числе из числа бывших партизанских разведчиков, связных и их семей. Фактически Шагойко и его тайная организация, в которую входили все больше бывшие партизанские разведчики и связные, забирало обратно награбленное государством грабителей рабочих и крестьян и вновь возвращало все это их истинным владельцам.

Естественно и себя не забывая. А что тогда могли себе позволить бывшие партизаны (мужчины) у которых были деньги? Не так уж и много. Азартные игры, горячительные напитки, да красивые девушки/женщины.







А остальным, в основном бывшим сельским жителям, оставалось только мечтать о светлом будущем, за которое они воевали, и которое им обещали их комиссары и политруки после войны. А, по факту, победив с их помощью другого агрессора, снова загнали их в колхозный хлев. Как быдло.



Из электронного письма Алеся Аркуша (2017 год, пер. с бел. мой – А.Т.):

«Мой отец рассказывал мне, что Шагойко создал криминальную группу, в которой был его наставник, прикрепленный к нему в то время, когда он учился на токаря. Наставник тот работал в конце 1940-х – нач.1950-х на жодинском Дормаше и часто прямо с завода уходил на дело...»

Ремарка

Самым информационно насыщенном трудом по истории беларуского криминала советского периода является юбилейное издание „Очерки истории милиции Белорусской ССР. 1917-1987“, Мн. Изд. „Беларусь“, 536 с. с илл. Однако тема борьбы с фальшивомонетничеством и подделкой официальных документов там совершенно не раскрыта. И надо сказать, что большого размаха эти интеллектуальные преступления у нас действительно не имели. Да и реальных громких побед милиции в этом направлении не было. И в этом плане „художественная“ деятельность неуловимого Ивана Шагойко носила эксклюзивный для нашей республики характер.

Что касается всего СССР того периода, то известно, что в первые послевоенные годы раскрывалось довольно-таки много преступлений, связанных с подделкой денежных знаков. Только во время проведения денежной реформы в конце 1947 года, по официальной статистике, на территории СССР были зарегистрированы двадцать два случая изготовления фальшивых банкнот. Из обращения и непосредственно у преступников было изъято 1 777 поддельных купюр на сумму 53 тысячи 912 рублей.

Денежная реформа ненадолго приостановила подпольное дублирование денег. Скажем, в июле 1948 года Управлением БХСС ГУМ (Главного управления милиции) МВД СССР была обезврежена преступная группа фальшивомонетчиков, состоявшая из семи человек. При аресте организатор и главарь шайки, неоднократно судимый и совершавший побеги из-под стражи Гриниченко-Долгов оказал сопротивление и, получив тяжёлое ранение, умер в больнице. Кроме подделки 25-рублёвых денежных банкнот, эта группа умельцев печатала фальшивки другого рода — поддельные проездные железнодорожные билеты[157].

Фронт работы Ивана Шагойко распространялся и на местные райпотребстоюзы, заготконторы и районные торговые сети, где, безусловно, у бывших лесных гвардейцев везде были свои „глаза и уши“. В том числе, специально туда внедренные.

Так, из цитируемых мною выше воспоминаний Кота В.И., можно узнать, что после демобилизации из рядов Советской Армии, он работал шофером в борисовском райпотребсоюзе, вплоть до выхода на пенсию.

«… В ноябре-декабре 1948 г. и следующем 1949 году в системе борисовского райпотребсоюза была выявлена череда мелких и крупных растрат, по причине которых работники организации по два и более месяца не получали зарплату, т.к. в госбанке не было денег с нами рассчитаться и мы сидели на просрочке…»

В указанном выше источнике беларуской советской милицейской историографии можно узнать, что на стыке 1940/950-х, выполняя указания ЦК КПБ(б)Б, областные, городские и районные партийные комитеты чаще стали рассматривать на заседаниях бюро вопросы о хищениях и растратах в торговых организациях. Так, Минский обком партии в 1950 году обсудил состояние борьбы с хищениями в торговой сети Смолевичского района. Перед районным отделом государственной безопасности (РО МГБ – А.Т.), куда в то время входила милиция, и прокуратурой района, обком партии поставил задачи в кратчайшие сроки закончить следствие по всем делам о растратах и хищениях в торговых организациях, своевременно налагать аресты на имущество расхитителей народного добра, привлекавшихся к ответственности[158].

В сентябре 1952 года бюро Минского обкома партии обсудило состояние оперативной обстановки в области, которая характеризовалась ростом хищений социалистической собственности. За 8 месяцев 1952 года ущерб государству от хищений и растрат составлял 2500 тыс. рублей. Только в Борисовском райпотребсоюзе и заготконторе в 1951 году были выявлены хищения на сумму 336 тыс. рублей.



Фото: работники системы борисовского райпотребсоюза 1950-х гг.



Фото: начальник ОБХСС Борисовского ГОМ Политов ИИ. Нач. 1950-х гг.



Фото: сотрудник ОБХСС Борисовского ГОМ конца 1940-х — первой половины 1950-х гг. Калечиц Вячеслав Игнатович, из числа бывших партизан

Согласно сделанных оргвыводов:

«Это явилось, во-первых, следствием того, что райотделы милиции еще недостаточно активно работали по своевременному вскрытию и предупреждению преступлений, по розыску скрывшихся от суда и следствия расхитителей государственного и общественного имущества. За 1951 год не было разыскано 43,6 процента и за первое полугодие 1952 года 69,7 процента объявленных в розыск преступников. Во-вторых, не всегда органы милиции оперативно откликались на заявления граждан, сигнализировавших о фактах хищений социалистической собственности. Подобные факты имели место в работе Борисовского (выдел. мною – А.Т.), Пуховичского, Заславльского и других райотделов милиции»[159].

И большая «заслуга» в том, что вопрос о хищениях социалистической собственности несколько лет подряд лихорадил Минский обком партии, надо думать, принадлежит именно Ивану Шагойко.

И следует отметить, что пальму первенства беларуского фальшивомонетчика №1 и „великого комбинатора“ времен БССР можно смело вручить именно ему!

Из воспоминаний Сергея Антоновича Лашука, 1926 г.р., бывшего партизана п/б «Смерть фашизму», фронтовика, подполковника милиции бывшего сотрудника Смолевичского РОМ (записано мной, А.Т. 01.12.2015 г.):

«На работу в Смолевичскую милицию я пришел в 1952 г. Сразу работал дознавателем. Помню, как наши хлопцы ездили в Слободу, где по полученной оперативной информации тогда находился Иван Шагойко. Естественно, они его не поймали. Рассказывали мне как-то историю о том, что еще до этого в райотдел поступила информация о том, что Шагойко будет на одной деревенской свадьбе. Туда выехали на задержание два молодых сотрудника. Иван был парень крепкий, треснул их дурными башками одна об одну, вырубив на какое-то время, написал записку, дескать «в следующий раз пришлите побольше людей и не таких олухов» и был таков...»


Фото: Лашук С.А. у здания Смолевичского РОМ. 1952 г.

Однако, активности в поимке своего бывшего сотрудника, местная милиция, укомплектованная все больше местными же партизанами, и в том числе из бригады «Смерть фашизму» (в основном тайно симпатизировавшими бывшему боевому побратиму и, надо думать, что негласно информировавшими его о расставленных ловушках и грядущих облавах), явно не проявляла. Поэтому мне удалось установить всего шесть персоналий из числа жителей соседнего со Смолевичским Логойского и бывшего Плещеницкого района, где, в том числе, оперировал Иван Шагойко и его старая-новая лесная гвардия, которых местные чекисты в период 1949-1951гг. точечно арестовали, т.к. в отношении них, очевидно, имелась косвенная информация о возможных связях со смолевичским Робин Гудом, и которые, как видится, в оккупацию были связаны с партизанской разведкой и контрразведкой. Данные лица были осуждены по формальным пунктам и впоследствии были реабилитированы.

Вот эти лица:





фото: сотрудник Смолевичского РОМ Таболич Сергей Алекандрович, бывший партизан п/о Кутузова бр. „Смерть фашизму“





Фото: самое раннее известное групповое фото сотрудников Смолевичского РОМ



Фото: Гончаренок Иван Мартынович. В начале 1950-х гг. — сотрудник РО МГБ по Смолевичскому району, в 1953-1964 гг. — начальник Жодинского поселкового отделения милиции.

Так, мне удалось установить шесть персоналий из числа жителей соседнего со Смолевичским Логойского и бывшего Плещеницкого района, с формальным пунктом осуждения, которые впоследствии были реабилитированы.

— Борискевич Леонарда Степановна, 1925 г.р., урож. д.Мостище Логойского района, проживала в д.Заберезовка Логойского района, беларуска, образование н/среднее. Колхозница колхоза «3 решающий». Арестована 24.3.1949 г., осуждена 30.6.1949 г. по ст.ст. 63, п. 1, 76 УК БССР (рук. группы в составе СБМ) к 25 годам заключения в ИТЛ, с лишением прав на 25 лет. 4.8.1949 г. срок наказания уменьшен на 5 лет. Наказание отбывала в Степном лагере Карагандинской области. Освобождена 8.6.1954 г. Реабилитирована 8.4.1992 г.[160]

— Василевский Александр Иосифович, 1910 г.р., урож. м.Логойска, беларус, образование начальное, главный сельэлектродесятник Логойской ТЭЦ, проживал в Логойске. Арестован 22.9.1950 г., осужден 21.12.1950 г. по ст.63-2 УК БССР — сотрудничество с нем. оккуп. к 18 годам заключения в ИТЛ с лишением прав на 5 лет. Реабилитирован 17.11.1994 г. Военной коллегией Верховного суда РБ[161].

— Русакович Адам Афанасьевич, 1921 г.р., урож. хут.Великое Поле Стародорожского района Бобруйской обл., беларус, из крестьян, образование н/среднее, старший бухгалтер Раймаслопрома, проживал в Логойске. Арестован 9.5.1951 г., осужден 12.11.1951 г. по ст.ст. 63-1, 76 УК БССР (служил у нем.оккуп.) к 10 годам заключения в ИТЛ с лишением прав на 5 лет и конфискацией имущества. Отбывал наказание в Минеральном ИТЛ. Освобожден 10.1.1955 г. Реабилитирован 12.3.1968 г. Верховным судом БССР[162].

(А между тем Русакович А.А. был призван в РККА накануне войны в 1940-м, видимо побывал в немецком плену и созданной немцами полиции, или же каком-то другом военизированном коллаборационистском формировании; возможно перейти к партизанам; в 1944-м быть повторно призванным в ряды Красной Армии; получить звание мл. сержанта, а также 2 медали «За отвагу», медаль «За победу над Германией», а в 1985 –м юбилейный орден «Отечественной войны» I ст.[163])

— Сватко Галина Григорьевна, 1925 г.р., урож. г.Логойска, беларуска, из крестьян, образование среднее, бухгалтер районного РОНО, проживала в Логойске. Арестована 24.3.1949 г., осуждена 30.6.1949 г. по ст.ст. 63-1, 76 УК БССР (пособ.нем.оккуп., член СБМ) к 10 годам заключения в ИТЛ с лишением прав на 5 лет. Отбывала наказание в Карагандинском ИТЛ. 31.3.1954 г. срок наказания уменьшен до 5 лет заключения. Освобождена 10.6.1954 г. Реабилитирована 8.4.1992 г. ВС РБ[164].

— Храповицкая Ольга Клементьевна, 1922 г.р., урож. г.Логойска, беларуска, образование среднее, бухгалтер райпотребсоюза, проживала в Логойске. Арестована 24.3.1949 г., осуждена 30.6.1949г. по ст.ст. 63-1, 76 УК БССР (член СБМ, БНС) к 25 годам заключения в ИТЛ с лишением прав на 5 лет. Наказание отбывала в Озерном лагере Иркутской области. 4.8.1949 г. срок заключения уменьшен до 10 лет. 31.3.1954 г. – до 5 лет заключения в ИТЛ. Освобождена 13.6.1954 г. Реабилитирована 8.4.1992 г. Верховным Судом РБ[165].

— Нарейко Франц Иванович, 1904 г.р., урож. д.Копотница Плещеницкого района, беларус, образование начальное, пекарь Плещеницкого райпотребсоюза, проживал в д.Слобода Плещеницкого района. Арестован 21.12.1950 г., осужден 19.5.1951 г. к 5 годам заключения в ИТЛ (Унженский лагерь станция Сухобезводная Горьковской области). Освобожден 29.4.1953г. Реабилитирован 22.8.1982 г.

Первый раз был арестован 30.12.1932г. На то время являлся бригадиром в колхозе «Красный коммунар». Проживал в д.Богданово Плещеницкого района. Приговорен: „тройка“ 11 января 1933 г. по ст.ст. 72, 76 УК БССР (а/с деятельность) к 3 годам ИТЛ. Реабилитирован 30 мая 1989 г. Прокуратурой Минской обл.[166]



Фото: Начальник Плещеницкого РОМ (1948-1952) Лазаренко Степан Яковлевич.

Видимо также как и в случае с бывшим лихим партизаном-разгромовцем крымским татарином Тимуром Измаиловым, для поимки Иван Шанойко и ликвидации его организации органы внутрених дел пытались использовать бывших партизан и партизанских связных.

Известно, что 6 июля 1949 года возле д.Высокое (урочище Высокий лес) Жажелковского сельского совета (т.е. в районе малой родины Ивана Шанойко, а также базирования и оперативного действия бывшей партизанской бригады „Смерть фашизму“) от рук каких-то „бывших полицаев“(по официальной версии) погиб бывший связной отряда «Разгром» одноименной партизанской бригады Виктор Лукьянович Першай, уроженец д.Туры Курганского сельсовета (недалеко от Кленника), который летом 1943 г. был арестован, после допросов отправлен в концлагерь в Германию, а в 1946 году вернулся домой и работал мастером, техником[167].

В этом же 1949 г. при невыясненных обстоятельствах погиб на охоте Владимир Куприянов, брат героя Советского Союза Петра Куприянова. То ли «самострел», то ли несчастный случай. Однако не исключена и возможность убийства: никто не знает, какие тайны мог унести в могилу бывший партизан бригады «Разгром», попавший в плен к оккупантам и прошедший через немецкие, а потом советские концлагеря.



Поррет Петра Ивановича Куприянова



Фото (довоенное): Владимир Иванович Куприянов с сестрой и матерью

И не схлопотали ли они оба с Виктором Першаем по пуле от бывших лесных гвардейцев за то, что могли быть причастны к ликвидации антисоветского отряда своих бывших братьев по оружию, а далее быть задействованы органами внутренних дел в операции по ликвидации организации Ивана Шагойко и его поимке?

Вопрос о том, был ли Шагойко напрямую связан с местными лесными братьями также пока остается открытым.

Тем не менее, согласно данных покойного историографа Смолевичского РОВД Громыко Александра Семеновича, в 1949-1952 г. сотрудниками районной милиции были ликвидированы вооруженные банды вблизи д.Бабий Лес Жодинского с/Совета (бывший район базирования п/б «Смерть фашизму» и Старина – Заболотского (бывший район базирования п/б «За Советскую Белоруссию»)[168].

Известно, что в д.Бабий Лес жила тетка жены Ивана Шагойко Зинаиды Бондарь. В свою очередь, шурин писателя Ивана Синявского, муж его младшей сестры Татьяны, Сосновский Петр Федорович, 1940 г.р., житель д.Напалки Жажелковского сельсовета Смолевичского района, поведал мне следующую информацию (записано мной 22 апреля 2019 г.):

»Про послевоенных разбойников в наших краях я в свое время слышал от батьки, бывшего партизана бригады «Смерть фашизму», а также от других местных жителей.

Знаю, что в районе д.Бабин Лес скрывались бывшие «партизаны» родом из этой же деревни. Сморговичей было пятеро, Гарницких — трое (одного из них звали Николай), Гришкевичи — Степан и Алексей. Кто у них за старшего был я уж не знаю. Их потом переловили и посадили. Вышли они по амнистии. Были и другие бандиты".

Так вот, в разговоре тогда проскользнуло, что среди указанных «разбойников» была и какая-то родня Синявских.

А вот причины и мотивы их «сидения» в лесу Петр Федорович не знает.

II.VII. Финал криминальной эпопеи беларуского фальшивомонетчика №1

Сколько веревочке не виться, но, когда дело Ивана Шагойко из местных органов милиции и госбезопасности было взято на контроль столичных чекистов, шансов остаться на свободе у него практически не осталось.

Согласно воспоминаний Лашука С.А., Шагойко был арестован на вокзале в Минске, где-то в 1952-1953гг. Один из племянников нашего героя в разговоре со мной утверждал, что чекисты взяли в оборот Ивана Демина и заставили его каким-то образом вызвать того в Минск, где в условленное время и месте была устроена засада.

Старший сын последнего, минчанин, 1945 года рождения, всю свою трудовую биографию проработавший на МАЗе инженером-конструктором, в телефонном разговоре состоявшемся в 2019 году, подтвердил, что задержание произошло в районе железнодорожного вокзала на его собственных глазах.

«Я тогда с мамой и папой встречали их на железнодорожном вокзале. И вот они подходят, а рядом резко тормозит коричневая «Победа», оттуда выскакивают крепкие парни в гражданской одежде, хватают дядьку, запихивают его в машину и увозят. Что это был арест, я узнал значительно позже».

Был ли кто еще арестован и осужден из числа ближайших помощников нашего героя (кроме перечисленных выше) мне неизвестно.

А дальше, началось самое интересное.

Согласно свидетельству племянников партизанского «самородка», ему предложили на выбор, или он едет в Москву и работает при Монетном дворе (Гознаке), или же едет на Крайний Север. На что последний, по легенде, ответил: «На государство работать не буду, отправляйте в Магадан».


Надо думать, что легенда эта имела под собой веское основание. Органами госбезопасности были учтены военные заслуги бывшего партизана, и его изрядно отточенные и усовершенствованные со времен освобождения Беларуси таланты было решено снова взять на вооружение советского государства. Фактически ему был предложено то, что ФБР предложило знаменитому американскому мошеннику Френку Абигнейлу, промышлявшему подделкой банковских чеков, арестованному в 1969 году и что нашло отражение в известном голливудском кинофильме 2002 года «Поймай меня если сможешь», снятом на биографической основе, с Леонардо Ди Каприо и Томом Хенксом в главных ролях[169].

Т.е. предложение подразумевало стать экспертом и советником по целому ряду вопросов: от защиты бумажных денег, государственных ценных бумаг, оказания помощи в выявлении таких же, как и он сам, «самородков», до выявления поддельных документов «вражеских шпионов» или же, наоборот, изготовления их для «советских разведчиков».

И в этой связи уместно напомнить характеристику, данную его талантам Иваном Дедюлей:

«У нас был партизан-, который настолько набил на подделке документов руку, что гитлеровские патрульные ни разу не заметили фальши в документах, изготовленных им».

Тем не менее, в отличие от своего американского «коллеги» и знаменитого последователя Виктора Ивановича Баранова, называемого «фальшивомонетчиком №1» в СССР и арестованного в 1977-м ( Your text to link...)[170] беларуский «фальшивомонетчик №1» эпохи БССР оказался более крепким орешком, поэтому получил по суду 25 лет ИТЛ (?) и поехал по этапу добывать уголь в Воркуту на шахты системы ГУЛАГ.



Однако смельчакам везет, и совсем скоро грянула знаменитая бериевская амнистия 1953 года, по которой, судя по всему, Иван Шагойко и был освобожден из мест лишения свободы.

Следует сказать, что парень он был видным, пользовался благосклонностью женского пола и на лагерном производстве умудрился поразить сердце дочери заместителя директора шахты, украинки по национальности, которая и стала потом его второй женой. От первой у него в Беларуси осталась дочь Людмила. Вторая родила ему сына.



Фото: Зинаида Шагойко (Бондарь, во втором браке — Ероховец (?), в д.Крушины у них была дача) с дочерью Людмилой. 1950-е гг.



Фото: Иван Шагойко со второй супругой. 1970-е гг.

Освободившись из лагеря, где, судя по сохранившимся у племянникам фотографиям, Иван Шагойко как-будто совсем не бедствовал, в забой не ходил, а рисовал какие-то графики и чертежи в проектном или плановом управлении, наш герой выполнил творческий заказ администрации шахтоуправления – написал огромный (5x5 метров) портрет нового лидера компартии СССР Никиты Сергеевича Хрущева. За это получил очень приличные деньги, с которыми поехал на родину в Беларусь на побывку. В Беларусь он потом приезжал практически каждый год один. А в 1964-1965 гг. (то ли на 20-летие то ли освобождение Бедаруси от гитлеровских оккупантов, то ли на 20 летие победы в советско-германской войне) вместе с супругой.



Фото: Иван Шагойко во время отбытия наказания (?)

К слову, в 1954-м году на 10-летие освобождения Беларуси от гитлеровских оккупантов состоялась первая официальная встреча бывших партизан бригады «Смерть фашизму», после чего такие встречи стали регулярными.



Фото: старейшие ветераны бригады «Смерть фашизму» на 1-й послевоенной встрече. 1954г. В третьем ряду снизу стоит: 5-й Довгаленок Г.Д., 3-й справа Демин И.М., за спиной у Довгаленка — Шиенок П.Н. В 1-м ряду сидит крайний справа Дедюля И.П. 2-й слева, возможно, Шагойко И.Е. Во 2-м ряду сидит 4-я справа Бондарь В.И.



Так вот, как свидетельствовал мне весной 2019 года житель г.Червеня Лашук Николай Александрович, 1925 г.р., урож. д.Каменка Смолевичского района, бывший партизан который после войны работал на торфопредприятии Усяж, в 1954/55 г. на встрече бывших партизан бригады «Смерть фашизму», Шагойко предлагал бывшим партизанким командирам позвонить в Минск, вызвать ему такси и смотаться на нем за водкой. При этом показывал полные карманы денег и говорил: «Деньги не проблема. Проблема куда их девать!»

Николай Лашук сделал тогда в разговоре со мной вывод, что бывший разведчик привык жить на широкую ногу. Но уж тут, как говориться, кто на что учился!







фото: возложение венков на братские могилы партизан бр. им.«Смерть фашизму» возле п.Усяж. 1954г. Лашук Н.А. на трех снимках слева

Кстати, со всей бригады нашелся только один отступник, который постарался вычеркнуть его из своей жизни, и приложил изрядные усилия, чтобы стереть память о нем в своих идейно выверенных «мемуарах», подменив их полувымышленным суррогатом «официальной истории».

И в этой связи хотелось еще раз вернуться к откровениям «легендарного разведчика» Ивана Дедюли в его интервью исследователю советских и российских спецслужб Николаю Михайловичу Долгополову:

«Как-то и я едва на тот свет не отправился. Спасло то, что человек я особо не пьющий. Отмечали день рождения, и кто-то подсыпал в стакан отраву. Я только пригубил и — не понравилось. И всё равно врач еле меня спас. Кто-то хотел убрать комиссара. И кто-то из своих, близких. Сколько лет прошло, а подозрения остались»[171].

Видимо врагов он себе нажил среди своих же партизан еще в период оккупации. И хотелось бы знать за что именно?

Однако на родине бывшему партизанскому разведчику видимо жить запретили. И тогда он с новой женой уехал в Казахстан в г.Чимкент (с 1992 г. – Шимкент), крупный промышленный центр, где уже жила его сестра Александра с семьей, и где он нашел применение своим талантам. Известно, что сын нашего героя также был не обделен художественные способности, и, так же, как и отец, имел проблемы с законом.

После выхода Ивана Шагойко на пенсию, его потянуло на родину. Он пишет письма бывшим партизанским побратимам Ивану и Петру Синявским, его тянет оставить потомкам воспоминания о своей бурной молодости. Так, на открытке, высланной на Новый 1986–й год он делает следующую надпись:

«С Иваном Ивановичем мне много надо было бы поговорить. Можно написать интересный рассказ или даже книгу. Передай ему мой адрес. Пусть пришлет, что для этого надо».



Его коробит от той официальной лжи, что оставил после себя придворный советский байкописец Иван Дедюля.

На лето 1986 года, накануне начавшейся горбачевской Перестройки, наш герой уже обосновался в рабочем поселке Зеленый Бор Смолевичского района. Именно по этому адресу ему была вручена государственная награда – юбилейный орден Отечественной войны I ст.[172].

Однако прожил он на заслуженном отдыхе не долго. Сказалась старая рана и букет приобретенных «болячек». В конце 1980-х незаслуженно забытый герой войны, настоящая легенда Смолевиччины и г.Жодино скончался в госпитале для ветеранов ВОВ в Боровлянах под Минском.

Он был далеко не святошей, но свой яркий след на родной земле Иван Шагойко, безусловно, оставил.

P.S.

Как-то в одном интервью беларуский художник Алесь Марячкин упомянул о неизвестном творческом замысле своего друга, знаменитого беларуского писателя Владимира Короткевича. Со слов живописца, он планировал написать роман про «Последнего бандита Беларуси»[173].

(Пер. с бел. мой — А.Т.)«Слово «бандит» должно быть в скобках, так как это был настоящий беларуский патриот с Гродненнщины. Вместе с национально сознательными хлопцами он был в партизанах, сражался с немцами. Когда немцы убегали, они вышли из леса. А в деревне – колхозы и финагенты. Этот человек и говорит: «Хлопцы, мы рано вышли из леса! Пошли назад». Они еще года с два наводили страх на власть. В конце концов их окружили и побрали. Хлопца сослали в Сибирь до конца жизни, однако во время «оттепели» он оттуда вернулся в Беларусь. Так рассказывал Короткевич, он знал этого человека, даже называл его фамилию. Однако я теперь, к сожалению, помню про этого человека только то, что он работал на деревообрабатывающем комбинате в Гомеле»[174].

Судя по всему, образ главного героя произведения был собирательным. Одним из его прототипов являлся Иван Романчук из-под Несвижа, который вместе с Николаем Демухом задолго до этого стали прообразами главарей «банды Бовбеля и Кулеша» в романе «Черный замок Ольшанский»[175].

К еще одним возможными историческими персонажами, которые могли вдохновить классика беларуской литературы на его книгу следует отнести послевоенных разбойников Минщины Тимура Измаилова[176], Владимира Юльяновича Вергейчика[177]… и, собственно, последнего начальника разведки бригады «Смерть фашизму», смолевичского Робин Гуда и беларуского «фальшивомонетчика №1» Иван Евдокимовича Шагойко.

P.P.S.

Как я уже обращал внимание читателей, поиск и сбор информации по Ивану Шагойко далеко не прекращен. Поэтому буду рад любым отзывам и дополнительных сведениях о нем. С уважением, А.Т.

Ссылки:

[1]https://ru.wikipedia.org/wiki/Дёмин,_Иван_Михайлович.
[2]НАРБ. Ф.1450. Оп.5. Д.306. Л.3, 182-183; НАРБ. Ф.1450. Оп.8. Д.273. Л.146; НАРБ. Ф.1450. Оп.15. Д.226. Л.24; НАРБ. Ф.1450. Оп.15. Д. 317.Л.52; НАРБ. Ф.1450. Оп.19. Д.14. Л.88; partizany.by/partisans/42714/.
[3]https://ru.wikipedia.org/wiki/Прищеповщина.
[4]Из краеведческих материалов писателя И.И.Синявского.
[5]https://partizany.by/brigade/199/.
[6]Иван Дедюля. Лесная гвардия. Изд. «Беларусь» Мн. 1968. С.58.
[7]Памяць: гiсторыка-дакументальная хронiка Смалявiцкага раёна i горада Жодзiна. Мн. БЕЛТА. 2000. С.291.
[8]https://partizany.by/partisans/42714/.
[9]https://partizany.by/partisans/30890/.
[10]https://partizany.by/partisans/107761/.
[11]https://partizany.by/partisans/56929/.
[12] partizany.by/partisans/57169/.
[13]https://partizany.by/partisans/42714/.
[14]Демин И.М. Мы сражались под Минском. Мн. «Беларусь». 1980. С.86-87.
[15]https://partizany.by/partisans/42714/.
[16]Иван Дедюля. Партизанский фронт — profilib.org/chtenie/121554/ivan-dedyulya-partizanskiy-front-43.php.
[17]https://partizany.by/partisans/25686/.
[18]https://partizany.by/partisans/57169/.
[19]Демин И.М. Там же. С.110.
[20]Там же. С.112.
[21]Иван Дедюля. Лесная гвардия. С.165.
[22]Там же. С.168.
[23]https://partizany.by/partisans/30608/.
[24]Иван Дедюля. Партизанский фронт — profilib.org/chtenie/121554/ivan-dedyulya-partizanskiy-front-63.php.
[25] partizany.by/brigade/199/.
[26]Демин И.М. Там же. С.89-91.
[27]Иван Дедюля. Лесная гвардия. С.72-73; Демин И.М. Там же. С.89.
[28]https://partizany.by/partisans/25686/.
[29]Иван Дедюля. Там же. С.113.
[30]Там же. С.117.
[31]Дедюля И.П. Лесные солдаты. Сборник «В едином строю 1941-1944» / Воспоминания участников партизанского движения в Белоруссии / Изд. «Беларусь», Мн. 1970. С.290, 292.
[32] partizany.by/partisans/62087/.
[33]Иван Дедюля. Лесная гвардия. С.112-123.
[34]Там же. С.114-115.
[35]https://partizany.by/partisans/29528/.
[36] partizany.by/partisans/42059/.
[37]Константин Груздев. В годы суровых испытаний. Изд. «Беларусь», Мн. 1976. С.116-119; Соловьев А.К. Они действовали под разными псевдонимами. Изд. «Навука i тэхнiка» Мн. 1994. С.189.
[38]Иван Дедюля. Лесная гвардия. С.73.
[39]Иван Дедюля. Лесная гвардия. С.7, 68-71.
[40] partizany.by/partisans/62087//
[41]Константин Груздев. Там же. С.118;
ru.wikipedia.org/wiki/Кабушкин,_Иван_Константинович.
[42]Константин Груздев. Там же. С.118.
[43]Там же. С.116-119.
[44]https://ru.wikipedia.org/wiki/Витебские_ворота.
[45]https://partizany.by/partisans/25695/.
[46]Памяць: гiсторыка-дакументальная хронiка Смалявiцкага раёна i горада Жодзiна. С.291.
[47] partizany.by/partisans/42714/.
[48]Там же.
[49] partizany.by/partisans/49331/.
[50]Иван Дедюля. Лесная гвардия. С.303.
[51]Там же. С.285-287.Демин И.М. Там же. С.134.
[52]Демин И.М. Там же. С.100.
[53]https://partizany.by/partisans/42429/.
[54]https://partizany.by/partisans/25695/.
[55]https://partizany.by/partisans/30890/;
partizany.by/partisans/110460/; partizany.by/partisans/42853/.
[56]Константин Груздев. Там же. С.114.
[57]Там же. С.114-115.
[58]Там же. С.117.
[59]Френкель Генрих, Брамштедте Е., Манвелл Р. Йозеф Геббельс – Мефистофель усмехается из прошлого. — litresp.ru/chitat/ru/Ф/frenkelj-genrih/jozef-gebbeljs--mefistofelj-usmehaetsya-iz-proshlogo/10.
[60]Демин И.М. Там же. С.127-128; Памяць: гiсторыка-дакументальная хронiка Смалявiцкага раёна i горада Жодзiна. С.290.
[61]https://partizany.by/partisans/62087/.
[62]Иван Дедюля. Партизанский фронт. –
profilib.org/chtenie/121554/ivan-dedyulya-partizanskiy-front-55.php
[63]Козлов В. Мы были вместе. «Известия» от 2 июля 1964 г., С.4; Иван Дедюля. Лесная гвардия. С.122-123.
[64]Иван Дедюля. Там же. С.123.
[65]Памяць: гiсторыка-дакументальная хронiка Смалявiцкага раёна i горада Жодзiна. С.291.
[66]https://partizany.by/partisans/42714/.
[67]Там же.
[68] partizany.by/partisans/30608/.
[69]Константин Груздев. Там же. С.140-143.
[70]Демин И.М. Там же. С.96.
[71]Там же. С.142.
[72] partizany.by/partisans/26014/.
[73]Иван Дедюля. Лесная гвардия. С.87-88.
[74]Там же. С.72-73.
[75]Елена Анкудо. Неизвестная война. БелГазета. №46 (362) 25 ноября 2002 г. — www.belgazeta.by/ru/2002_11_25/arhiv_bg/4918/.
[76]Иван Дедюля. Лесная гвардия. Там же. С.239-260.
[77]https://www.sb.by/articles/quot-khlebnyy-quot-oboz.html.
[78]Иван Дедюля. Лесная гвардия. С.243-246.
[79]Иван Дедюля. Партизанский фронт. –
profilib.org/chtenie/121554/ivan-dedyulya-partizanskiy-front-53.php.
[80]Демин И.М. Там же. С.133.
[81]Памяць: гiсторыка-дакументальная хронiка Смалявiцкага раёна i горада Жодзiна. С.251.
[82]НАРБ. Ф. 1405. Оп. 1. Д. 917. Л. 2.
[83] Иван Дедюля. Партизанский фронт. –
profilib.org/chtenie/121554/ivan-dedyulya-partizanskiy-front-45.php —
profilib.org/chtenie/121554/ivan-dedyulya-partizanskiy-front-47.php.
[84]Кiслоў М. Жанчыны-патрыёткi // Листая памяти страницы. – Мн.: БДП, 2005. 384, С.188-189.
[85]Александра Романова. Последний из партизан. «Известия» от 5 мая 2010г. — iz.ru/news/361365; Владимир Дерябин. Комсомольская искра. Рукопись (машинопись). Экземпляр из личного рабочего архива автора.
[86]НАРБ. Ф. 1405. Оп. 1. Д. 945. Л. 12 об.
[87]Там же. Л.16 об.
[88]https://partizany.by/partisans/121938/.
[89]НАРБ. Ф. 1405. Оп. 1. Д. 927. Л. 36 об.
[90]НАРБ. Ф. 1450. Оп. 6. Д. 53. Л. 29 об.
[91]НАРБ. Ф. 1405. Оп. 1. Д. 915. Л. 14-14 об.
[92]Иван Дедюля. Лесная гвардия. С.92-94.
[93]https://partizany.by/partisans/42145/.
[94]Памяць: гiсторыка-дакументальная хронiка Смалявiцкага раёна i горада Жодзiна. С.251.
[95]НАРБ. Ф. 1405. Оп. 1. Д. 932. Л. 5 об.
[96]Демин И.М. Там же. С.128.
[97]Иван Дедюля. Партизанский фронт — profilib.org/chtenie/121554/ivan-dedyulya-partizanskiy-front-41.php.
[98]Иван Дедюля. Лесная гвардия. С.153-156, 267-269.
[99]Иван Дедюля. Лесная гвардия. С.266-267.
[100]НАРБ. Ф. 1450. Оп. 6. Д. 53. Л.40 об.
[101]https://partizany.by/partisans/121938/.
[102]https://biography.wikireading.ru/216025.
[103]https://partizany.by/partisans/110430/.
[104]https://partizany.by/partisans/72633/.
[105]https://www.belta.by/politics/view/belarus-budet-protivodejstvovat-popytkam-falsifikatsii-istorii-velikoj-otechestvennoj-vojny-422495-2020/.
[106]Иван Дедюля. Лесная гвардия. С.207-208.
[107]https://partizany.by/partisans/30608/.
[108]http://www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9758; ru.wikipedia.org/wiki/Титков,_Иван_Филиппович;
partizany.by/partisan-hero/ivan-titkov/.
[109]https://partizany.by/partisans/23757/.
[110]РГАСПИ. Ф. 69. ОП. 1. Д. 857. Л. 71–75; Попов Алексей Юрьевич. Диверсанты Сталина: НКВД в тылу врага — history.wikireading.ru/122107.
[111]Иван Дедюля. Партизанский фронт — profilib.org/chtenie/121554/ivan-dedyulya-partizanskiy-front-42.php.
[112]https://ru.wikipedia.org/wiki/Дедюля,_Иван_Прохорович.
[113]Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И.Н.Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — С. 579; ru.wikipedia.org/wiki/Титков,_Иван_Филиппович; rostegaef.narod.ru/TITCOV.htm;
[114]http://lists.memo.ru/index19.htm/
[115]https://ru.wikipedia.org/wiki/Фурцева,_Екатерина_Алексеевна.
[116]Дочь и сын Героя Советского Союза Ивана Титкова в эксклюзивном интервью — об отце, его уроках и его жизни в Минск // Партизанский комбриг и блестящий стратег. Беларусь Сегодня. 2 июля 2019 г. — sb-by.turbopages.org/sb.by/s/articles/partizanskiy-kombrig-i-blestyashchiy-strateg.html.
[117] partizany.by/partisans/23757/.
[118]Титков И.Ф. Выбор оружия // Простор (Алма-Ата). 1964. № 4—5.
[119]Доморад К.И. Так ли должны писаться военные мемуары? // Военно-исторический журнал. 1966. № 11. С. 82—93.
[120]Соловьев А.К. Они действовали под разными псевдонимами. Мн. «Навука i тэхнiка», 1994. С.171.
[121] partizany.by/partisans/44165/.
[122]Мачульский Р.Н. Вечный огонь. Партизанские записи. Минск, 1965. 447 с.; Мачульский Р.Н. Вечный огонь. Партизанские записи / 2-е изд. Минск, 1969. 462 с.; Мачульский Р.Н. Вечный огонь. Партизанские записи / 3-е изд. Минск, 1978. 446 с.; militera.lib.ru/memo/russian/machulsky_rn/06.html.
[123]Мачульский Р.Н. Вечный огонь — militera.lib.ru/memo/russian/machulsky_rn/06.html.
[124]Иван Дедюля. Партизанский фронт — profilib.org/chtenie/121554/ivan-dedyulya-partizanskiy-front-44.php.
[125]НАРБ Ф.3500, Оп.21, Д.74, Л.25; Доморад К.И. Разведка и контрразведка в партизанском движении Белоруссии (1941-1944). Мн. Изд. «Навука i тэхнiка», 1995. С.246-247.
[126]Доморад К.И. Там же. С.85-114.
[127]https://partizany.by/partisans/23757/.
[128] partizany.by/partisans/28778/;
www.sb.by/articles/mstiteli-po-garantii-30082014.html.
[129]Иван Дедюля. Лесная гвардия. С.303; Демин И.М. Там же. С.100-101, 134-135.
[130]Демин И.М. Там же. С.95-99.
[131]Иван Дедюля. Лесная гвардия. С.300; Иван Дедюля. Партизанский фронт —
profilib.org/chtenie/121554/ivan-dedyulya-partizanskiy-front-63.php.
[132]Иван Дедюля. Партизанский фронт —
profilib.org/chtenie/121554/ivan-dedyulya-partizanskiy-front-59.php.
[133]https://ru.wikipedia.org/wiki/Дедюля,_Иван_Прохорович.
[134]https://ru.wikipedia.org/wiki/Гайдар,_Аркадий_Петрович.
[135]Аляксандр Грамыка. I у мiрны час, як на вайне/ 80-годдзю Смалявiцкай раеннай мiлiцыi прысвячаецца.2004. С.25-27; bramaby.com/ls/blog/history/5900.html.
[136]Андрей Тисецкий. «Отец был храбрым человеком и не боялся действовать в одиночку...», журнал «МИЛИЦИЯ БЕЛАРУСИ», №1(61) март 2016г., стр.32-36; bramaby.com/ls/blog/history/4068.html.
[137]Константин Груздев. Там же. С.143.
[138]Соловьев А.К. Они действоввали под разными псевдонимами. Мн. «Навука i тэхнiка», 1994. С.171-172.
[139]https://partizany.by/partisans/54949/.
[140]Андрей Тисецкий. «Отец был храбрым человеком и не боялся действовать в одиночку...», журнал «Милиция Беларуси», №1(61) март 2016г., стр.32-36; bramaby.com/ls/blog/history/4068.html.
[141]Аляксандр Грамыка. Чэкiстамi не нараджаюцца/ З гiсторыi раеннай мiлiцыi/ Край Смалявiцкi|/ за 3 снежня 2005 года; Громыко А.С. Профессия быть на страже. Смолевичи. 2014. С.10.
[142]https://bramaby.com/ls/blog/history/5900.html.
[143]Иван Дедюля. Лесная гвардия. С.
[144]https://wiki2.org/ru/Голод_в_Белорусской_ССР.
[145] bramaby.com/ls/blog/history/4055.html; bramaby.com/ls/blog/history/4033.html; bramaby.com/ls/blog/history/5900.html;
bramaby.com/ls/blog/history/8789.html; bramaby.com/ls/blog/history/10757.html;
bramaby.com/ls/blog/history/12133.html.
[146]Евгений Жиров. «В разбазаривании государственного имущества и излишествах повинны руководители Белоруссии», журнал «Коммерсантъ Власть», №44 от 08.11.2010, стр. 64 — www.kommersant.ru/doc/1532252.
[147]Очерки истории милиции Белорусской ССР. 1917-1987. Мн. «Беларусь». 1987. С.293.
[148]Там же.
[149]Евгений Жиров. Там же.
[150]Справочник по законодательству для офицеров Советской армии и флота. М.: Военное издательство министерства обороны СССР, М. 1977. С. 341;
ru.wikipedia.org/wiki/Ветераны_Великой_Отечественной_войны.
[151]Очерки истории милиции Белорусской ССР. 1917-1987. Мн. «Беларусь». 1987. С.236.
[152]Андрей Тисецкий. «Отец был храбрым человеком и не боялся действовать в одиночку...», журнал «Милиция Беларуси», №1(61) март 2016г., стр.32-36; bramaby.com/ls/blog/history/4068.html.
[153]https://partizany.by/partisans/72633/.
[154]https://ru.wikipedia.org/wiki/Зелёный_Бор_(Смолевичский_район).
[155]http://infojd.ru/01/usiaj.html.
[156]Памяць: гiсторыка-дакументальная хронiка Смалявiцкага раёна i горада Жодзiна. С.677.
[157]Александр Тарасов. тайник с фальшивками. Петровка, 38., № 44 (9449) 25 ноября 2014г.; petrovka-38.com/arkhiv/item/tajnik-s-falshivkami.
[158]Очерки истории милиции Белорусской ССР 1917-1987. Мн. «Беларусь», 1987. С.294.
[159]Там же. С.295.
[160]Памяць. Лагойскi раен. У 2 кнiгах. Кн.2. Мн. «Беларуская энцклапедыя». 2004. С.134; lists.memo.ru/d5/f106.htm; ru.openlist.wiki/Борискевич_Леонарда_Степановна_(1925).
[161]Памяць. Лагойскi раен. Кн.2. С.138; base.memo.ru/person/show/2789960; ru.openlist.wiki/Василевский_Александр_Иосифович_(1910).
[162]Памяць. Лагойскi раен. Кн.2. Там же.; base.memo.ru/person/show/2839303; ru.openlist.wiki/Русакович_Адам_Афанасьевич_(1921).
[163]http://podvignaroda.ru/?#id=1005207103&tab=navDetailManCard;
podvignaroda.ru/?#id=1519463778&tab=navDetailManUbil;
1418museum.ru/heroes/28649670/.
[164]Памяць. Лагойскi раен. Кн.2. С.174; base.memo.ru/person/show/2841367; ru.openlist.wiki/Сватко_Галина_Григорьевна_(1925).
[165]Памяць. Лагойскi раен. Кн.2. С.180; base.memo.ru/person/show/2852806; ru.openlist.wiki/Храповицкая_Ольга_Климентьевна_(1922).
[166]Памяць. Лагойскi раен. Кн.2. С.236; base.memo.ru/person/show/2828234; ru.openlist.wiki/Нарейко_Франц_Иванович_(1904).
[167]Памяць. Смалявiцкi раен. Жодзiна. Мн. БЕЛТА. 2000. С.292; bramaby.com/ls/blog/history/5900.html.
[168]Громыко А.С. Профессия – быть на страже. Смолевичи. 2014. С.32.
[169]https://ru.wikipedia.org/wiki/Поймай_меня,_если_сможешь.
[170]https://ru.wikipedia.org/wiki/Баранов,_Виктор_Иванович; flb.ru/3/4017.html.
[171]https://biography.wikireading.ru/216025.
[172]http://podvignaroda.ru/?#id=1522545405&tab=navDetailManUbil.
[173]http://nn.by/?c=ar&i=101092.
[174]Там же.
[175]http://belsat.eu/news/nevyadomaya-gistoryya-antysavetchyka-i-padpolshchyka-ivana-ramanchuka//; bramaby.com/ls/blog/history/8340.html.
[176]https://bramaby.com/ls/blog/history/5900.html.
[177] bramaby.com/ls/blog/history/12133.html.

09.02.2021г.

Приложение: сканы некоторых цитируемых оригинальных документов и воспоминаний: