ЧЕРЕЗ КОЛЛАБОРАЦИЮ К ПАРТИЗАНЩИНЕ. БЕЛАРУСЫ. 1941-1943гг. / Минский и Борисовский округа.

Андрей ТИСЕЦКИЙ — СЫЩИК от ИСТОРИИ
«Беларуское историко-детективное агентство»

В редакции 27 июля 2020 года




Большая доля советских мифов и фальсификаций про советско-германскую войну 1941-1945гг. связана с периодом гитлеровской оккупации западных республик СССР в 1941-1944гг. В частности, советская историография десятилетиями создавала картину всенародной борьбы беларуского народа с немецко-фашистскими захватчиками под руководством коммунистической партии. Все зверства и преступления, которые творились тогда на беларуской земле, всецело приписывались немцам, их союзникам и местным коллаборационистам.

Действительное отношение большой доли беларусов к происходившим тогда политическим и социальным процессам скрывались и искажались. Скрывалась и искажалась правда о т.н. «третей силе» — тех, кто преследовал в войне своею конечною целью — добиться независимости родины и от нацистов, и от коммунистов, выбирая временный тактический союз с первыми. При этом как нацисты, так и коммунисты всячески препятствовали деятельности беларуских патриотов из национально ориентированного крыла подполья и партизанского движения, уничтожая их при всяком удобном случае.

В феврале 2011 года у меня состоялась беседа с бывшим агентурным разведчиком п/б им.Щорса Виторским Францем Фомичем, уроженцем д.Осово Березинского района, подполковником милиции в отставке. С его слов, осенью 1943г. командованию бригады стало известно, что в районе д.д.Потичево Курганкого с/С Смолевичского – Лозино бывшего Забашевского с/С Борисовского р-нов появился какой-то «дикий» отряд. Это выяснилось во время нескольких рейдов фуражиров бригады, которые заготавливали по деревням продукты питания. Во время этих хозяйственных операций стало известно, что какие-то неизвестные жителям этих деревень партизаны уже приходили туда с этой же целью.

А следует пояснить, что в то время все населенные пункты партизанской зоны были уже поделены между местными бригадами и отрядами на территории оперативных действий и источники поставки продовольствия. Как правило, были определены и объемы единиц тех, или иных наименований продуктов питания с каждого подворья и населенного пункта, а также графики, по которым крестьяне должны были снабжать ими бойцов этих партизанских формирований. Однако споров и конфликтов при этом было много, а партизаны разных отрядов и бригад часто совершали «наезды» на чужие деревни с целью грабежей. При этом могли выдавать себя и за полицаев (а полицаи, в этих же целях, за партизан). В результате было много боестолкновений и взаимных жалоб командиров партизанских формирований в подпольные партийные органы и Белорусский штаб партизанского движения. В Национальном архиве РБ, знакомясь с фондами партизанских бригад Минской зоны, я читал целое дело с разбирательством таких жалоб от п/бригады «За Советскую Беларуссию» в адрес партизан бригады «им.Щорса». Читал я и аналогичные жалобы щорсовцев, в том числе в адрес партизан п/б «Разгром».

Однако вернемся к разговору с Виторским. Согласно его рассказа, после неудачных хозяйственных операций, щорсовцами была организована засада, с целью перенять и выяснить, кто же есть на самом деле «дикие» партизаны. В результате произошла встреча, в которой было установлено, что последние — беларуские националисты — антисоветчики. Завязался бой, который начали по приказу своих командиров именно советские партизаны. Бой продолжался почти целый день. В результате «дикий отряд» был ликвидирован. Последних троих пленных допросили и сестра Франца Виторского — Феля, также партизанка п/о «Победа» рассматриваемой бригады, по приказу своих командиров «пустила в расход». Со слов ветерана «диких» было человек 20. Однако его сын, который присутствовал при нашем разговоре, пояснил, что ранее отец, рассказывая эту историю, называл точную цифру 47 чел. Делая поправку на память старика, можно предположить, что 27-ми удалось уцелеть, или эта часть отряда, которая не участвовала в бою, и находилась в это время в другом месте. Сам Ф.Ф.Виторский в рассматриваемом боестолкновении участия не принимал, а об обстоятельствах дела узнал от сестры, и от брата, который руководил всей агентурной разведкой бригады.

На мой вопрос Ф.Ф.Виторскому о том, местные хлопцы были в «диком отряде», или какие-то пришлые, ветеран указал на последнее, добавив при этом, что во время допроса пленные отвечали, что они за БНР в ее этнографических границах[1]. Слышал про эту историю, правда что называется «краем уха», без подробностей, и другой знакомый мне партизан п/о «Победа» п/б «им.Щорса» Карпенко Бронислав Викторович, урож. д.Уша Березинского района, полковник ВС СССР в отставке. С последним у меня состоялась беседа в январе 2014г.

Приняв решение об уничтожении беларуского националистического партизанского отряда, командиры советских партизан следовали инструкциям из Москвы о тотальном уничтожении «контрреволюционеров», хотя с большой долей вероятности можно допускать, что они все-таки зачислили «дикий отряд» в разряд «лжепартизанского». В любом случае его судьба в регионе, насыщенном советскими партизанскими формированиями, была предрешена.

А вот и официальная версия событий. Так в докладной записке начальника Особого отдела соединения партизан Минской области майора С. Жукова от 2 декабря 1943 года сообщалось: «С начала октября 1943 года в районе Речинских хуторов (Червеньский район – Авт.) организовалась «зеленая группа» в количестве девяти человек. Руководитель С. Д. Кукраш, 1918 г. р. Уйдя в лес как будто бы от партизан — ночным, а иногда и дневным временем за 27–30 дней своего пребывания в лесу группа совершила до семи ограблений мирных жителей на Речинских хуторах и в д. Заболотье(Смолевичский, или Березинский район — Авт.). Своей гнусной работой проповедовали, что грабят только партизаны. У населения сложилось мнение, что партизаны грабители, ибо эта группа действовала от имени партизан. После донесения начальника особого отдела Пантелеенко об этой группе мною было дано указание группу задержать. В ноябре все участники были задержаны в д.Дубиловка (?-Авт.) Из них 8 человек было освобождено, а а ее организатор Кукраш расстрелян»[2].

Что же касается контингента «дикого отряда», который даже формально не подчинялся ЦШПД-БШПД (а были в рассматриваемом регионе и такие), то, по моему мнению, он мог сформироваться и из числа бывших солдат распущенного немцами корпуса беларусской самообороны (КБС), не пожелавших сложить оружия и намеревавшихся бороться за национальные интересы со всеми врагами Беларуси[3].

Постараюсь аргументировать свою позицию, используя архивные документы и опубликованные мемуары.

Из воспоминаний Протько Сергея Супроновича, 1923 г.р., урож. д.Драчково Смолевичского района. В оккупацию: связной начальника особого отдела партизанского отряда «Знамя» бригады «Разгром» Горецкого Бронислава Викентьевича, самааховец гарнизона Спиртзавод Ляды, партизан отряда «им. С.М.Кирова» 1-й Минской п/б, потом отряда «Разгром» одноименной бригады (пер. с бел.мовы мой — А.Т.:

«… 30 июня механизированная колонна немцев въехала в Драчково со стороны Петровичей. Не останавливаясь, на повернула на Смолевичи. Посмотреть на немцев выбежала вся деревня. Некоторые махали руками, приветствовали оккупантов. Особенно старались обиженные советской властью подкулачники. Петрок Пристром, что-то лопоча по-немецки, подбежал к машине с солдатами, чтобы пожать им руки, однако тут же полетел в песок. Широколицый рыжий немец ударил его прикладом винтовки в грудь. После Петрок оправдывался, что немцы его не поняли.

Еще через несколько дней на загуменьи прозвучали выстрелы – наехавшие из Смолевич каратели расстреляли коммунистов Сергея Пристрома, Павла Зеленкевича, еще несколько деревенских и привезенных откуда-то активистов. Драчково стало жить под немецкой оккупацией.

Что делалось в эти первые дни фашистского нашествия! Веселились и радовались те, кто при Советской власти поседел в тюрьме, кто был раскулачен, или обижен непомерными налогами; бедовали и плакали те, кто служил этой власти, чьи сыновья и мужья пошли на войну. Правда, некоторые из мобилизованных выжили, добрались до своих хат – убегали или не доехали до фронта. Однако большинство забранных на войну сельчан погибло.

Я сначала растерялся. И было отчего. Турков Каленик, как-то встретив на улице, притворно – сочувственно спросил: — Слышал, Сергей? В Верхменях комсомольцев расстреляли. – И пошел, довольный оставленным впечатлением.

Я был комсомольцем, причем активным комсомольцем. В комсомол вступил осенью 1938 года. Босой, по стылой грязи, за 28 километров ходил в Смолевичи на бюро райкома, когда принимали в комсомол, а потом за комсомольским билетом. К слову, этот билет пережил войну и был со мной до осени 1944 года, когда уже в университете поменяли его на новый.

А события развивались быстро. В Дрочкове появились первые полицаи. Немцы провоцировали своих на своих. Первым пошел в полицию Сергей Семижон. Перед самой войной он отгремел в колонии 6 месяцев – за опоздание на 30 минут на работу. Семижон работал на спиртзаводе – это в трех километрах от Драчково – рабочим.

Если говорить по справедливости, то таких «обиженных» перед войной было ох как много. Как будто умышленно кто-то старался озлобить как можно больше людей. Опоздал на работу на 15 минут – 3 месяца отсидки или принудительных работ, на 30 минут – 6 месяцев, прогулял, не вышел на работу – 2 года! Если крестьянин заколол свинью и обсмолил ее, таким образом лишив государство свиной шкуры, сажали в тюрьму на 2-3, а то и на 4 года. Донесли в сельсовет, что гонишь самогонку (или гнал ее, или обнаружили брагу) – снова на 2-3 года за решетку. В Драчкове отведал казенных харчей почти каждый десятый сельчанин.

Отыграли свою негативную роль в настроении людей и колхозы. Они мало чем отличались от казенных учреждений принудительного труда. Разве только тем, что на работу гоняли не под конвоем. Зато в колонии – хорошо или плохо – однако кормили. В колхозе же люди работали бесплатно. И сбежать из колхоза не было как – сельским жителям запрещено было иметь паспорта. А без паспорта тебя нигде не возьмут на работу.

Отсюда и главная неудовлетворенность людей. Не я один придерживался мысли, что если бы немцы более сочувственно относились к людям на оккупированной территории, не проводили такую кроваво – жесткую политику и террор, история могла бы вильнуть в другую сторону. Вначале оккупации большинство населения, преимущественно сельского, воспринимало немцев как освободителей. Отсюда и первоначальный авторитет оккупационной власти, презрительно – издевательское отношение к бывшим активистам. Очень много было случаев, когда соседи выдавали немцам соседей – коммунистов, активных комсомольцев, работников советских учреждений. В том же Драчково члены партии Пристром, зеленкевич, могли еще какое-то время продержаться, а потом скрыться, или присоединиться к партизанам, если бы их сами односельчане не выдали немецким карателям. Добровольно пошли в полицию Володя Семижон, Прокоп Лемешевич, Кондрат Тиманович, еще несколько односельчан из Драчково и соседних деревень..."[4]

Беларуская Национальная самопомощь (БНС)


Осенью 1941г., недавно назначенный на должность комиссара Генерального округа Беларусь Вильгельм Кубэ, дал согласие беларускому национальному активу на создание БНС (Беларуская народная самопомощь), о чем 22 октября был издан соответствующий указ. В уставе БНС говорилось, что она «является добровольной народной организацией, призванной бороться за возрождение беларуской культуры, готовить национальные кадры, оказывать помощь беларусам, пострадавшим от военных действий, преследований большевиков и поляков, восстанавливать разрушенный чужаками беларуский край». Согласно устава, деятельность БНС охватывала очень широкий спектр жизни беларуского общества. С разрешения Кубе она могла заниматься школьными вопросами, созданием домов культуры, читален и библиотек, организацией всевозможных курсов. Кроме того ей разрешалось курировать народное здравоохранение и издание прессы на беларуском языке.

План Кубе предусматривал, что со временем БНС должна была «врасти» в местную оккупационную администрацию – от районных комиссариатов до комиссариата генерального. Поэтому завершением организации БНС должно было стать создание ее центрального руководящего органа. 26 января 1942г. такой орган был создан. Некоторое время он функционировал только на бумаге, однако, уже 29 января 1942г. Кубе своим указом придал ему «конституционные формы». Тем же указом руководящему органу БНС было разрешено называться Центральный совет (Централь).

Центральный совет располагался в Минске, а в округах, районах и волостях генерального округа «Беларусь» создавались окружные, районные и волостные отделы БНС. Председатель Центрального совета БНС И.Ермаченок также должен был выполнять функции советника по беларуским вопросам при генеральном комиссаре Кубе. Такие же функции «мужей доверия» должны были выполнять и окружные руководители БНС (при окружных комиссарах соответственно)[5].

Со временем организация стала центром белоруской национальной жизни. Ее отдел был создан и в Смолевичах. 9 января 1942г. было проведено первое совещание местной организации БНС. Ее председательствующим был выбран священник Смолевичской церкви Манкевич. На сентябрь 1942г. она насчитывала чуть более 2 тыс. человек. Наибольшее количество членов имелось в Драчковской (462), Емельяновской (465), Воротовской (433), Смолевичской (401) волостях. Председателем поветового отдела был Петр М. Полегошко. На 1 июня 1943г. в Смолевичском повете насчитывалось 2276 членов БНС[6].















Фото: марки взносов членов БНС

Корпус Беларуской Самообороны (КБС/БСА)

Одним из пунктов реализации политической позиции комиссара генерального округа «Беларусь» Вильгельма Кубе, еще одним ходом в его партии против руководства СС было создание КБС (Корпус Беларуской Самообороны).

Руководство это, конечно, было не против того, чтобы беларусская самооборона выполняла антипартизанские функции, однако оно не хотело того, чтобы наличие собственных вооруженных частей усиливало позиции Ивана Абрамовича Ермаченка, руководителя БНС и фактического командующего силами КБС, а через него Кубе, видевшего свою опору в генеральном округе не в немецких карательных службах, а в беларусских национально ориентированных кадрах.

Поэтому, в конце концов, к середине 1943г. был издан соответствующий приказ о переходе всех батальонов КБС в подчинение полиции порядка, охраны железных дорог, или отправлялся на принудительные работы в Германию. По свидетельству Франца Кушеля, главного референта БНС и начальника его военного отдела, многие солдаты отказывались переходить в полицию, поэтому в некоторых случаях для реформирования батальонов немцы применяли силу. Естественно история с КБС самым отрицательным образом сказалась на лояльности национально ориентированных белорусов к новой власти[7].







Сатирический листок «Партызанская дубiнка» издания газеты «За свабодную Беларусь» с контрпропагандой организации призыва в БСА.

Для организации подразделений самообороны в Смолевичской волости была создана призывная комиссия в составе указанного выше Петра Полегошки, местного руководителя БНС, Казимира Жарко, военного специалиста, Владимира Анциевского, врача. Для подготовки командиров жандармерия направила на курсы в Лебедево под Крупками 6 кандидатов. Это позволило коменданту смолевичского отдела самообороны 11 сентября 1942г. составить первый рапорт о начале деятельности[8].

Всего было зарегистрировано и подлежало регистрации 15 офицера, 32 подофицера, а также 1399 рядовых из местных жителей 21-22 летнего возраста. При этом в Кленницкой волости по причине активных действий партизан мобилизацию провести не удалось. В октябре 1942г. несмотря на неявку по различным причинам большей части призывников на мобилизационные пункты, был организован смолевичский отдел самообороны в количестве 71 человека. Вооружение и амуницию, как было и запланировано, самооборонцы получили от немцев. 46 человек было размещено в Смолевичах в помещении, занимаемом немецкой жандармерией, а другая часть находилась в волостной управе д.Драчково[9] (на самом деле в трех километрах от него в гарнизоне Спиртзавод Ляды, о чем ниже. — А.Т.).

16 ноября 1942г. по четырем сельсоветам Смолевитчины была объявлена мобилизация для молодежи для выезда в Германию на работу и дополнительному призыву в КБС. При этом 12 человек из д.Бабин Лес нынешнего Жодинкого с/С, которые были направлены в Слободу для службы в самообороне, перешли к советским партизанам[10].

В архивных донесения советской разведки, касающихся «самааховы» можно найти следующие приказы:
№10 от 19 августа 1942 года Беларусской Народной Самопомощи (БНС) в делах Беларусской самообороны (БСА) о направлении офицеров самообороны, закончивших первый офицерский курс по местам прохождения службы.

По Минскому округу в списке, в том числе, находим:

— Жерко Казимир,1905г.р. – командиром районного отдела Смолевичи[11].
Согласно аналогичного приказа за второй курс №25 за 30 сентября 1942г.:
— Шмидт-Володарский Алесь, 1913г.р. — ротным в роту Логойск;
— Лобкович Павел, 1909г.р. – взводным в роту Логойск;
— Сосновский Владимир, 1921г.р. – взводным в роту Руденск[12].

Согласно аналогичного приказа за третий курс №35 за 14 ноября 1942г. находим:

— Кирпичев Янка, 1918г.р. – взводным в роту в Логойск;
— Мохарт Валентин, 1921г.р. – взводным в роту в Руденск;
— Чумак Василь, 1916г.р.– взводным в роту в Руденск;
— Протька Павел,1911г.р. — взводными в роту в Смолевичи;
— Сычик Владимир,1908г.р.- взводными в роту в Смолевичи.

В Борисовский округ направлены:

— Маркевич Алесь, 1905г.р. — ротным в распоряжение окружного отряда;
-Шпилевский Николай, 1916г.р. — взводным[13].

*Руденский район — административно-территориальная единица в составе Белорусской ССР, существовавшая в 1924—1931 и 1935—1960 годах. Центр в 1924—1931 и 1935—1938 годах — Смиловичи; в 1935 и 1938—1960 — Руденск. Был образован как Смиловичский район в 1924 году в составе Минского округа. Граничил, в том числе, со Смолевичским районом в рассматриваемом нами регионе.

Согласно отчета Руденского подпольного райкома ЛКСМБ А.Г.Тарасова об организаторской боевой и политической работе райкома комсомола и первичных комсомольских организаций района в ноябре 1942г. – марте 1943г., какая-то часть молодых парней, призванных в «самаахову» из Руденского и Пуховичского районов в роту, расположенную в Руденске поддалась на коммунистическую агитацию и перебежала в партизанский отряд «им.Суворова»[14]. Согласно этого же документа призыв в КБС был полностью сорван подпольными партийными коммунистическими органами в деревнях: Волосач, Гребень, Теребель, Ореховка, Малиновка, Слободка и некоторых других[15].

Приведенному документу вторит в своих мемуарах и бывший начальник Белорусского штаба партизанского движения Петр Захарович Калинин. Так, с его слов, не пришли на призывные пункты все 16 новобранцев из д.Рум, а также из деревень Мышцы, Кременец, Валентиново, Городец и многих других[16].

Согласно П.З.Калинина небольшие отряды самообороны были «с трудом сколочены» только в отдельных районах – Лепельском, Заславльском, Логойском, Молодеченском и в четырех-пяти других. «Однако с использованием их против партизан вышел полный конфуз.

В городе Красное больше месяца гитлеровцы обучали «самооборонцев» военному делу, а когда попробовали включить их в карательную экспедицию, все они разбежались по домам. Еще курьезнее получилось с минским батальоном белорусских «самооборонцев».

После двухмесячной боевой подготовки минский военный комендант приказал отправить одну из рот батальона в район Пинска: пусть, мол, воюет там с партизанами. Для сопровождения «самооборонцев» выделил десятка два гитлеровцев. «Самооборонцы» шли медленно, неторопясь, часто отдыхали, а на одном из привалов, километрах в сорока от Минска, они перебили сопровождавших их гестаповцев и разбежались – кто домой, кто к партизанам.

В Минске некоторое время существовала школа по подготовке офицеров «корпуса самообороны» (которую возглавлял бывший майор Красной Армии Бухачев). В ней занимались сто человек. Через месяц после начала занятий «курсантов» оказалось так мало, что фашисты прикрыли школу, а оставшихся разослали по полицейским участкам…»[17].

К анализу воспоминаний П.З.Калинина мы еще вернемся. А сейчас мне хотелось бы акцентировать внимание читателей на несоответствии истине его утверждения о том, что выпуск офицерских курсов был только один. Согласно приведенным выше архивным документам их было три.

Что же касается Борисовского окружного отряда, то, по моему мнению, он был или переведен, или преобразован в ягдкоманду, которая официально именовалась «специальный отряд 105»[18]. Однако это тема моего отдельного исследования.

Характерная деятельность по по срыву проведения мобилизации в КБС/БСА представлена на примере подпольного антифашистского комитета «Смерть фашизму», действовавшего в Дзержинске с августа 1941г. по октябрь 1942г.:

«Подпольщики немало сделали для того, чтобы сорвать создание „самооховы“ в городе в 1942 году. На работу в штаб „самооховы“ комитет направил руководителя подпольной группы в деревне Пианино бывшего советского офицера Александра Никитина. Он неплохо „поработал“ в штабе. Повестки, как правило, не доходили адресатов, уничтожались или попадали совсем в другие деревни, где людей, которых вызывали в штаб и в помине не было. Нередко в тот самый день, когда повестки вручались старосте деревни для раздачи призывникам, там „неожиданно“ появлялись партизаны.

Комендант „самооховы“ Прусский в одном из своих донесений минскому гебитскомиссариату жаловался, что создания „самооховы“ нет никаких возможностей из-за активной деятельности партизан в районе. Вскоре оккупационные власти заподозрили, что кто то путает их карты, они схватили Александра Никитина, увезли в Минск и бросили в тюрьму. Однако в 1942 году им так и не удалось создать в Дзержинске „самоохову“[19].


В рамках же данного исследования хочу акцентировать внимание и на роте КБС Бегомльского района (Последний некогда входил в Борисовский уезд, а потом округ). Анализ партизанских свидетельств про нее, красноречиво указывает на то, что в полной мере верить им также, как и вышеуказанным партизанским свидетельствам, нельзя.

Так, согласно Докладной записки секретаря Минского обкома ЛКСМБ Т.Н.Стрижака секретарю ЦК ЛКСМБ М.В.Зимянину о создании сети комсомольских организаций в районах Минской области и их работе от 5 декабря 1942г.: «Несмотря на угрозы и репрессии, молодежь не пошла в т.н. «Белорусский корпус самооховы». Немецкими властями были выписаны повестки о явке на пункты сбора 4, 16 и 20 октября. Однако никто по этим повесткам не явился.

Вот в дер.Березино (верхнее) Бегомльского района была объявлена мобилизация в октябре. По сей день никто не пошел на службу к немцам, а та часть мужчин, которая имела оружие, ушла в партизаны, а другая ушла скрываться в леса. По этому вопросу сильно поработали партизаны» [20]. Про остальные населенные пункты района в докладной записке почему-то скромно умалчивается. И это при том, что практически с декабря 1941г. он фактически полностью контролировался партизанами.

Согласно же отчета командования п/б «Железняк» Минской области о разгроме немецко-фашистского гарнизона в г.п. Бегомль 17-22 декабря 1942г., составленной 2 января 1942г., т.е. фактически через месяц после предыдущей докладной записки, «…на 16 декабря 1942г. гарнизон Бегомля состоял из полиции – 56 чел, «самообороны» — 83 чел. и немецкой жандармерии – 38 чел. Вооружение, кроме винтовок: у полиции 4 ручных пулемета, у жандармерии 2 станковых пулемета, 1 миномет, 1 крупнокалиберный и 6 ручных пулеметов»[21].

После двух дней штурма гарнизона силами бригады, которая на тот момент насчитывала 500 чел.[22]: «19 декабря в Бегомль прибыла группа подкрепления из Минска в количестве 600-700 чел.(сильно вооруженная) на 53 автомашинах.

Для борьбы с прибывшим подкреплением 20 декабря 1942г. к Бегомлю выдвинулась объединенная партизанская группировка: бригада «Железняк», отряд бригады Дубровского, отряд бригады Шляхтунова и батальон Медведева. К моменту сосредоточения этой группы у Бегомля противник оставил город… Общие потери противника около 50 человек убитыми и пленными… Потери бригады. Убиты Авчинников Михаил Яковлевич, боец 2-го отряда 2-го взвода, Дранкович Иван Петрович, боец 3-го отряда 1-го взвода»[23].

Итак, из второго приведенного документа следует, что рота самообороны в Бегомле все-таки была создана. Оценка же приведенных потерь в наступательной, а не оборонительной операции, где они, как правило, значительно выше, может свидетельствовать о том, что имело известная советская практика завышение потерь противника и занижение своих.

Интересный и драматичный сюжет из истории взятия Бегомльского гарнизона, во многом схожий с известным сюжетом из истории обороны Брестской крепости, приводит в своих мемуарах бывший комбриг п/б «Железняк» И.Ф.Титков.



Фото: комбриг Титков И.Ф.

Так, в результате хорошо спланированной операции, внезапности нападения и численного преимущества партизан:

«… остатки(?) гарнизона укрылись за тюремным забором, пробить брешь в котором у нас не имелось никаких средств. Фашисты и полиция оказывали ожесточенное сопротивление.

Надо было торопиться с ликвидацией этого очага. Попросили ПТР в отряде Ф.С.Шляхтунова, который находился в отряде Лесины. Одно ружье вместе с расчетом нам дали. Партизаны установили его на чердаке ближайшего дома и сделали несколько выстрелов по зданию тюрьмы. Фашисты сразу ослабили огонь. Скоро от коменданта (начальника районного управления Трофимовича?[24]) явилась женщина с запиской. Он просил нашего согласия на вывод из тюремного двора женщин и детей – семей полицейских и других предателей. Мы соглашались на это при условии, если остатки гарнизона капитулируют. К утру народные мстители перекрыли поступление воды в тюрьму, подожгли дома вокруг нее. Комендант вновь прислал записку. Он был готов сдать поселок, если пропустим остатки гарнизона на Плещеницы или Долгиново.

Прошла еще одна ночь. А под вечер 19 декабря к фашистам прибыло подкрепление из Минска в составе батальона с тремя орудиями. Провели его через леса в обход дороги Минск – Витебск, местные полицейские»[25].

Прибывших украинцев из 102-го полицейского батальона[26] партизаны попытались распропагандировать, используя для этого перебежчика. Чтобы избежать этого, а также учитывая тот факт, что самооборонцы и полицейские были «отягощены» семьями, гарнизон был сдан[27].

А советский карательный аппарат п/б «Железняк» тут же взялся «загонять в стойло» местных «расслабившихся» крестьян. Так была „вскрыта“ т.н. «Организация единоличников», в которую только в м.Березино Бегомльского района особисты зачислили 32 человека. Это сообщество сельских тружеников возникло на антиколхозной платформе и приняло немецкий «Новый порядок землепользования»[28]. После очередного установления в районе советской власти этим крестьянам «небо в овчинку показалось». Коммунизм тут снова вступил тут в свои права.

А тех, кто желает встать на защиту командования п/б „Железняк“, отсылаю к мемуарам бывшего комиссара соседней с ней п/б „Смерть фашизму“ Борисовско-Бегомльской партизанской зоны, базировавшейся в районе д.Юрьево Смолевичского (под самым боком у оккупантов) Ивана Прохоровича Дедюли, в последствии помощника (старший референт) председателя КГБ СССР по разведке. Вот как он характеризует комбрига Титкова в ситуации летней блокады 1943 года партизан севера Минской области, когда они оказались в критическом положении, будучи загнанными карателями в огромное Домжерицкое болото на границе Борисовского и Лепельского районов. Итак:



Фото: Дедюля И.П.

»В разгар подготовки к прорыву к нам (в распоряжение тогда еще отряда «Смерть фашизму» — А.Т.) случайно пробрался Титков, командир полуразгромленной партизанской бригады «Железняк». Распылив свои силы и потеряв управление ими, он с семью телохранителями-автоматчиками метался по болоту, спасаясь от карателей. Комбриг осунулся, оброс. В общем ничего не осталось от его былого бравого вида. Поддавшись страху, он бросался от одного островка к другому, пока совсем неожиданно не очутился в нашем расположении. Появившись на нашем острове, этот «генерал» без войска вместо приветствия, как бы оправдываясь, скороговоркой забасил:

— На этот раз погибнем, братцы, как шведы под Полтавой! Назовите меня сукинм сыном, и заверяю — наша песня спета. Через пару дней всем будет крышка!

Услышав такой разговор, все партизаны недоуменно насторожились, нетерпеливо ожидая, что ответит наш командир (командир отряда «Смерть фашизму» Тарунов Василий Федорович — А.Т.), с которым они готовы были идти в огонь и воду.

— Заткнись, трус! Еще одно предательское слово — и предадим суду! Растерял своих бойцов, так хоть молчи. И не забывай, что имеешь дело с бойцами из отряда «Смерть фашизму». У нас нет паникеров и трусов. Мы готовимся дать гадам по зубам. Мы прорвемся и назло всем невзгодам будем жить и еще крепче бить фашистов. А ты нам отходную пришел петь. Ошибаешься! Верно, орлы? — обратился Тарунов к взволнованным партизанам.

— Правильно, командир! дружно ответили окружившие нас бойцы"[29].

А Ивану Филипповичу Титкову Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 января 1944 года «За образцовое выполнение заданий командования в тылу врага и особые заслуги в развитии партизанского движения» присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№3873)[30].



Но вернемся к собственно рассматриваемой теме. Итак, из приведенных материалов следует, что отделы самообороны в восточной части Генерального округа Беларусь были в том числе созданы в Руденске, Логойске, Смолевичах, Бегомле, Крупках. В Борисове находился окружной отряд. И это с большего противоречит информации, которую приводит в своей книге мемуаров «В годы суровых испытаний» бывший чекист Константин Груздев. Последний, ссылаясь на доклад специального уполномоченного Витебского подпольного обкома КП(б)Б Беларуссии В.Б.Карпова, утверждает, что благодаря агитационной и боевой деятельности советских партизан мобилизация в КБС была ими сорвана, удалось «сколотить» только один батальон «самааховы» в Минске, произведя при этом только один выпуск офицерской школы, и отдельные отряды в Заславльском и Радошковичском районах. А в Логойском, Плещеницком, Ильянском, Вилейском и др. районах из-за малого количества мобилизованных пришлось перечислить их в полицию[31].

Эту же «версию» неуклюже повторяет И.Ф.Титков в своих мемуарах[32], умышленно умалчивая тот факт, что половину Бегомльского гарнизона на момент его штурма как раз таки и составляли «самаахоуцы» — у него «другие изменники». При этом в другом месте своих мемуаров, где речь идет о рейде 1-го отряда бригады «Железняк» буквально накануне взятия Бегомльского гарнизона в нынешнюю часть Докшицкого района, которая до 17 сентября 1939 года находилась под поляками, он приводит такие сведения:

«В Гнездилово отряд задержался лишь до наступлении вечера, а затем под покровом ночи совершил стремительный бросок в сторону железной дороги. Перед некоторыми деревнями народных мстителей встречали вооруженные мужики. Кто они – полицаи или просто крестьяне из «самааховы»? Ведь случалось и такое: соберется шайка из трех-пяти человек, на сани и в другую деревню, на грабеж: дескать мы – партизаны. Попробуй разберись, кто они в самом деле. Одну из таких банд наши народные мстители поймали на следующую ночь в деревне Верецейка.

Но вернемся к этим «самаахоуцам». Оказывается, немцы их вооружили для того, чтобы вовлечь в борьбу против партизан. Мы не стали заниматься ими, тем более, что они не оказывали нам никакого сопротивления»[33].

Последнюю информацию опровергают реалии взятия Бегомльского гарнизона в документальном изложении самого же И.Ф.Титкова.

Учитывая же вышеизложенные факты, «точку зрения» советских идеологов по поводу провала мобилизации белорусов в КБС можно считать преувеличенной, в том числе и по факту того, что самооборонцы были переведены в полицию совсем не по указанной причине, хотя партизаны и приложили для этого большие усилия.

Опровергает эту «точку зрения» и обнаруженный мною в НАРБ в делах партизанских бригад Минско-Червеньской партизанской зоны архивный документ – разведсообщение по призыву в БКО (Беларуская Краевая Оборона).

«Штаб п/о им.Чапаева
25.03.1944
РАЗВЕДДОНЕСЕНИЕ

… В г.Червень ходят слухи о прибытии якобы целого белорусского корпуса; очевидно речь идет о нескольких батальонах вновь мобилизованных «самозащитников» для охраны г.Червеня.
Начальник штаба А.И. Минскович»[34].

Анализируя эту информацию, можно прийти к выводу, что значительная часть лиц, ранее призывавшихся в КБС по Червеньскому и Руденскому районам, на весну 1944г. не ушла в партизаны и, следовательно, вполне осознанно пополнила ряды БКО.

Не последнюю роль в деле создания Руденской роты КБС, на мой взгляд, мог играть Никифор Онуфриевич Метельский, бывший участник тайной антисоветской организации 1920-х годов на Слутчине, возглавляемой Юркой Листопадом. Отсидев срок в сталинских лагерях, Н.О.Метельский учительствовал в д.Цитва Руденского района. Он являлся активистом национального движения в районе и еще с 1920-х считал необходим организацию беларуских военный формирования, а также, в конце концов, создание национального правительства[35]. Никифор Метельский мог быть членом местной ячейки Беларуской Независимой Партии(БНП), «третей силы» в оккупированной немцами Беларуси[36].

Попав по делу «контрреволюционной нацдемовской организации «листопадовцев» в разработку особого отдела 2-й Минской партизанской бригады (командир С.Иванов), той самой, отряд «им.Кутузова» которой в апреле 1943г. учинил нацистскую резню над ни в чем ни повинным мирным населением в д.Дражно Стародорожского района[37], Н.О.Метельский был схвачен партизанами. Особисты обвинили его в возвращению к контрреволюционной деятельности и в связях с бывшими «листопадовцами». В ходе допроса никого из своих товарищей он не выдал и 06.04.1943г. в районе Руденска был расстрелян[38].

Теперь давайте вернемся к свидетельствам П.З.Калинина в части подразделения КБС из Красного (судя по всему поселка в Узденском районе Минской области – А.Т.) и роты минского батальона КБС. Инцидент с последним произошел в 40 км от Минска и это некоторым образом согласуется с воспоминаниями командира спецгруппы НКВД «Местные» С.А.Ваупшасова, действовавшей на то время на юге Минской области. Последний в своих мемуарах утверждает, что 19 января 1943г. начальник штаба КБС бывший майор Красной Армии некто майор Евгений организовал переход на сторону советских партизан подразделения самообороны в количестве 55 человек во главе с офицером в местечке Дукора нынешнего Пуховичского района. Причем бывшие самооборонцы, по данным чекиста, добровольно влились в ряды «народных мстителей»[39]. Дукора как раз и находиться на расстоянии 40 км от Минска!

Анализируя информацию из мемуаров П.З.Калинина и С.А.Ваупшасова можно сделать вывод, что какая-то часть бывших самооборонцев из Красного и роты минского батальона КБС, отправленной в район Пинска, перейдя на нелегальное положение, могла влиться в ряды партизанских отрядов националистической направленности, действовавших в южных районах Минской области[40], таких как Узденский, Руденский, Пуховичский, а также соседнего Осиповичского района — Могилевской.

За это же говорит и архивный документ о белорусском национальном партизанском движении в годы Второй мировой войны, который нашелся в архиве Гарвардского университета[41] Он доступен в интернете по следующей ссылке: pds.lib.harvard.edu/pds/view/5433489?n=1&printThumbnails=no.

Это интервью с бывшим белорусским партизаном, имя и фамилия которого неизвестны (отсутствуют первые две страницы документа). Он родился в 1925 году. В 1933-м был раскулачен его отец, который впоследствии умер в заключении. В лес молодой человек пошел в начале 1943 года. Он успел послужить, вероятно, в Белорусской самообороне (Беларускай самаахове, БСА) или в полиции, в документе же ошибочно упоминается Белорусская крайовая оборона (Беларуская краёвая абарона, БКА), созданная в 1944 г. Уход был организованным, часть единомышленников специально оставили в подразделении. В 1943-1944 гг. парень сражался в национальном отряде против немецких оккупантов, а после лета 1944-го — против советской власти.

Судя по всему бывший беларуский партизан ушел в лес именно из Минской роты КБС в январе 1943г.

Путаницу в дело повернувших в районе Дукоры свое оружие в сторону оккупантов самооборонцев из Минской роты КБС вносит и другой имевший место накануне этого факт, описанный в мемуарах Федора Афанасьевича Бачило, на время рассматриваемых событий бойца партизанского отряда «им.Ворошилова» 2-й Минской партизанской бригады.
Предоставим слово очевидцу событий:

«В Дукоре стоял гитлеровский гарнизон. В нем было до 70 «самаахоуцау». Сила немалая, если учесть, что гарнизон был хорошо вооружен. В лоб его взять не просто. Да и много безвинных людей погибнет. А что их там большинство – мы не сомневались. «Самаахоуцы» охраняли мост через Свислочь.

Думали – гадали и остановились на простом, хотя и рискованном варианте. Командир отряда Сорока и начальник штаба Дубинин дали указание разведчикам через связных в Дукоре поискать контакта с полицейскими, «самаахоуцами» гарнизона. Такой контакт вскоре был налажен. На встречу с ними пошел Владимир Балкунов. Обговорили все в деталях.

16(согласно другого источника 17[42] января 1943 года Володя Балкунов переоделся в полицейскую форму. Он должен сыграть роль инспектора полиции, который приехал на инструктаж…

С двумя партизанами, тоже переодетыми в полицейскую форму, на легких санках он подкатил к Дукоре. Их пропустили. Сюда же поступило сообщение, что в гарнизон следует начальство. А кое-кто и знал, что это за начальство. Среди полицейских и «самаахоуцау» были такие, которых загнали сюда насильно, и они ждали случая, чтобы перейти к партизанам. С ними уже были встречи, договорились, как обезвредить наиболее рьяных служак фашистов…».

Последних собрали в одно помещение и в ходе начавшегося застолья разоружили.

«В этой операции мы взяли трофеи: один миномет, 4 пулемета, 72 винтовки… 8 прихвостней фашистов, повинных в смерти советских патриотов, получили по заслугам. А «самаахоуцы» с партизанами отправились в лагерь»[43].

В силу приведенных выше архивных документов, и явного несоответствия ряда цитируемых мною партизанских документов и мемуарных утверждений действительности, имеются веские основания сомневаться в том, что все бывшие дукорские «самаахоуцы» стали именно просоветскими партизанами.

А вот что пишет о своей вербовке в самааховцы гарнизона Спиртзавод Ляды в Смолевичском районе и ликвидации гарнизона партизанами уже цитируемый выше Сергей Супронович Протько в своих воспоминаниях, опубликованных его потомками микротиражом типографским самиздатом:



«… Я нес в хату березовые поленья, когда на двор зашли трое – высокий худощавый немец в великоватой для него зеленой шинели с узкими серебристыми погонами и полицейские Прокоп Лемешевич и Василь Андрончик. Сердце вяло заныло. Я опустил на снег дрова.

— Добрый день, Сергей! – с напускной веселостью поздоровался Прокоп. – Может пустишь в хату?

Заходите, сипла вымолвил я. Или может только пошевелил губами.

— Дрова бери и отнеси в хату, — все еще дружелюбно – весело говорил Прокоп. Видимо тешился с моей растерянности.

Испугалась и мать. Она стремительно кинулась к столу, смахнула подолом юбки невидимые пылинки с лавки и пригласила пришельцев садится. Те не медлили и сразу приступили к делу. Начал Прокоп.

Мы набираем добровольцев в самаахову. Ты согласен оборонять деревню от бандитов? Или поедешь на работу в Германию? Выбирай.

Я молчал. На сердце отлегло. Более того, оно дурное заколотилось от радости. Значит вот чего они пришли. Я умышленно медлил. Потом спросил:

— А другие хлопцы записались?

— А как же, ухмыльнулся Андрончик. – Только ты остался.

— Если так… то записывайте.

Прокоп быстренько достал з кармана огрызок карандаша, желтый лист бумаги и записал мою фамилию, имя и отчество.

Вот тут распишись, — протянул мне карандаш.

Моя фамилия на листе была первой. Обманули. Специально начали с меня, наверное, думали: если комсомолец Сергей запишется в самаахову, то другим хлопцам делать будет нечего.

Как только я поставил свою подпись, Прокоп и Андрончик поднялись с лавки. За ними немец. Андрончик суровым голосом приказал:

Завтра в девять часов быть в гарнизоне! – И уточнил:

— На спиртзаводе.

Немец, уходя, похлопал меня по плечу.

— Гут, гут! – И пошли, смеясь и о чем-то оживленно разговаривая.

Только теперь я дал волю чувствам. Засмеялся. Все произошло как можно лучше. Я выполню задание партизанского начальника Горецкого!

Накинул на плечи пальто и побыстрей пошагал к Юлику. Тот стоял на своем дворе около ворот, выглядывая из-за столба на улицу. Вид у него был растерянный, если не сказать – испуганный. Он видел, как к нам зашли немец и полицейские. А те же в гости не ходят.

— Прячься быстрей! – торопливо заговорил я. – Записывают в самаахову. Меня уже записали. А тебе там делать нечего. Съедь из дома на несколько дней.

Через какой час Юлик запряг Жеребка и помчал в Станево. Его не было дома целую неделю. Остальных хлопцев примерно моего возраста из Драчково, Гирвы, Лядов, Слободки забрали в самаахову назавтра. Как арестантов, под конвоем, вели в гарнизон на спиртзавод Ляды. Там они и остались.

Отряд самааховы был при полицейском гарнизоне. Первые дни самааховцев никуда не пускали, не доверяли даже нести караульную службу. Не говоря уже об оружии. Хлопцев использовали на разных работах. – копали траншею, заготавливали в лесу дрова, пилили и кололи их. Я сказал Андрончику, а его назначили заместителем начальника полиции (драчковца Сергея Семежона) по самаахове, что заболела мать. Меня от работ освободили. Целыми днями был дома. И не тратил время зря. У нас не было коня. А немцы объявили, что на приобретение скотины лояльным к власти хозяевам можно получить кредит. Тут же пошел в волостную управу. Там подтвердили: можно. Через несколько дней принес домой 20 тысяч немецких марок. Деньги не ахти какие, однако батька купил на них буланого коника, да еще осталось. Когда шел из Смолевичей с деньгами, чуть не встретился возле Пекалина с партизанами. Увидел только, как две повозки с вооруженными людьми повернули в лес. Я радовался. Жалел только, что не поговорил с хлопцами. Возможно среди них был и Горецкий…

Горецкому уже было известно, что меня забрали в самаахову. Стась сказал Юлику, что скоро я получу конкретное задание. Однако это «скоро» растянулось чуть не на два месяца. Уже подумал: не зыбылись ли? И когда уже совсем начал утрачивать надежду, к Юлику в гости заглянула сестра Стася. Сказала, что в воскресенье в Ильинке будет свадьба. Молодые поедут в церковь в полдень. Приглашают на свадьбу и нас. А чтобы не блудили, Стась встретит на старом месте.

Такая была конспирация. Не хотели, чтобы волновалась Юликова мать. У нее часто болело сердце. Батька Александр и старший брат Юлика Антось умерли перед самой войной, средний же – Петрок был на фронте. Теперь в семье было только их двое.

В воскресенье, ровно в полдень, мы были на знакомой поляне. Через полчаса появился Стась, а еще выждав какое-то время – Горецкий и тот же малец. Теперь он уже не был такой настороженный – даже поздоровался за руку и усмихнулся. Я рассказал, как меня забирали в самаахову, как обманом принудили расписаться, а потом довольные смеялись. Горецкий слушал внимательно, на губах блуждала едва уловимая хитроватая усмешка. Когда я закончил, задумчиво сказал:

— Пусть так и дальше думают, нам это лучше… Задача же теперь такая.: готовить гарнизон к разгрому. Первое задание будет такое: сделать подробный план гарнизона – где размещены посты, какие подходы к ним? По сколько полицаев стоят на посту, какое у них вооружение Сколько человек, вообще, насчитывается в гарнизоне? Прежде, чем штурмовать гарнизон, необходимо досконально выучить его дислокацию и тактику. И вот что – нам необходимы боеприпасы. Если где случится добыть их…

На прощание Бронислав Викентьевич пожелал успехов, посоветовал быть осторожным, строго соблюдать конспирацию. И – до встречи!

Началась новая полоса, которая сделала отпечаток на всю мою жизнь, мою судьбу, мою рабочую и политическую карьеру. Однако тогда я этого не знал, тогда я ощущал себя – чтобы не преувеличивать – как молодой Македонский. Нет ничего невозможного, Мне все под силу. На коллег – самааховцев глядел со снисходительным сочувствием. Они не знают, кто я такой, какое задание исполняю…

В субботу 27 января 1943 года, на хуторе Глинище Червеньского района произошла срочная встреча с Горецким. Чтобы окончательно обсудить детали операции, договориться о тактике действия сторон. На хутор, кроме Горецкого, в встрече участвовал и комиссар их отряда, а также Стась Зубчонок, Юлик и я. Я доложил об обстановке в гарнизоне, настроении самааховцев. Большинство из них сразу перейдет на сторону партизан. Опасность представляют только старые полицейские. Однако многие из них завтра будут на свадьбе в Смолевичах. Поэтому в самый раз в ночь с воскресенья на понедельник ударить по гарнизону.

Все с интересом выслушали мое сообщение, задали несколько вопросов.

А план гарнизона есть? – спросили комиссар и Горецкий в один голос.

Я передал им подробный план спиртзавода, подходы к нему, где размещены боевые точки, стоят посты. Сообщил, сколько людей в гарнизоне, какое их вооружение. Договорились, что на посту от деревни Слободка буду стоять я. Время операции – между первым и вторым часом ночи. Партизан встретят Юлик Шабуневич и другой мой товарищ – Рыгор Малиновский. Они сообщат «пароль» и проведут скрытно к гарнизону. На прощание Горецкий дал мне сводку Совинформбюро о разгроме немцев под Сталинградом. Крепко пожали один одному руки. Настроение было приподнятым. Планы наши вот-вот осуществляться.

Однако судьба внесла в них свои коррективы. В этот же день Павел Калита (он теперь был командиром отделения самааховы) проводил такую же встречу с с командиром отряда «Комсомол» 1-й Минской партизанской бригады – Воробъевым. И также назначили на эту же ночь операцию по ликвидации гарнизона. Только время операции у них было назначено на час раньше – в полночь. Я этого, конечно, не знал.

В воскресенье я попросил Павла Калиту назначить меня караульным на пост около деревни Слободка после полуночи. Пояснил это тем, что вечером хочу сходить домой.

— Ты будешь в карауле с 6 до 10 часов вечера, — отрезал командир отделения.

Я наотрез отказался. Заявил, что буду «караулить» только с 12 часов ночи. Иначе будут большие неприятности.

Как мне показалось, в его глазах мелькнул испуг. Однако потом Павел справился над собой и миролюбиво сказал:

— Ладно, пусть будет по-твоему. – И едва уловимо ухмыльнулся. Его согласие я тогда расценил как свою победу: боится со мною связываться.

Выяснив, какой сегодня будет «пароль», сходил в Драчково, сообщил его Юлику. Еще раз предупредил хлопцев, чтобы не проспали. Вернувшись в гарнизон сразу лег спать. Перед сном сказал Ивану и Мише Зыгмантовичам из Гривы, чтобы если что случится, держались возле меня.

Проснулся ночью от криков и стрельбы. В караульном помещении было светло – горел факел. Увидев незнакомых людей в кожухах и кожаных пальто, я догадался, что это партизаны. Подхватился с радостным криком:

— Где Горецкий?

— Лежать! – заревел заросший щетиной верзила, и автоматная очередь снесла с головы шапку-ушанку. Я спал в шапке, постелив на нарах свое пальто. Рядом под полой лежала винтовка. Снова повалился на нары и чуть не задохнулся от обиды. «что это за шуточки такие, из автомата по шапке». Однако обижаться долго не дали. Всех, кто был в помещении, с грязной бранью вытолкали на двор, посадили на сани и повезли.

Я был голый – зимнее пальто, что приобрел на первые заработанные деньги, каракулевая шапка и винтовка остались на нарах. На счастье, с вечера потеплело, а может от страха, однако холода я не ощущал. Через час остановились в поселке Малые Ляды. Один партизан (к сожалению, забыл его имя и фамилию) дал мне кожух, другой протянул старую зимнюю шапку. Пока стояли в поселке, партизаны заскочили в Слободку и провели еще одну операцию – хозяйственную. «Раскурочили» несколько хозяев, что лояльно относились к оккупантам. Трофеями были хлеб, сало, одежда. Вот хлопцы и отдали мне свои поношенные кожушок и шапку, а себе «конфисковали» новейшие.
Пока стояли в поселке, полицейский Прокоп прошептал мне на ухо:

— Давай сбежим! Видишь, их что-то тревожит. Им теперь не до нас.

— Седи! – грубо ответил я. И добавил: — Если жить хочешь.

А Прокоп сбежал. Когда партизаны столпились около передней повозки, он соскочил с саней и спрятался во дворе Исаевича. Его пропажу обнаружили только, когда тронулись в дорогу. Искать не стали – спешили. К слову, Прокоп доложил начальнику Смиловичской полиции, что предлагал сбежать и мне, однако я отказался. Слава богу, я успел предупредить батьку, и он со всей семьей съехал в Нежевку, а после перебрался в деревню Слобода, что была в партизанской зоне. Однако это было много дней спустя… А пока…

Только к вечеру следующего дня мы приехали в партизанский отряд. Хлопцы тряслись от страха, а некоторые плакали. Навзрыд, как дети, размазывая по лицу слезы. Многие были еще детьми: — 18-19 лет. Петрок Размыслович со Слободки, с которым я учился в одном классе, все спрашивал: «Что будет? Что будет?». «Все будет хорошо» — успокаивал я. Мне все еще верилось, что объявится Горецкий и все уладится.

Точно не помню, сколько нас было взято в плен – семнадцать или восемнадцать. Разместили всех в одной землянке, предварительно обыскав. У меня нашли сводку Совинформбюро.

— Откуда это у тебя? – подозрительно спросил средних лет партизан, который обыскивал меня.

Я ответил, что накануне дал Горецкий. Я все еще думал, что они знают, кто такой Горецкий.

— Доложу командиру. – сказал партизан.

Стемнело. В землянку заходили вооруженные люди, о чем-то тихо переговаривались, затем брали одного из самааховцев и выводили во двор.

Подошла и моя очередь. Один партизан, глянув на мои сапоги, предложил обменяться.

Чудак, — с жалостью сказал он. – Лучше поменялся бы сегодня…

Ну да ладно, пошли.

— Куда? – сипло вымолвил я. Сердце бешено колотилось. В горле пересохло.

— В соседнюю землянку, — ответил партизан и отвернулся.

Я искал свою старую ушанку. Она где-то закинулась на нарах и впотьмах не как не попадала под руку.

— А где Горецкий? — почти плача выкрикнул я. – Почему вы не скажете ему, что я тут.

— Откуда вы знаете Горецкого? — к нарам подошел высокий, худой партизан и переспросил: вы что, его знаете?

Я рассказал, что был у него связным и готовил гарнизон к разгрому.

Он немного помедлил, что-то обдумывая, потом быстро спросил:

— А кто такой Горецкий?

Я ответил.

— Оставайся пока в землянке, — сказал высокий и быстро вышел. За ним потопал и тот, что хотел поменяться со мной сапогами.

Наконец я нашел шапку и готов был идти.

— Тебе же сказали седеть тут, утомленно вымолвил пожилой партизан. Он седел в углу со стороны дверей. – Тут будешь жить.

В землянке нас осталось шестеро: Павел Калита, Ничипар Гнедчик, Иван, Михаил и Виктор Зыгмантовичи и я. Молча, не промолвив и слова, легли спать.

Утром вышел на улицу. Подморозило. Снег поскрипывал под ногами. Вернулась бодрость, улучшилось настроение; жизнь казалась уже не такой сумрачной. Я вознамерился было по малой нужде зайти за землянку и остолбенел, пораженный увиденным: метрах в десяти, среди молодых елочек, на снегу, один на одном, лежали мои вчерашние «товарищи». Я опознал Володю Семижона с Драчково, Петра Размысловича со Слободки… Он лежал немного в стороне на спине, головой к землянке – видимо оглянулся и пуля попала ему в лоб. Чувствовало его сердце… Застрелили всех одиннадцать, девять из них безвинных, так и не изведавших жизни. Кары заслуживали только двое (полицейских), не считая Прокопа, который сбежал.

Иван Зыгмантович рассказывал, что со мной стало плохо, я потерял сознание и упал рядом с окоченевшими трупами. Что было дальше – не помню. Память зафиксировала только полдень, солнце, сосульки под стрехой землянки. Мы разговариваем с молодым широкоплечим партизаном. Назвался он Александром, разведчиком из отряда имени С.М.Кирова. После он назвал и свою фамилию – Знак, поведал, что родом из деревни Нежевка, что в Драчково у него есть знакомые, распытал про них.

Я сразу доверился ему, сказал, что не хочу быть в отряде Воробьева. Он с пониманием посмотрел на меня, что-то подумал и сказал:

— Посоветуюсь с командиром отряда, может перейдешь к нам.

Я возрадовался. Хотелось быстрей покинуть этот партизанский отряд, не встречаться с его командиром, таким же сопливым комсомольцем, как и его жертвы.

Под вечер того же дня мы были уже в лагере отряда имени С.М.Кирова, которым командовал Михаил Корешков…

В отряде меня еще долго перепроверяли…»[44]



Фото: Командование партизанского отряда «Комсомол» 1-й Минской бригады за уточнением плана боевой операции. В центре — командир отряда П.С.Воробьев. Из фондов Белорусского государственного музея истории Великой Отечественной войны.

P.S.

Элементы гражданской войны, в самом грязном, оккупационном, ее виде, вытекавшей из разного политического видения послевоенной Беларуси местным населением в указанном регионе, имели место и после рассмотренных выше событий. А именно в 1944г., во время попытки создания Беларуской Краевой Обороны, считай белоруской национальной армии под германским командованием, но это уже тема моего отдельного исследования:

»ЗАБЫТЫЙ ПРИЗЫВ 1944-го / Беларуская краевая оборона и вспомогательная служба добровольных помощников люфтваффе / Минский округ" — Your text to link...


Ссылки:

[1]Цiсецкi А. Так званая трэцья сiла. Гоман Барысаушчыны, №6-8 (159-161), 2012г.; Цісецкі А. Ліквідацыя савецкімі партызанамі атрада беларускіх нацыяналістаў восеньню 1943 году. Беларускi рэзыстанс. №1 (14) 2013, б.36.
[2]НАРБ. Ф.1450. Д.89. Л.228; Святослав Кулинок. Лжепартизаны. Белорусская военная газета. 14.10.2015г. Выпуск №194; vsr.mil.by/2015/10/14/lzhepartizany/. Святослав Кулинок. "… Банда компрометировала советскую власть и настоящих народных мстителей — партизан": лжепартизаны против партизан". Журнал российских и восточноевропеских исторических исследований. №3(14) 2018 г. С.63. — cyberleninka.ru/article/n/banda-komprometirovala-sovetskuyu-vlast-i-nastoyaschih-narodnyh-mstiteley-partizan-lzhepartizany-protiv-partizan/viewer.
[3]Turonek J. Bialorus pod okupacja niemiecka. S. 160.
[4]Процька С.С. Мае каранi. Мiнск. 2003. С.39-41.
[5]Всенародная борьба в Белоруссии против немецко-фашистских захватчиков в годы Великой Отечественной войны. В 3 т. Мн., 1984. Т.1. С.173, 174; Романько О.В. Коричневые тени в Полесье /Белоруссия 941-1945/ М. «Вече», 2008, С.79.
[6]Казак К.I. Час акупацыi; Памяць. Смалявiцкi раен. Жодзiна. С.189.
[7]Turonek J. Bialorus pod okupacja niemiecka. S. 160.
[8]Казак К.I. Там же, С.189.
[9]Там же.
[10]Там же.
[11]НАРБ. Ф.3500. Оп.2. Д.46. Л.196-197; pdf.kamunikat.org/17465-1.pdf.
Беларускi рэзыстанс/Часопiс найноушай гiсторыi/, №1(10), 2011, С.73.
[12]НАРБ. Ф.3500. Оп.2. Д.46. Л.201-203; Там же.С.83-84.
[13]НАРБ. Ф.3500. Оп.2. Д.46. Л.200-201; Там же.С.81-82.
[14] Всенародное партизанское движение в Беларуси в годы Великой Отечественной войны /июнь 1941-июль 1944/Документы и Материалы. Том второй. Книга первая/ноябрь 1942 – июнь 1943/Изд. «Беларусь», Мн., 1973, С.236-237.
[15]Соловьев А.К. Они действовали под разными именами. Мн. «Наука и техника» 1994.С.96-97
[16]Калинин П.З. Партизанская республика. Военное издательство Министерства обороны СССР. М.1964. С.181; НАРБ Ф.3500. Оп… 2. Д. 46, Л. 12, 16об.-17, 18. Машинопись; kamunikat.org/rezystans.html?pubid=17465.
[17]Там же. С.181-182; Там же.
[18]Всенародное партизанское движение в Беларуси в годы Великой Отечественной войны. Там же. С.236-237.
[19]Зональный госархив в г.Борисове. Ф.707. Оп.2. Д.8. Л.3-4.
[20]Всенародное партизанское движение в Беларуси в годы Великой Отечественной войны. Там же. С.30.
[21]Там же. С.88-89.
[22]Титков И.Ф. Бригада «Железняк». Мн. Изд. «Беларусь», 1982, С.116.
[23]Всенародное партизанское движение в Беларуси в годы Великой Отечественной войны. Там же. С.90-91.
[24]Титков И.Ф. Там же. С.121.
[25]Титков И.Ф. Там же. С.119.
[26]http://www.sb.by/obshchestvo/article/begoml-voyna-osada-i-bolota.html.
[27]Всенародное партизанское движение в Беларуси в годы Великой Отечественной войны. Там же. С.90-91 Титков И.Ф. Там же. С.120-121.
[28]НАРБ. Ф. 3500, Оп. 2, Д. 51, Л. 1, 1об; Ершь С. Ліквідацыя “Арганізацыі аднаасобнікаў” на
Бягомльшчыне. Беларускi рэзыстанс/ Часопiс найноушай гiсторыi/, №2(7)/2009, С.58-61; pdf.kamunikat.org/13447-1.pdf.
[29]Иван Дедюля. Лесная гвардия. Изд. «Беларусь». Мн. 1968. С.207-208.
[30]http://peramoga.belta.by/ru/leader?id=272655; www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9758.
[31]Груздев К. В годы суровых испытаний. Изд. «Беларусь», Мн., 1976, С.129-130.
[32]Титков И.Ф. Там же. С.105.
[33]Там же.
[34]НАРБ Ф.1405 Оп.1 Д.1997 Л.226.
[35]НАРБ. Ф. 3500. Оп.2. Д.46. Л. 96; Там же. Д.51. Л.31; Ерш С. «Лепш я загiну, але iншых ня выдам…». VERITAS /Бюлетэнь БГА «Ветэраны Адраджэньня». №1 за 2003г.; Арлоу У. Iмены свабоды. Радые Свабодная Эуропа/Радые Свабода/, 2007, С.270-271.
[36]Там же.
[37]Кроу i попел Дражна. Мн. Вдавец В.Хурсiк, Выд.2. 2006. 116 с. iл.
[38]НАРБ. Ф. 3500. Оп.2. Д.46. Л. 96; Там же. Д.51. Л.31; Ерш С. «Лепш я загiну, але iншых ня выдам…». VERITAS /Бюлетэнь БГА «Ветэраны Адраджэньня». №1 за 2003г.; Арлоу У. Iмены свабоды. Радые Свабодная Эуропа/Радые Свабода/, 2007, С.270-271.
[39]Ваупшасов С. Партизанская хроника. Изд. «Беларусь». Мн. 1971г. С.183-189.]
[40]Канстанцiн Самсонау. Удзел беларускага нацыянальнага супрацiву у ратаваннi габрэу зь Менскага гета у 1941-1942гг. БЕЛАРУСКI РЭЗЫСТАНС/ часопiс найноушай гiсторыi/, №1(6)/2009 С.33; kamunikat.org/rezystans.html?pubid=12493; www.istpravda.ru/bel/research/13845/.
[41]Гарвардский проект социальной советской системы. Список В, том 4, ящик 188 (опросил Н. D.) //
pds.lib.harvard.edu/pds/view/5433489?n=1&printThumbnails=no; www.istpravda.ru/bel/research/13845/.
[42]А.М.Олейник. В едином строю/ В лесах Белоруссии. Воспоминания советских партизан и немецких антифашистов/ Мн. «Беларусь». 1977. С.143-144.
[43]Федор Бачило. Остаюсь жить / Записки командира диверсионной группы/ «Беларусь». Мн. 1981. С.54-56.
[44]Процька С.С. Мае каранi. Мiнск. 2003. C.48-61.

10 мая 2016 г.