«Союз борьбы за свободную Беларусь» в Борисове (1941-1942 гг.)
Андрей ТИСЕЦКИЙ — СЫЩИК от ИСТОРИИ
«Беларуское историко-детективное агентство»
С дополнениями и изменениями на 29 июня 2022 года
К 80-ЛЕТИЮ разгрома гитлеровскими оккупантами подпольного «Союза борьбы за свободную Беларусь» в г.Борисове
Говорят, что история – ключ к пониманию будущего. Но иногда через настоящее можно найти отмычки и к белым пятнам прошлого. Например, через политические события последних двух лет в Беларуси к имевшим место 80 лет назад в годы гитлеровской оккупации нашей Синеокой.
Одним из самых главных мифов и фальсификаций истории советско-германской войны является т.н. «роль коммунистической партии в победе советского народа над нацисткой Германией». Фактически же в этой войне ВКП(б) являлась паразитом на теле борющихся с нацизмом народов СССР. И, в частности, в беларуском Сопротивлении 1941-1944 гг. на территории оккупированной гитлеровскими войсками БССР. Уже со времени той войны беларусам и другим советским гражданам вдалбливались как аксиомы тезисы о том, что в те годы тут действовало коммунистическое/комсомольское (и даже пионерское)))) подполье. Использование таких формулировок как „антигитлеровское“, „патриотическое“ (без партийно-), „национально-ориентированное“ советской идеологией просто не допускалось. За кадром оставался тот факт, что партийностью подпольщиков/партизан именовалась принадлежность исключительно к ВКП(б), хотя другие официальные партии в СССР тогда давно уже были запрещены, а все явные представители неофициальных были физически уничтожены/изгнаны/бежали из страны/эмигрировали, или гнили в ГУЛАГе задолго до начала Второй Мировой войны. В том числе это касается большинства активных представителей действовавших в межвоенный период на т.н. Крэсах Усходних Польской Республики БКРГ (Беларуской крестьянско-рабочей громады) и КПЗБ.
Объективности ради следует отметить, что в результате современных исследований можно также выявить множество фальсификаций и мифотворчества со стороны многих представителей беларуской послевоенной политической эмиграции, которые в годы гитлеровской оккупации в силу тех или иных причин пошли на временный тактический союз с III-м Рейхом.
И в этой связи, одним из главных маркеров определения того, кто из числа представителей т.н. третьей силы был истинным патриотом своей родины — борцом с нацизмом, а кто просто использовал момент для своих личных меркантильных и политических интересов, были, с одной стороны, судьбы некоторых заезжих инициаторов (будущих же „пламенных борцов с коммунизмом“ в послевоенной эмиграции), а с другой — фактических местных организаторов и реальных участников национально-ориентированного антигитлеровского подполья в отдельных районах Минщины.
Одним из самых малоизученных эпизодов этой тайной борьбы стала деятельность подпольного «Союза борьбы за свободную Беларусь» в г.Борисове (1941-1942 гг.).
Так, уже в июле 1941г. в город (судя по всему по линии международной организации Красный Крест) прибыл как частное лицо, местный уроженец Иван Абрамович Ермачёнок (больше известный как Ермаченко), в годы Гражданской войны в России адъютант барона Врангеля, потом представитель правительства БНР в Константинополе и генеральный консул на Балканах, в 1922 году — заместитель Министра иностранных дел БНР в Ковно, один из лидеров белорусской эмиграции в предвоенной Европе. Чуть позже он возглавит БНС[1].
Фото: Ермаченко И.А. (справа), консул БНР в Турции. Слева — его адъютант Игорь Овчинников
Фото: И.А.Ермаченко — Ермачёнок сидит (в белой рубашке) в центре
Справка
Осенью 1941г. назначенный на должность комиссара Генерального округа Беларусь Вильгельм Кубэ дал согласие беларускому национальному активу на создание Белорусской Народной Самопомощи (БНС), о чем 22 октября был издан соответствующий указ. В уставе БНС говорилось, что она «является добровольной народной организацией, призванной бороться за возрождение белорусской культуры, готовить национальные кадры, оказывать помощь белорусам, пострадавшим от военных действий, преследований большевиков и поляков, восстанавливать разрушенный чужаками белорусский край». Согласно уставу, деятельность БНС охватывала очень широкий спектр жизни белорусского общества. С разрешения Кубе она могла заниматься школьными вопросами, созданием домов культуры, читален и библиотек, организацией всевозможных курсов. Кроме того, ей разрешалось курировать народное здравоохранение и издание прессы на белорусском языке.
План Кубе предусматривал, что со временем БНС должна была «врасти» в местную оккупационную администрацию – от районных комиссариатов до комиссариата генерального. Поэтому завершением организации БНС должно было стать создание ее центрального руководящего органа. 26 января 1942г. такой орган был создан.
Некоторое время он функционировал только на бумаге, однако, уже 29 января 1942г. Кубе своим указом придал ему «конституционные формы». Тем же указом руководящему органу БНС было разрешено называться Центральный совет (Централь).
Центральный совет располагался в Минске, а в округах, районах и волостях генерального округа «Беларусь» создавались окружные, районные и волостные отделы БНС. Председатель Центрального совета БНС И.Ермаченко также должен был выполнять функции советника по белорусским вопросам при генеральном комиссаре Кубе. Такие же функции «мужей доверия» должны были выполнять и окружные руководители БНС (при окружных комиссарах соответственно)[2].
В Борисове, где у Ивана Ермачёнка жили родственники, он встретил проживавшего недалеко от них по ул.Ф.Энгельса Иосифа Петровича Довгалова (бел. — Язэпа Доугала), 1903 г.р, бывшего сотрудника местного горотдела милиции, уволенного в 1938/39г. из органов накануне т.н. «Освободительного похода Красной Армии в Западную Украину и Беларусь», судя по всему, по причине шляхецких корней, как классово чуждого пролетариям элемента. Он участвовал в т.н. Освободительном походе РККА в Западную Беларусь и советско-финской войне 1939-1940 гг., где был ранен и контужен. Вылечившись, был признан ограниченно годным к военной службе и уволен в запас. На начало войны работал директором ресторана в Борисове. Иван Ермачёнок и Иосиф Довгалов как будто были земляками из д.Большое Осово бывшей Холопеничской волости Борисовского уезда. Однако по другим данным, Ермаченок был родом из деревни Копачевка того же уезда. Возможно даже, что супруга Довгалова Мария Маркович, также уроженка д.Б.Осово, была свояченицей Ермачёнка.
Фото: Довгалов И.П. (справа). Конец 20-х, нач. 1930-х гг. во время работы в милиции.
Фото: дом И.П.Довгалова по ул.Энгельса в Н.-Борисове
По сведениям свояков Ивана Ермачёнка (в том числе из д.Лавница Борисовского района), его отец, Абрам, до революции работал у какого-то еврейского торговца, у которого начинал свою трудовую деятельность и его сын. Оценив смышленость и расторопность парня, еврей тот за свой счет отправил Ивана на учебу в Москву. Однако начавшаяся вскоре Первая Мировая, а потом и Гражданская война, прервали ее. Как будто в армии безграмотные писарчуки исказили в документах его фамилию на украинский манер с Ермачёнка на Ермаченко, однако не исключаю, что это специально сделал сам Иван Абрамович, чтобы обезопасить свою родню, оставшуюся под Советами, как-бы отгородив от себя.
За последнюю версию говорит то обстоятельство, что простой белорусский селянин Абрам Ермачёнок в межвоенный период как-будто избежал коммунистических репрессий, и на начало советско-германской войны проживал в д.Большое Осово(?) Холопеничского района. Надо думать, что, появившийся в июле 1941 года в Борисове сын, именно его и разыскивал.
Отец Иосифа Довгалова, Петр Алексеевич, был солдатом Первой Мировой войны, награжденным знаком Георгиевского креста IV степени. За него полагалась денежная премия, за которую (со слов одной из внучек — 10 золотых монет) он прикупил хутор Полторащина, недалеко от д.Большое Осово. (И уж не воевал ли он вместе с Иваном Ермачёнком?) Советскую власть Довгалов старший как будто жаловал, поэтому у него имел место конфликт с местными антисоветскими разбойниками, которые и подловили его как-то, когда он на Пасху с освещенными куличами и яйцами возвращался из Холопеничской церкви. Возглавлял банду, или просто был с нею связан, церковный поп. Было это во времена НЭПа в 1922/1923 году. От бандитской пули тогда утратил зрение и его двоюродный брат Довгалов Фёдор Андреевич, 1901 г.р.
Со слов одной из внучек Петра алексеевича, бандиты подкараулили её деда на дороге, схватили и жестоко расправились. Привязали к двум березам за ноги, а потом отпустили, отчего тело разорвало на части. Надо думать, что это злодейство в большой мере повлияло на профессиональный выбор его сына Иосифа, который отслужив срочную службу в рядах Красной Армии, где-то в 1926/27 годах пошел на работу в милицию.
Проживавший же с семьей по улице Ленинской в Н.-Борисове родственник Ивана Ермаченко — Ермачёнок Степан Васильевич, 1874 г.р., уроженец д.Лавница, работавший на железной дороге старшим стрелочником, в 1936 году попал под каток репрессий и был приговорен к 8 годам ИТЛ. Пострадал и его зять, Белошевич Антон Михайлович, который на то время являлся начальником линейного пункта НКВД на ст.Борисов. Его правда вскоре освободили, но в органах он уже не работал. В июне 1941 года был призван в ряды РККА простым рядовым и пропал без вести. Безусловно, последний был хорошо знаком Довгалову И.П., такому же бывшему сотруднику правоохранительных органов. В довоенные годы в семье Ермаченков хранилась фотография 1-го выпуска транспортной школы ОГПУ, которую заканчивал Белошевич, с запечатленным среди выпускников «Рыцарем Революции» — Феликсом Эдмундовичем Дзержинским.
Фото: стоит справа Ермаченок С.В.
Фото: начальник линейного отдела НКВД на ст.Борисов Белошевич Антон Михайлович. 1935 г.
Ремарка
Знаменательно, что совсем недалеко от Большого Осова нынешнего Крупского района, где, как будто, родился Ермаченок, находится деревня Дразы уже Борисовского. По данным бывшего милиционера, а в годы оккупации подпольщика и партизана, Василия Матвеевича Брижевского оттуда, якобы, на самом деле был родом бургомистр Борисова Станислав Станкевич. И по прибытию летом 1941 года на Борисовщину, он навещал там свою родню.
Фото: Маркович Мария Алексеевна
Как свидетельствовала в свое время жена Иосифа Довгалова Мария Маркевич, не замедлил к ним с визитом эмигрант Ермаченок. По такому случаю она накрыла на стол. Гость поднял тост «За свободу Беларуси», а охмелев, разоткровенничался.
Фото: И.А.Ермаченок (Ермаченко) в последние годы жизни
— Послушай, Иосиф, что я тебе скажу. Рано или поздно немцы уйдут из Беларуси… Давай организуем «Союз борьбы за свободную Беларусь». Надо подобрать надежных людей. Немцы мне пока доверяют. Я помогу тебе и людям, которых ты назовешь, устроится на хорошую работу...[3].
Полагаю, что кроме всего прочего, Ермаченка привлек в Довгалове и его какой-никакой милицейский опыт оперативно-розыскной деятельности и конспирации.
Ремарка
Объективности ради хочу отметить, что многие из тех, кто в последствии примкнул к подпольной организации, видимо даже не подозревали о ее истинных целях и задачах. И идеология здесь не играла существенной роли, т.к. никаких других политических ориентиров, кроме как постулатов коммунистической партии, в своей жизни они не знали. Национальные ориентиры также не играли тут превалирующей роли. Главным фактором служило внутреннее понимание необходимости сопротивления гитлеровским оккупантам. Естественно, без какой-либо привязки к Кремлю и «Великому вождю и учителю товарищу Сталину», вместе с созданной им, и глубоко преступной по своей сути, колхозно – гулаговской системы.
Используя свои возможности и связи, И.А.Ермаченок (Ермаченко) помог занять ряд ключевых должностей в т.н. борисовской управе тем, кого рекомендовал туда И.П.Довгалов. Одновременно с этим стала создаваться и подпольная организация. В основном это были родственники, соседи и хорошие знакомые.
В борисовском местном самоуправлении, или т.н. управе стали работать Давыд Витольдович Ященко и Иван Игнатович Ходосевич.
Недалеко от Довгалова по улице Спортивной в Ново-Борисове жил его хороший друг главный инженер стеклозавода им.Дзержинского Владимир Владимирович Лозовский. Это был очень высококультурный, образованный, вежливый человек. Он самостоятельно выучил и хорошо владел шестью иностранными языками. Его уважали рабочие стеклозавода. Лозовский, как и Довгалов, оказался не мобилизованным в ряды Красной Армии. До самого последнего момента он занимался эвакуацией предприятий. Отправил в тыл семьи директора стеклозавода и свою, а сам выехать не успел. Жил он в одном доме с братом В.А.Качана – Петром Александровичем, который в первые дни войны пошел на фронт. До войны П.А.Качан какое-то время работал начальником местной милиции. Через него Довгалов был хорошо знаком с Владимиром Александровичем Качаном.
Как-то придя к племяннику Борису, В.А.Качан встретил тут Довгалова и Лозовского. Разговорились. Друзья высказывали готовность к сопротивлению гитлеровским оккупантам. Владимиру Александровичу это оказалось по душе. Он пообещал зайти в другой раз. В назначенное время Качан пришел с Дмитрием Курочкиным. Тот до сорокового года работал на стеклозаводе и дружил с Лозовским. На этой встрече договорились о дальнейших планах. Так начала создаваться подпольная группа. Довгалов первому предложил включится в подпольную борьбу мужу сестры Авдотьи, мастеру цеха стеклозавода Сергею Владимировичу Басалкину, затем своему швагеру Брониславу Казимировичу Замбржицкому, который перед войной закончил Минский медицинский институт и теперь жил у родителей недалеко от Довгалова. Замбржицкий в свою очередь привлек к деятельности группы мужа двоюродной сестры Карла Иосифовича Ржеуцкого. В 1940 году он был призван на срочную службу во флот. Проходил ее в Кронштадте, однако сильно заболел и получил годовой отпуск. Приехал домой. Тут его и захватила война. В первые же ее дни Ржеуцкий добровольцем вступил в Первую мотострелковую дивизию (раньше называлась Московской Пролетарской стрелковой дивизией) которая обороняла подступы к Борисову. Оказавшись в окружении, Карл остался в городе.
Фото: Басалкин Сергей Владимирович мастер-стеклодув борисовского стеклозавода. шурин Довгалова И.П. и член подполья СБСБ. Умер от ран в 1952 г.
Фото: супруги Замбржицкие. Расстреляны гитлеровскими оккупантами в 1943 г.
Лозовский привлек к подпольной работе рабочих стеклозавода им.Дзержинского Федора Федоровича Ковалева и Егора Федоровича Чернова, молодых патриотов Бориса Качана, Николая Капшая, Мечислава Корнеева, Леонору Шапчиц и др.
Благодаря И.А.Ермаченку, скоро стали работать В.В.Лозовский – директором стеклозавода, И.П.Довгалов – заведующим столовой при ней, Давыд Винольевич Ященко – заведующим продуктового отдела районной управы, Б.К.Замбржицкий – заведующим отдела охраны здоровья городской управы.
Ольга Васильевна Корнюшко, одна из первых борисовских женщин-милиционеров, также, как и Довгалов, уволенная в 1938 году из милиции по причине шляхецких корней, стала работать секретарем-машинисткой в городской комендатуре, Лидия Михайловна Голынец (жена репрессированного ветеринарного врача) – в жилотделе, а потом переводчицей в Борисовском местном самоуправлении (управе).
Фото: Корнюшко О.В.
Фото: она же с дочерью
Были и другие назначения по ходатайству Довгалова. Но многие из тех, кто поступил к немцам на должность и потом позиционировался как подпольщик, на деле оказались далеко неоднозначными фигурами, и их история – это отдельная тема.
Вскоре после этого Ермаченок -Ермаченко занял должность в Минске.
В доме №24 по улице Андреевской, на квартире Анны Пушкиной, подпольщики организовали выпуск листовок. Анна работала инспектором отдела охраны здоровья городской управы. Используя свои связи среди немцев, она достала печатную машинку, систематически снабжала подпольщиков бумагой, сама распространяла листовки, доставала необходимые документы, сообщала об агентах гестапо.
Для того, чтобы получать сведения о реальном положении на советско-германском фронте, подпольщикам необходим был радиоприемник. Его искали все, однако найти было нелегко. С первых дней оккупации гитлеровцы издали приказ, в котором говорилось, что жители города и района обязаны в самый ближайший срок сдать в комендатуру все радиоприемники. За неисполнение – расстрел. Одни послушно выполнили это распоряжение, другие как можно дальше попрятали радиоприемники. И только надежным людям они могли теперь отдать их. Один такой радиоприемник и был в тайне доставил в город на квартиру Бориса Качана. Затем его забрал себе В.А.Качан. Он приспособил его около печи для разогрева алюминия на чугуны, которая была сооружена на огороде. И только зимние холода заставило отказаться от такого надежного тайника и радиоприемник был тайно вывезен на квартиру В.В.Лозовского.
Подпольщики принимали сводки Совинформбюро, перепечатывали на печатной машинке, сопровождали их своими комментариями и распространяли в городе и районе. Большую помощь оказывали взрослым члены молодежной группы Бориса Качана. Они распространяли листовки, собирали оружие, организовывали диверсии, собирали важные сведения о размещении гитлеровских частей, оборонных сооружений и др.
В подвале столовой стеклозавода находились на откорме гуси и куры. Тут же за перегородкой в укрытии поставили радиоприемник. Во время радиопередач сестра Довгалова – Евдокия Петровна Басалкина начинала кормить птиц, и они своим криком маскировали голос радио.
Фото: Балсалкина (Довгалова) Евдокия Петровна
Проводили подпольщики работу и по сбору оружия, боеприпасов, продуктов питания и медикаментов. Все это пряталось в надежных местах. Один из тайников находился на стеклозаводе. Тут в основном пряталось оружие. Постепенно его переправляли в лес. Запрягали лошадь. На телегу ставили две-три бочки. Разобраное по частям оружие заворачивали в промасленные тряпки и ложили на дно. Потом бочки заливали фекалием. Груженая телега каждый день выезжала за город, за военный городок Лядище, где было место свалки. Немецкие часовые беспрепятственно пропускали телегу со зловонными нечистотами, не подозревая, что в них спрятано.
В Борисове жило много семей военнослужащих РККА, которые остались без куска хлеба. Подпольщики не оставили их без помощи: снабжали продовольственными карточками и талонами, по которым выдавались обеды в заводской столовой. Врач Б.Замбржицкий передавал для партизан медикаменты, выдавал борисовчанам справки о болезни и нетрудоспособности. Многих он спас от угона в Германию.
Интересно свидетельство борисовского еврея Ривкинда Исаака Эммануиловича.
«До войны работал в пищеторге. Был призван в ряды Красной Армии, попал в окружение, бежал, состоял в стеклозаводском подполье Довгалова и Лозовского, а потом переправлен в партизанский отряд…».
Ольга Корнюшко снабжала земляков и военных-окруженцев необходимыми документами, помогала борисовчанам уходить в лес в партизаны. Летом 1942 года она была схвачена оккупантами и расстреляна.
В мае 1942 года над подпольщиками нависла серьезная опасность – начались аресты, возможно связанные с контактами с коммунистами, завербованными немецкими спецслужбами. Лозовский и Довгалов узнали, что за ними следят и договорились встречаться реже. Но через две недели в столовую к Довгалову прибежала встревоженная сестра Евдокия Басалкина:
— Арестовали Лозовского! Быстрей уходи!
Довгалов сначала решил зайти домой, а потом уйти в лес к партизанам. Но на нынешнем проспекте Революции его схватили.
А Накануне к Довгалову приходили Владимир Мороз и Бронислав Воронкевич. Договорились уходить вместе в партизаны.
Оккупанты и их прислужники подвергли Довгалова и Лозовского мучительным пыткам, требовали назвать имена других подпольщиков. Но оба погибли, никого не выдав. Об их мужестве говорит записка, которую Довгалову удалось передать жене из тюрьмы:
«Дорогая Мария! — писал Иосиф Петрович. – Меня уже пытали три раза, били и травили собаками. Но я никого не выдал. Ещё одна такая пытка и у меня разойдётся печень. Береги детей. Твой Довгалов»
Не выдал Довгалов и Ивана Ермаченка. Жене Иосифа Петровича удалось даже попасть к нему на прием в Минске, как велел её, предчувствовавший свой арест, муж.
В Минск Мария приехала в субботу. В приёмной Ермачёнка сообщили, что тот выехал за город (недалеко от Минска у него жила любовница, которую он навещал по выходным дням).
В понедельник, как свидетельствовала мне в 2016 году его, Довгалова, младшая дочь Валентина, 1941 г.р., при ее матери тот как будто звонил в Борисов, но спасти своего земляка то ли не успел, то ли не захотел. Марию Маркович оккупанты не тронули как будто только потому, что муж заранее подделал свидетельство о разводе. К тому же их дом был оформлен на нее, что подкрепляло эту версию. Надо думать, что не обошлось тут без вмешательства бургомистра Станкевича.
Ремарка
Трагичной оказалось судьба старшего сына Иосифа Довгалова — Евгения, или как его звали родные и друзья на французский манер Жан, 1929 года рождения. В 2016 году одна из его родственниц свидетельствовала мне, что в 1944 году мать, Маркович Мария Александровна, отец и брат которой работали в полиции, отдала его, 15-тетнего подростка, «во власовцы». Однако думаю, что речь может идти только о Вспомогательной службе Люфтваффе, куда 27 мая 1944 года по инициативе белорусских националистов, и, в первую очередь из военизированной организации СБМ (Союз Белорусской Молодежи) началась вербовка белорусской молодежи, наряду с призывом в БКО (Белорусская Крайовая Оборона). Один из четыре приемных лагерей для добровольцев на территории Беларуси как раз и находился в Борисове. Тут юноши проходили медицинский осмотр, получали обмундирование и более подробную информацию о своей будущей службе. Если некоторые из них передумывали идти служить, то они имели возможность вернуться из приемного лагеря домой. Младший возрастной порог «рекрутов» составлял 15 лет[4]. Таким образом Жан Довгалов мог оказаться в Германии, (или Франции?). После окончания войны был депортирован на родину «как насильственно вывезенный на работы «у Няметчыну»». Информацию о своей «службе» он скрывал. Сдал его в 1947 году соответствующим органам накануне призыва в ряды Советской Армии, друг, которому он подписал свою фотографию, но подарить так и не успел.
Получив по суду 10 лет ИТЛ, Жан Довгалов вышел на свободу по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 17 сентября 1955 года «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.». Последним его местом жительства после отбытия наказания стал российский Ярославль. Умер он лет 6-7 назад.
Ремарка
В 2016 году дочь погибшей подпольщицы Корнюшко О.В. Кузнецова (Адамейко) Алла Павловна, 1929 г.р., свидетельствовала автору этих строк следующее:
«До войны мы с мамой жили в Н.-Борисове. Она была родом из д.Брусы. Сначала работала в школе, а потом в милиции. Где-то в 1938 году ее арестовали. Потом, правда, отпустили, но в милиции она уже не работала. Опять стала трудится по линии образования. Помню, как еще до войны, когда мы с ней как-то шли по берегу Березины мимо здания борисовской тюрьмы, то с каким страхом она на него посмотрела. Помимо мамы, на должности при немцах состоял и ее брат, а мой дядя, Михаил Васильевич Корнюшко (1898 г.р.), который с семьей жил по ул.Гончарной, 29. До войны он сначала работал грузчиком, а потом, после 6-месячных курсов, занимал какую-то руководящую должность на макаронной фабрике. При немцах работал там же начальником отдела обеспечения. Был еще у них брат Антось, который жил в д.Старинки, но его во времена коллективизации убили кулаки.
Фото: Стоит Михаил Васильевич Корнюшко. Сидит Антон Васильевич Корнюшко. д.Старинки. Нач. 1920-х гг.
Маму арестовали 1 июня 1942 года. Расстреляли ее через месяц и 10 дней вместе с ее подругой, бывшей учительницей Филиппович. Кто ее арестовывал, сразу не знали. Когда увозили в «черном воронке» — автозаке, то перед тем как машина тронулась с места, открылось маленькое окошко, через которое на дорогу вылетел маленький бумажный комочек. Это были два чистых бланка пропусков, внутри которых находилась мамина брошь. Кинулись искать маму. В жандармерии ее не оказалось. В гестапо, которое размещалось, где теперь Евроопт в Старом городе, тоже. В старом здании Резинотехники в старом городе тоже находилась полиция. Позже выяснили, что арестовывало ГФП (тайная полевая полиция), которая размещалась в Ст.Борисове на том месте, где сейчас здание Электросетей. А управа размещалась там, где до войны был леспромхоз.
Меня забрал к себе отец, Адамейко Павел Григорьевич, который с мамой развелся в 1936 году и у него уже была другая семья. Проживал он тоже в Ст.Борисове. Папа до войны работал шофером на хлебокомбинате и хорошо играл на скрипке. Когда я узнала, что мама сидит в тюрьме, я пошла туда, однако полицейский, который там дежурил, меня прогнал. А через некоторое время он принес записку от мамы, которую она ему тайком передала.
Там было написано примерно следующее.
«Здравствуйте мои дорогие. Чего я всю жизнь боялась, то и произошло. Но думаю, что все обойдется. Письмо прочитайте, и сразу уничтожьте».
Дом этого полицейского стоял напротив окна второго этажа камеры тюрьмы, в которой сидела мама вместе с Филиппович.
Фото: Возле тюрьмы г.Борисова. Конец 1940-х гг. Закрыта в 1952 г.
Не помню, в самом ли письме было написано, или это рассказал принесший его полицейский, о том, что маму, как будто выдал какой-то человек, работавший на электростанции. Одна женщина, которую выпустили из тюрьмы, потом говорила, что видела маму всю черную от побоев. Потом пошел слух, что ее с подругой повесят. В это же время к нам домой как-то зашел дядя Гриша (Зульпукаров Газихан Гаджиевич), сам из Махачкалы, кадровый офицер. Мама в свое время оформила ему поддельные документы, по которым он стал работать агрономом.
Он сказал так: «Не повесят. Мы им тоже хороший урок готовим»… Повесили других (мужчин). А нам потом довоенный знакомый, который работал в полиции, фамилия его была Вериго, рассказал, что маму с Филиппович расстреляли на полигоне. Забрали и расстреляли также моего дядю, Корнюшко Михаила Васильевича…».
Фото: Олимпиада Григорьевна Филиппович. Казнена 7.VII-42 г. вместе с Ольгой Васильевной Корнюшко
Фото: Корнюшко Михаил Васильевич 1920 г.
Примерно в одно и тоже время вместе с арестами Довгалова, Лозовской и Корнюшко оккупантами были расстреляны на борисовском полигоне примерно 60 борисовских коммунистов и других „неблагонадёжных“ граждан. Видимо среди них были члены „Союза“. Кое-кого из арестованных немцы всё же отпустили. Надо полагать, что только после их вербовки как агентов.
Довоенный борисовский милиционер Василий Матвеевич Брижевский, в годы войны подпольщик и партизан, не связанный с подпольем, возглавляемым Иосифом Довгаловым, в своих машинописных воспоминаниях упоминает о том, что ходил слух о том, что весной 1942 года в Борисове должно было произойти какое-то восстание. Однако никаких свидетельств его подготовки пока установить не удалось. И вполне возможно, что это были отголоски событий, имевших место в соседнем с Борисовским Березинском районе[5].
Фото: Брижевский В.М. 1944-1945 гг.
Фото: Он же. 1970-е гг.
Некоторые же из оставшихся в живых подпольщиков из «Союза борьбы за свободную Беларусь» впоследствии осознанно примкнули к коммунистическому крылу подполья. Как сейчас модно говорить — мимикрировали под складывающиеся военно-политические реалии. В том числе и известная молодежная группа Бориса Качана, ставшая по велению советских идеологов „комсомольской“![6]. Кто-то был завербован партизанской, или же советской агентурной разведкой, как агент. Так, по сведениям борисовского историка и краеведа Валерия Николаевича Раховича, в 1942 году шурин Довгалова Бронислав Казимирович Замбржицкий был завербован агентом-«маршрутником» Витебской оперативно-чекистской группы (ОЧГ) Проявкиным)[7].
До освобождения Беларуси от гитлеровских оккупантов дожили немногие.
Что же касается дальнейшей судьбы инициатора создания борисовского «Союза борьбы за свободную Беларусь» Ивана Ермаченка, то, по данным эмигранта Ивана Косяка, в начале 1943 года рейхсминистр восточных оккупированных территорий гитлеровской Германии Альфред Розенберг вызывал в Берлин представителей БНС для получения от них непосредственной информации о ситуации в Беларуси и о причинах появления и роста партизанских диверсий.
Делегация БНС в составе д-ра Ермаченко, д-ра Войтенко, редактора Адамовича и учителя Беляковича посетила Розенберга, имела с ним беседу и подала ему заранее подготовленный меморандум. Там указывалось, что в начале войны белорусский народ был лоялен к немецкой власти, однако самоуправство и издевательства местных органов гестапо сменили лояльность на враждебность.
Розенберг через своего руководителя политических дел проф. фон Менде рекомендовал делегации созвать совещание берлинских белорусов и принять резолюцию с просьбой к немецким гражданским и военным властям о прекращении грабежей деревень и принудительной высылки больных белорусов на работу в Германию. На это совещание должны были прибыть советник министерства Кляйст и д-р Вегнер. Однако гестапо не допустило этого совещания и вернуло делегацию в Минск.
Сразу после этого обращения д-р Ермаченко был арестован гестапо. Его допрашивали на протяжении трех дней, и только после вмешательства генерального комиссара Кубе он смог вернуться в Минск.
Со стороны выглядело, что руководящие немецкие деятели в Берлине не были довольны текущей деятельностью д-ра Ермаченко. Он не получил всеобщей популярности в народе и не помешал развитию советского партизанского движения.
А деятельность Ермаченко по организации массовой вооруженной Беларуской самааховы вызывали недоверие и озабоченность у немцев.
В августе 1943 года д-р Ермаченко был удален из Минска в Прагу с запретом заниматься общественными делами. После убийства генерального комиссара Кубе в Минске 22 сентября 1943 года д-р Ермаченко был арестован в Праге как подозреваемый в содействии этому убийству, т.к. он рекомендовал работников из числа прислуги генеральному комиссару. Будучи уже посажен в транспорт, следующий из Праги в лагерь смерти, Ермаченко был спасен и высажен из него только личным вмешательством д-ра фон Менде[8].
Ремарка
Мария Маркович, в свое время вспоминала, что когда Ивана Ермаченка назначили на должность, он забрал к себе из Б.Осова(?) отца в Минск. В 1943 году Абрам Ермаченок вслед за сыном перебрался в Чехословакию (вероятно в Прагу). Однако сразу после войны старик захотел вернуться умирать на родину и чуть ли не пешком вернулся назад в Беларусь. Жил один, вел единоличное хозяйство. Советская власть его не трогала, однако и сельчане, и даже ближайшая родня общаться с ним опасались. Поэтому, когда он умер, о чем узнали по сильному характерному запаху разлагающегося тела, раздававшемуся из дома, то организовывать похороны оказалось некому. Пришлось это делать, приехавшим в Большое Осово (?) милиционерам. Прожил Абрам Ермаченок после войны не долго.
Справка
А в 1968 году на фасаде главного здания борисовского стеклозавода им.Ф.Э.Дзержинского появилась памятная доска погибшим руководителям подполья. И хотя ни довоенный главный инженер предприятия украинец Владимир Владимирович Лозовский, ставший по рекомендации И.П.Довгалова директором стеклозавода, ни последний коммунистами не являлись (о чем имеются послевоенные записи краеведов опроса родственников Иосифа Петровича), тем не менее в то время никак иначе, как группой партийно-патриотического подполья г.Борисова, назвать их никто не имел права.
И это был первый в Беларуси памятный знак, де-факто установленный не прокремлевским, а именно национально ориентированным антинацистским подпольщикам.
Фото: памятный знак на современном здании заводоуправления.
Судя по всему, прямое отношение к Борисовскому «Союзу за свободную Беларусь» имело и Крупское подполье во главе с бургомистром районной Управы довоенным учителем Викентием Петрайтисом. Из членов подполья можно отметить заведующего отдела здравоохранения А.Чайкина и начальника сельскохозяйственной комендатуры Альфонса Имшанецкого. Крупское национально ориентированное подполье было раскрыто и ликвидировано оккупантами и коллаборационистами летом 1942г. вслед за борисовским «Союзом»[9].
По некоторым косвенным данным можно судить о возможных контактах с березинским национально-ориентированным подпольем во главе с начальником полиции Леонидом Бернардовичем Шунейко, ликвидированным оккупантами (при возможной помощи псевдонационального деятеля Владимира Шавеля) в апреле 1942 года[10]. Но это уже тема отдельного большого исследования.
В советские времена делался акцент на том, что подпольная организация борисовского стеклозавода имела связь с партизанами Палика, малочисленные группы которых из числа окруженцев Красной Армии появились там еще летом 1941 года.
В частности, ветеран стеклозавода П.Р.Будько в свое время свидетельствовал следующее:
«В заболоченном районе озера Палик летом 1941 года осталось много автомашин. Под предлогом того, что надо достать запасные части, В.Лозовскому и И.Довгалову удалось выехать из города на Палик и там установить связь с партизанами. С собой для партизан они брали соль, которая в то время ценилась на вес золота».
Также аксиомой считалось то, что подпольная организация действовала под чутким руководство коммунистической партии во главе с довоенным 1-м секретарем Борисовского РКП(б) Иваном Афанасьевичем Ярошем. Однако исследования борисовского историка и краеведа Валерия Николаевича Раховича (а до него Брижевского В.М.) убедительно доказывают всю несостоятельность этих утверждений[11].
Фото: 1-й секретарь Борисовского РКП(б) Иван Ярош — типичный советский партийный бонза, которого трудно представить в роли „героя-партизана“, или не менее „героического руководителя партийно — патриотического подполья“
Ремарка
Ещё более нелепо и показательно это советское мифотворчество с Иваном Ярошем выглядит, если спроецировать собатия тех военных лет на современные военно-политические реалии в нашем регионе, и гипотетически представить, что Беларусь… оккупировали, к примеру,(не дай боже, конечно же) войска злобного НАТО ;-) А какой-нибудь председатель Борисовского райисполкома, например тот же Геннадий Денгалёв, прославившийся спецперацией по успешному бетонированию ранее заасфальтированной улицы Ватутина, был бы тут оставлен распоряжением эвакуируемого Президента РБ для развертывания подпольной и партизанской борьбы. Судя по нашим уже социально-политическим реалиям, судьба чиновника из президентской вертиикали выглядела бы плачевной даже в самой краткосрочной перспективе.
Какие-либо реальные шансы на сопротивление на местах у нас имели бы только люди не имеющие никакого отношения к этой самой вертикали, в том числе в своё время выбракованные ею, в связи с идейными разногласиями, либо наличием неких моральных принципов.
Известно, что подпольщики Союза» через Карла Ржеутского поддерживали связь с группой осевших в городе окруженцев, возглавляемых Сергеем Никитовичем Игумновым — «Дед», на начало войны замкомандира 144 кавполка 36 кавдивизии, до 1939 года дислоцировавшейся в Борисовском гарнизоне, и Петром Валерьяновичем Яхонтовым, начальником штаба этой самой дивизии, окончившим в 1940 году разведывательно-агентурный факультет Военной академии им.Фрунзе[12]. В апреле 1942 года они уведут своих людей в Кличевские леса Могилёвской области и станут партизанами 208-го партизанского отряда (полка), возглавляемого полковником В.И.Ничипоровичем[13].
Фото: группа командного состава 208-го партизанского полка. В центре сидит П. В. Яхонтов. 1942 г.
Фото: П.В.Яхонтов. 1944(?)г.
Что же касается связей борисовского «Союза» с только зарождавшимся на весну 1942 года широким партизанским движением непосредственно на Борисовщине, то на этот счет у меня имеются собственная версия, основанная на ранее не известных широкой общественности фактах и обстоятельствах.
Из машинописных воспоминаний Барановского Андрея Алексеевича, 1901 г.р., бывшего директора Шабыньковской НСШ, а в годы оккупации секретаря партбюро п/о «им.Чапаева» бр. «им.Щорса»:
«К своим родителям в Шабыньки приехал член партии Карпеко Владимир Алексеевич, который работал прокурором в г.Слуцке… Карпеко В.А. сказал, что в д.Локоть Березинского района есть интендант второго ранга, хорошо ему знакомый Дербан Николай Леонтьевич. Тогда и было ему поручено связаться с ним… 15 апреля (1942 г.) ко мне явился Карпеко В.А. и сообщил, что последний согласился быть командиром отряда.
Фото: Дербан Н.Л. 1930-е — 1941 гг.
В урочище «Галайщина» скрывалась группа евреев из дер. Писюта Березинского района. В состав группы входили: Прусак М.П., Прус Л., Гантман, Фундилер Р., Гримберг. На базе этой группы и было решено создавать партизанский отряд.
Карпеко В.А. должен был уйти в отряд 20 апреля. Для того, чтобы никто не знал, что он ушел в отряд, он пошел в волость и заявил, что добровольно едет в Германию и ему выписали направление. В этот же день. Карпеко В.А. ушел в отряд…
… 9 мая (1942) я ушел в отряд, где было уже 19 человек. 10 мая в отряде было проведено собрание. Командиром отряда был избран Дербан Николай Леонтьевич, комиссаром – Прусак Михаил (Моисей Пейсахович – А.Т.), начальником штаба – Карпеко Владимир Алексеевич. Отряду дали название «Большевик»…
Фото: Прусак М.П. 1960-е гг.
Карпеко В.А. был незаконно Дербаном расстрелян в 1942 г. Этим вопросом в 1944 году занимался ЦК КП(б)Б».
За что расстреляли бывшего советского прокурора в партизанском отряде, образованном на базе скрывавшейся от оккупантов группы евреев, вопрос конечно интересный, и возможно связан с тем обстоятельством, что эти партизаны долгое время по факту считались «зелеными», «зеленовцами», и только формально подчинялись ЦШПД-БШПД.
Об этом, например, можно судить по воспоминаниям инструктора-организатора Минского подпольного обкома партии Николая Федоровича Губского. Согласно свидетельствам последнего, даже на конец 1943 года руководство обкома во главе с будущим Героем Советского Союза Козловым В.И. практически не имело никакой информации о том, чем вообще в реальности занимались партизаны в целом ряде районов области, таких как: Слуцкий, Стародорожский, Пуховичский, Руденский, Минский сельский, Червеньский, Смолевичский, Борисовский. А меньше всего информации было о трех последних[14], что позволяло большинству из действовавших тут партизанских формирований, преимущественно состоявших из местных жителей, буквально до начала 1944г. безнаказанно заниматься имитацией «борьбы с немецко-фашистскими оккупантами и их прислужниками», получая, тем не менее, с «Большой земли» на основании «липовых» отчетов о своих баснословных победах и подвигах, которые реально никто не мог проверить, незаслуженные воинские награды и звания. Они прекрасно знали, что активная борьба с гитлеровцами имела обратную сторону. Мало того, что партизан, отягощенных, скрывавшимся вместе с ними гражданским населением, потом гоняли по лесам и болотам как загнанных зверей, так оккупанты, вместе со своими прислужниками, нещадно расправлялись с ни в чем неповинным населением окрестных деревень.
Заставить вести этих людей широкомасштабные боевые действия с немцами и коллаборационистами к концу 1943 — началу 1944 года смогли только победы Красной Армии, страх за свою судьбу, после очевидного грядущего восстановления советской власти на оккупированной территории Беларуси, и спецгруппы НКВД с «Большой Земли», одним из основных направлений деятельности которых и была работа по активизации боевой деятельности «партизанского болота».
И пусть читателей не смущает идейно выдержанное прокоммунистическое название того же отряда «Большевик». В просторечье его называли отрядом Дербана. По фамилии командира. А как на бумаге появлялись названия партизанских формирований, можно, например, узнать из мемуаров бывшего командира 754-го партизанского отряда 12-й кавалерийской бригады им.И.В.Сталина Сергея Ивановича Мальцева[15].
Дадим ему слово:
«Когда из Москвы через Червенский район проходила спецгруппа (чекиста) С.А.Вауршасова (Градова), по ее рации в Белорусский штаб партизанского движения передали радиограмму об отряде. Там ее зарегистрировали и присвоили имя И.В.Сталина»[16].
И отряд будущего Героя Советского Союза В.Тихомирова, из которого потом выросла партизанская бригада, в официальных советских документах стал именоваться именно как имени Иосифа Виссарионовича Сталина, а не как иначе. А в своих более поздних документах (первые, как правило не сохранились), и мемуарах бывшие партизаны уже, с большего, не писали, что прокоммунистические названия им присваивались посланцами с «Большой Земли». Как в церкви по святцам.
Но вернемся собственно к партизанам отряда Дербана. Одним из первых среди них был Шкутов Алексей Александрович, впоследствии комиссар отряда «Коммунист», возглавляемым Деруго Василием Карповичем, который под конец оккупации, весной 1944 года станет командиром партизанской бригады им.Щорса», заменив на этой должности раненого Николая Дербана, отправленного самолетом на «Большую Землю»[17]. А.А.Шкутов был шурином И.П.Довгалова.
Фото: Шкутов А.А. и Шкутова (Довгалова) Е.П. (тоже партизанка)
Фото: Деруго В.К.
Среди первых партизан отряда Дербана был и борисовчанин Павловец Петр Гаврилович, ставший впоследствии командиром отряда им.С.М.Кирова той же дербановской бригады им.Щорса[18].
Фото: Павловец П.Г.
Где-то в 1980-е гг. он свидетельствовал известному крупскому краеведу Барауле Михалу Адамовичу о том, что в свое время участвовал в 1939 вместе Иосифом Довгаловым в рядах в 27-й легкой танковой бригаде в т.н. «освободительном походе РККА в Западную Беларусь и дошли до Гродно. Он, Павловец, был тогда командиром огневого взвода, а Довгалов – начпродом. Приводил бывший партизанский командир и один случай, когда по указанию последнего вынес с территории стеклозавода советские гранаты Ф-1 (без запалов), положив их на дно корзины и присыпав сверху картошкой. По его же, Павловца, сведениям, отряд Дербана считался первое время своего существования «зеленым».
Следовательно, есть основания полагать, что стеклозаводские подпольщики «Союза борьбы за свободную Беларусь» были связаны именно с партизанами из отряда Николая Дербана, на момент его зарождения, когда тот еще не получил «гордого названия» «Большевик».
Опять же, из рукописных воспоминаний Михаила Александровича Пашкевича, 1895 г.р., уроженца д.Забашевичи Борисовского уезда, участника Октябрьского переворота 1917 г., а в годы гитлеровской оккупации сначала связного отряда Дербана, а с августа 1943 года ответственного редактора газеты «Щорсовец» одноименной бригады, ее комиссар Прусак Моисей Пейсахович еврей до войны проживал в г.Н.-Борисове по улице 1-го Мая, т.е. недалеко от дома И.П.Довгалова. В начале войны Прусак перевез свою семью в д.Дубовручье (Червеньский район), а сам вернулся в город и скрывался от гитлеровцев. Собирал оружие, которое прятал в погребе с секретным входом под полом кухни. Надо думать, что в своем доме. Тут же он, якобы, спрятал типографский станок со всеми принадлежностями, рулоны бумаги и краску. Все это он тайно вывез в лес еще до организации партизанского отряда в 1941 году.
Полагаю, что Прусак М.П., как и указанный выше еврей Ривкинд И.Э., мог также быть связан с подпольной организацией, возглавляемой И.П.Довгаловым.
Знаменательно и то, что согласно машинописным воспоминаниям Дербана Н.Л., первая немецкая блокада его отряда пришлась как раз на время разгрома «Союза борьбы за свободную Беларусь».
Предоставим слово самому Н.Л.Дербану:
Фото: Дербан. Н.Л.(в центре) в первые послевоенные годы
«В июне месяце 1942 г. немцы решили с помощью предателей разгромить партизанский отряд «Большевик», дислоцировавшийся в тот период в лесном массиве «Песочное» (возле одноименного озера на пограничье Червенского, Смолевичского, Борисовского и Березинского районов).
Первая блокада, как она будет проводится противником, для нас было весьма затруднительным вопросом. Посовещавшись с комиссаром Прусаком, начальником штаба Дроздовским было принято решение: по главным дорогам к лагерю расставить засады, и, если немцы пойдут вглубь леса, дать бой. Однако немцы вглубь леса не вклинились, прошли по лесным дорогам, произвели обстрел опушек леса и на этом закончили блокаду».
Ремарка
Интересно и еще одно свидетельство партизанского командира.
«В 1942 году, когда мною был организован партизанский отряд «Большевик», появилась листовка, отпечатанная в немецкой типографии, примерно такого содержания: «Командиру отряда Дербану. Вы изменили Германии, ведь вы по национальности немец, женились на жидовке. Пока не поздно, переходите к нам, гарантируем вам высокое воинское звание, зажиточную жизнь и т.д.»
Надо сказать, что о своем «арийском» происхождении Николай Леонтьевич до этого даже не подозревался))) А вот его потомкам больше нравится версия о караимские корнях рода.
Но вернемся собственно к борисовским событиям.
Архивный план города Борисова, составленный в п.б. им.Щорса в 1944 г.
Как свидетельствует в своих письменных воспоминаниях (лишь отчасти соответствующих действительности) борисовский«подпольщик» Николай Иванович Пририз:
«В конце августа 1941 года прибыли для организации городской и районной управы Станкевич, Наронский, Данилевич (все — западные белорусы – А.Т.), посланные из Берлина в Минск. Прибыл с ними Ермаченок, который с одной деревни с Довгаловым. Этот предатель родины связал Станкевича с Довгаловым. Станкевич был приглашен (в дом к Довгалову) «на чашку чая», где присутствовали на этой пьянке Игумнов, Б.К.Замбржицкий, я, Станкевич, Наронский, Данилевич и др… На проходившей пьянке Станкевич просил (чтобы присутствующие помогли ему) из местных жителей поискать надежных людей на работу в управе города и района»[19].
Фото: Ст.Станкевич
Знал ли Ст.Станкевич об озвученной И.Довгалову инициативе И.Ермачёнка по созданию «Союза борьбы за свободную Беларусь», неизвестно. И скорее нет, чем да (о чем ниже). Скорее всего это была частная инициатива последнего. Тем не менее, согласно свидетельствам известного послевоенного деятеля белорусской диаспоры за рубежом Ивана Косяка, к членам подпольной Партии белорусских националистов (ПБН), потом Белорусской Независимой Партии (БНП), которые по факту занимали различные должности в созданной гитлеровскими оккупантами коллаборационистской администрации, в Борисове, относились Станислав Станкевич, племянник руководителя партии (ПБН) Яна (Янки) Станкевича (бывшего первое время заместителем И.Ермаченко по БНС[20]), а также Борис Щорс( возглавлявший местную ячейку БНС и начальник полиции ее последнего состава[21])[22].
Фото: Борис Щорс — фото из некролога в эмигрантской газете „БЕЛАРУС“
Как я уже свидетельствовал, можно аргументированно предположить, что местный актив действовал сам по себе, независимо от далёкого от местных реалий западно-беларуского, возглавляемого в Борисове Ст.Станкевичем, и погорел на контактах с агентами гитлеровских спецслужб, к числу которых, в той или иной испостаси, можно отнести и абсолютно всех прибывших в Борисов на службу в гражданской администрации города и района западнобеларуские деятелей. И разгром борисовского подполья произошёл именно по причине его активизации в сторону подготовки к развертыванию партизанской деятельности. Т.е. того, что посаженные на место в Борисове, и том же соседнем райцентре Березино (о чём будет в следующем исследовании), члены т.н. третьей силы в оккупированной гитлеровцами Беларуси, из числа выходцев из Западной Беларуси, стремились избежать, по той простой причине, что в этом сопротивлении местные патриоты не дистанцировались от представителей других национальностей СССР и местных же доморощенных местечковых коммунистов.
Видится, что именно на этой почве у Довгалова, с одной стороны, и Станкевича (вкупе с Ермаченком), с другой, были разные взгляды на стремительно зарождавшееся/расширявшееся весной 1942 года партизанское движение. Поэтому ещё раз подчеркну, что не исключаю, что борисовских подпольщиков „слили“ немцам именно представители того окружения, которое и являлось инициатором этого подполья (как это видится теперь очевидным и в аналогичном березинском национально-ориентированного подполье 1941-1942гг.).
Как раз накануне разгрома борисовского „Союза борьбы за свободную Беларусь“ начальник полиции березинского гарнизона Леонид Шунейко на день рождения Адольфа Гитлера планировал силами полиции местечка и ряда волостных гарнизонов района разгромить немецкий гарнизон Березино и уйти в лес партизаны. Накануне акции он и другие подпольщики были арестованы[23]. Некоторые были повещены, а остальные расстреляны. Со всеми этими событиями были связаны бургомистр Анатоль Соколов[24], замбургомиста Ивашкевич[25] и начальник Минской окружной полиции Владимир Шавель[26].
Об их роли в этом деле будет идти речь в моем отдельной исследовательской работе. В этой же я хочу лишь акцентировать внимание читателя на том обстоятельстве, что катализатором разгрома Борисовского национально-ориентированного антигитлеровского подполья в мае — летом 1942 года очевидно послужили именно предшествовавшие им брезинские события апреля — мая этого же года.
И в этой связи знаменательно, что на время разгрома борисовского „Союза“ пришёлся перевод Наронского на беларускую Смоленщину, а Данилевича в местечко Холопеничи[27]. Те самые, с которым, Довгалов „чай пил“. Совпадение, или принятые меры предосторожности с целью недопущения расправы? Вопрос пока остаётся открытым.
Что же касается явной военно-политической деятельности Ст.Станкевича, то, согласно послевоенных показаний бывшего полицая Михаила Грука (4 апреля 1947 года), в конце июля 1941 года в канцелярию волостной управы Старой Мётчи приехал бургомистр Станкевич, чтобы создать Мётчанскую волостную полицию: «Бургомистр района Станкевич после предварительной идеологической обработки в антисоветском духе сказал, что немецкая армия с Советским Союзом скоро покончит навсегда и советской власти больше никогда не будет». Станкевич предложил Груку поступить на службу в полицию и назначил других полицейских[28].
А накануне, согласно партизанской справки от 21 июля 1944 г., командир роты п/о «Большевик» П.Г.Павловец:
«18.5.42г. с группой 4 человек обезоружили Метчанскую полицию в количестве 14 человек и убили
зам. бургомистра волости.
22.5.42г. при разгроме волостной управы и полицейского участка в д.Забашевичи.
12.6.42г. при разгроме волостной управы и полицейского участка в д.Орешковичи.
13.6.42г. при разгроме волостной управы и полицейского участка в деревне Оздятичи.
17.6.42г. при разгроме Гливинской волостной управы и полицейского участка…».
Т.е. в мае-июне 1942 года тогда еще «зеленый» (в прямом и переносном смысле) отряд Дербана заявил о себе на востоке Борисовского района, а также прилегающей территории Крупского и Березинского, т.е. в тех местах, которые чуть позже стараниями С.Станкевича и Б.Щорса стали превращать в оплот защиты от «большевистских банд» — оборонные деревни[29].
Например, начальником полиции в д.Выдрица Крупского района Ст.Станкевич назначил своего родственника (племянника?). 11 сентября 1942 года, в результате боевой операции по разгрому гарнизона советскими партизанами, последний был взят в плен, допрошен и расстрелян[30].
В этой связи, интересна история, записанная в свое время известным крупским краеведом Михаилом Адамовичем Бараулей, которая касается жителей ныне не существующего небольшого шляхецкего застенка Зерамены на 7-9 хат, затерянного в свое время в лесных чащобах на границе Крупскога с Березинского районов.
Доведенные до отчаяния партизанскими грабежами и немецкими блокадами, крестьяне создали свой партизанский отряд (отряд самообороны). И давали отпор всем. В августе 1942 г. к ним прибыли партизаны 128-го партизанского отряда с Могилевщины вместе со своим командиром Свистуновым Василием Павловичем На его предложение присоединиться к ним, жители застенка ответили «Бальшавiкам падчыняцца не будзем». Осенним днем 1942 года эти же партизаны полностью окружили застенок. Всех мужчин вывели в центр и расстреляли. А потом подожгли поселение с двух концов. Поселение сгорело. Женщины и дети переселились в соседние деревни Березинского и Крупского районов. Известны несколько фамилий погибших – это братья Юрий и Филипп Белые, и сельчане Гоцманы [31].
Со слов Бараули М.А., опрашиваемые им очевидцы событий говорили о том, что когда мужики-зераменцы отказались подчиняться коммунистическим партизанам, то также заявили примерно следующее: «У нас свае партызаны есць – якiя не за савецкую уладу».
Неизвестно, правда, себя ли они имели ввиду, или партизан из отряда некоего Станкевича, который по сведениям Бараули М.А. был создан из числа местных жителей уже в 1941 году и оперировал в районе д.Ухвала.
Дальнейшая судьба последнего отряда пока неизвестна, поэтому не исключаю, что начальником полиции Выдрицкого гарнизона стал именно бывший партизанский командир Станкевич после карательной акции советских партизан над зерамёнцами.
Имеются сведения и о том, что осенью 1942 г. Ст.Станкевич принял активное участие в переводе мужчин предназначенной карателями к уничтожению д.Гумны Крупского района из партизанской самообороны в антипартизанскую, чтобы сохранить им и их семьям жизнь[32].
Все это согласуется с его позицией, изложенной под литературным псевдонимом „Язэп Каранеускi“ в №1 (апрель) 1946 г. журнала „Ruch“, издававшемся в Западной Германии (пер.с бел. мой – А.Т):
«Беларуская национальная деятельность(в годы гитлеровской оккупации Беларуси — А.Т.) должна была раздвоиться и пойти двумя путями: один путь был подпольной работы с целью подрыва как немецкой так и антибелорусской большевистской деятельности, осуществления вооруженной партизанской борьбы с немцами и большевистскими бандами, вторым был путь легальной работы, прикрывать подполье, оборонять народ от физического уничтожения и в любой форме мобилизовать и взращивать национальные силы для будущих событий.
Это раздвоение национальной деятельности было только внешним, т.к. фактически между легальной и подпольной деятельностью существовало полное согласование, а часто личности, которые занимали официальное положение, были одновременно активными участниками и руководителями подпольной работы»[33].
По факту же известная «подпольная» деятельность того же Ст.Станкевича, впрочем как и И.Ермачёнка, образно говоря сводилась к показыванию немцам фиги в кармане. В 1945 году оба оказались на территории оккупированной союзниками СССР Западной Германии, а потом переехали в США, где продолжили «активную политическую/публицистическую» деятельность в среде беларуской эмигрансткой диаспоры.
А вот предпринявшие реальные, а не резолютивные (постфактум в эмиграции на бумаге — она же всё стерпит) шаги к активной борьбе с гитлеровскими оккупантами настоящие подпольщики, из числа борисовского членов «Союза борьбы за свободную Беларусь», сложили свои головы в борьбе с гитлеровскими оккупантами.
P.S.
Аналогичные борисовским событиям 1941-1942гг. имели место и в соседнем Березинском районе. Об этом будет в моей следующей исследовательской работе:
ОККУПАЦИЯ (1941-1944) / Тайны беларуской полиции / Часть I. «Березинское национально-ориентированное подполье (1941-1942)»
Ссылки:
[1]Нинель Дмитриева, Леонид Соболь. Звезда Надежды/ Художественно-документальная повесть в рассказах о героях борисовского подполья, действовавшего в годы Великой Отечественной войны/ М. Агенство «ДОК». 1994. С. 122-123; ru.wikipedia.org/wiki/%D0%95%D1%80%D0%BC%D0%B0%D1%87%D0%B5%D0%BD%D0%BA%D0%BE,_%D0%98%D0%B2%D0%B0%D0%BD_%D0%90%D0%B1%D1%80%D0%B0%D0%BC%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87.
[2]Всенародная борьба в Белоруссии против немецко-фашистских захватчиков в годы Великой Отечественной войны. В 3 т. Мн., 1984. Т.1. С.173, 174; Романько О.В. Коричневые тени в Полесье /Белоруссия 941-1945/ М. «Вече», 2008, С.79.
[3]Нинель Дмитриева, Леонид Соболь. Там же. С.125.
[4]Туронак Ю. Падзея нявыгадная для усiх // Запiсы БIНIМ. 2003. №26, С.84; www.jivebelarus.net/history/new-history/turonek-event-non-advantage-for-all.html.
[5] bramaby.com/ls/blog/history/4855.html.
[6]Нинель Дмитриева, Леонид Соболь. Там же. С.121-132; У горадзе над ракой Бярозай/ матэрыялы аб камунiстычным падполлi у Барысаве 1941-1944 гг. Аддзел прапаганды i агiтацыi Барысаускага Гаркома КП Беларусi. 1984 год; Чекмарев К. В подполье. Борисовский стекольный /сборник материалов по истории Борисовского стеклозавода им.Дзержинского/ Изд. «Беларусь». Мн. 1974. С.14-15,96-98.
[7]Раховiч В. Барысаушчына пад нямецкай акупацыяй. Гоман Барысаушчыны" №11(56)-12(57) за 2003г. и 1(58), 6(63), 8(85) за 2004г; rosenbloom.info/rahovich/ra_1.html.
[8]Язэп Найдзюк, Iван Касяк. Беларусь учора iсяньня/ Папулярны нарыс з гiсторыi Беларусi/ Мн. «Навука i тэхнiка». 1993. С.300-301.
[9]Памяць. Яны праславiлi Крупшчыну. М. «ПЭЙПИКО», 2008. С.186-187.
[10]https://bramaby.com/ls/blog/history/4855.html.
[11]Валеры Раховiч. Ахвяры па разнарадцы. — rosenbloom.info/rahovich/ra_2.html
[12]Нинель Дмитриева, Леонид Соболь. Там же. С.30-36; partizany.by/partisans/33906/; partizany.by/partisans/23545/; ru.wikipedia.org/wiki/Яхонтов,_Пётр_Валерьянович.
[13]Нинель Дмитриева, Леонид Соболь. Там же. С.159-160; Там же.
[14]Губский Н.Ф. Незабываемое. Изд. «Беларусь». Мн. 1976. С.105, 106.
[15]Партизанские формирования Белоруссии в годы Великой Отечественной войны. 1941-1944. Мн. «Беларусь». С.431-433.
[16]Мальцев С. Когда опасность рядом. Мн. «Беларусь», Второе переработанное и дополненное издание. 1977. С.90.
[17]Партизанские формирования Белоруссии в годы Великой Отечественной войны. 1941-1944. С.493-494.
[18]Там же. С.496.
[19]Раховiч В. Барысаушчына пад нямецкай акупацыяй. Там же.
[20]Язэп Найдзюк, Iван Касяк. Беларусь учора iсяньня/ Папулярны нарыс з гiсторыi Беларусi/ Мн. «Навука i тэхнiка». 1993. С.271.
[21]Сяргей Ерш. Вяртанне БНП / Асобы i дакументы Беларускай Незалежнiцкай партыi/ Менск-Слонiм. Архiу найноушае гiсторыi. 1998. С.84.
[22]Язэп Найдзюк, Iван Касяк. Беларусь учора i сяння. Мн. «Навука i тэхнiка». 1993. С.299.
[23]https://bramaby.com/ls/blog/history/4855.html.
[24]https://be.wikipedia.org/wiki/Анатоль_Сакалоў
[25]Василий Зеленский. В одном строю. Мн. «Беларусь», 1980. С.26, 29-30.
[26]https://be.wikipedia.org/wiki/Уладзімір_Шавель.
[27]Раховiч В. Барысаушчына пад нямецкай акупацыяй. Там же.
[28]ЦА КГБ РБ, у/д 2174, т. 2, л. 606–607; Олег Лицкевич. Станислав Станкевич – убить в себе бургомистра. «Беларуская Думка». Декабрь 2009. С.76; beldumka.belta.by/isfiles/000167_422444.pdf.
[29] bramaby.com/ls/blog/history/6553.html; we-russian.ru/archives/1935.
[30]Одинцов А.И. Непокоренная Березина. М. Изд. ДОСААФ СССР. 1985. С.114-128; Памяць. Крупскi раен. Мн. «Беларуская энцыклапедыя». 1999. С.194, 225.
[31]Барауля М., Аляхновiч А… Эпiзоды з гiсторыi савецкай партызанкi на Крупшчыне у 1941-1944гг. Рэгiянальны краязнаучы часопiс «Малое Палессе», 2009г. С.93-94.
[32]https://bramaby.com/ls/blog/history/6553.html.
[33]Сяргей Ерш. Чытач сам разбярэцца, хто мае рацыю. Часопіс ARCHE №3(230, 2002. С.29; arche.by/authors/1662.
Литература:
1. У горадзе над рекой Бярозай (матэрыялы аб камунiстычным падполлi у г.Барысаве 1941-1944 гг.). Аддзел прапаганды i агiтацыi Барысаускага гаркома КП Беларусi. 1984.
2. Нинель Дмитриева, Леонид Соболь. Звезда Надежды/ Художественно-документальная повесть в рассказах о героях борисовского подполья, действовавшего в годы Великой Отечественной войны/ М. Агенство «ДОК». 1994.
26 июня 2022 года
«Беларуское историко-детективное агентство»
С дополнениями и изменениями на 29 июня 2022 года
К 80-ЛЕТИЮ разгрома гитлеровскими оккупантами подпольного «Союза борьбы за свободную Беларусь» в г.Борисове
Говорят, что история – ключ к пониманию будущего. Но иногда через настоящее можно найти отмычки и к белым пятнам прошлого. Например, через политические события последних двух лет в Беларуси к имевшим место 80 лет назад в годы гитлеровской оккупации нашей Синеокой.
Одним из самых главных мифов и фальсификаций истории советско-германской войны является т.н. «роль коммунистической партии в победе советского народа над нацисткой Германией». Фактически же в этой войне ВКП(б) являлась паразитом на теле борющихся с нацизмом народов СССР. И, в частности, в беларуском Сопротивлении 1941-1944 гг. на территории оккупированной гитлеровскими войсками БССР. Уже со времени той войны беларусам и другим советским гражданам вдалбливались как аксиомы тезисы о том, что в те годы тут действовало коммунистическое/комсомольское (и даже пионерское)))) подполье. Использование таких формулировок как „антигитлеровское“, „патриотическое“ (без партийно-), „национально-ориентированное“ советской идеологией просто не допускалось. За кадром оставался тот факт, что партийностью подпольщиков/партизан именовалась принадлежность исключительно к ВКП(б), хотя другие официальные партии в СССР тогда давно уже были запрещены, а все явные представители неофициальных были физически уничтожены/изгнаны/бежали из страны/эмигрировали, или гнили в ГУЛАГе задолго до начала Второй Мировой войны. В том числе это касается большинства активных представителей действовавших в межвоенный период на т.н. Крэсах Усходних Польской Республики БКРГ (Беларуской крестьянско-рабочей громады) и КПЗБ.
Объективности ради следует отметить, что в результате современных исследований можно также выявить множество фальсификаций и мифотворчества со стороны многих представителей беларуской послевоенной политической эмиграции, которые в годы гитлеровской оккупации в силу тех или иных причин пошли на временный тактический союз с III-м Рейхом.
И в этой связи, одним из главных маркеров определения того, кто из числа представителей т.н. третьей силы был истинным патриотом своей родины — борцом с нацизмом, а кто просто использовал момент для своих личных меркантильных и политических интересов, были, с одной стороны, судьбы некоторых заезжих инициаторов (будущих же „пламенных борцов с коммунизмом“ в послевоенной эмиграции), а с другой — фактических местных организаторов и реальных участников национально-ориентированного антигитлеровского подполья в отдельных районах Минщины.
Одним из самых малоизученных эпизодов этой тайной борьбы стала деятельность подпольного «Союза борьбы за свободную Беларусь» в г.Борисове (1941-1942 гг.).
Так, уже в июле 1941г. в город (судя по всему по линии международной организации Красный Крест) прибыл как частное лицо, местный уроженец Иван Абрамович Ермачёнок (больше известный как Ермаченко), в годы Гражданской войны в России адъютант барона Врангеля, потом представитель правительства БНР в Константинополе и генеральный консул на Балканах, в 1922 году — заместитель Министра иностранных дел БНР в Ковно, один из лидеров белорусской эмиграции в предвоенной Европе. Чуть позже он возглавит БНС[1].
Фото: Ермаченко И.А. (справа), консул БНР в Турции. Слева — его адъютант Игорь Овчинников
Фото: И.А.Ермаченко — Ермачёнок сидит (в белой рубашке) в центре
Справка
Осенью 1941г. назначенный на должность комиссара Генерального округа Беларусь Вильгельм Кубэ дал согласие беларускому национальному активу на создание Белорусской Народной Самопомощи (БНС), о чем 22 октября был издан соответствующий указ. В уставе БНС говорилось, что она «является добровольной народной организацией, призванной бороться за возрождение белорусской культуры, готовить национальные кадры, оказывать помощь белорусам, пострадавшим от военных действий, преследований большевиков и поляков, восстанавливать разрушенный чужаками белорусский край». Согласно уставу, деятельность БНС охватывала очень широкий спектр жизни белорусского общества. С разрешения Кубе она могла заниматься школьными вопросами, созданием домов культуры, читален и библиотек, организацией всевозможных курсов. Кроме того, ей разрешалось курировать народное здравоохранение и издание прессы на белорусском языке.
План Кубе предусматривал, что со временем БНС должна была «врасти» в местную оккупационную администрацию – от районных комиссариатов до комиссариата генерального. Поэтому завершением организации БНС должно было стать создание ее центрального руководящего органа. 26 января 1942г. такой орган был создан.
Некоторое время он функционировал только на бумаге, однако, уже 29 января 1942г. Кубе своим указом придал ему «конституционные формы». Тем же указом руководящему органу БНС было разрешено называться Центральный совет (Централь).
Центральный совет располагался в Минске, а в округах, районах и волостях генерального округа «Беларусь» создавались окружные, районные и волостные отделы БНС. Председатель Центрального совета БНС И.Ермаченко также должен был выполнять функции советника по белорусским вопросам при генеральном комиссаре Кубе. Такие же функции «мужей доверия» должны были выполнять и окружные руководители БНС (при окружных комиссарах соответственно)[2].
В Борисове, где у Ивана Ермачёнка жили родственники, он встретил проживавшего недалеко от них по ул.Ф.Энгельса Иосифа Петровича Довгалова (бел. — Язэпа Доугала), 1903 г.р, бывшего сотрудника местного горотдела милиции, уволенного в 1938/39г. из органов накануне т.н. «Освободительного похода Красной Армии в Западную Украину и Беларусь», судя по всему, по причине шляхецких корней, как классово чуждого пролетариям элемента. Он участвовал в т.н. Освободительном походе РККА в Западную Беларусь и советско-финской войне 1939-1940 гг., где был ранен и контужен. Вылечившись, был признан ограниченно годным к военной службе и уволен в запас. На начало войны работал директором ресторана в Борисове. Иван Ермачёнок и Иосиф Довгалов как будто были земляками из д.Большое Осово бывшей Холопеничской волости Борисовского уезда. Однако по другим данным, Ермаченок был родом из деревни Копачевка того же уезда. Возможно даже, что супруга Довгалова Мария Маркович, также уроженка д.Б.Осово, была свояченицей Ермачёнка.
Фото: Довгалов И.П. (справа). Конец 20-х, нач. 1930-х гг. во время работы в милиции.
Фото: дом И.П.Довгалова по ул.Энгельса в Н.-Борисове
По сведениям свояков Ивана Ермачёнка (в том числе из д.Лавница Борисовского района), его отец, Абрам, до революции работал у какого-то еврейского торговца, у которого начинал свою трудовую деятельность и его сын. Оценив смышленость и расторопность парня, еврей тот за свой счет отправил Ивана на учебу в Москву. Однако начавшаяся вскоре Первая Мировая, а потом и Гражданская война, прервали ее. Как будто в армии безграмотные писарчуки исказили в документах его фамилию на украинский манер с Ермачёнка на Ермаченко, однако не исключаю, что это специально сделал сам Иван Абрамович, чтобы обезопасить свою родню, оставшуюся под Советами, как-бы отгородив от себя.
За последнюю версию говорит то обстоятельство, что простой белорусский селянин Абрам Ермачёнок в межвоенный период как-будто избежал коммунистических репрессий, и на начало советско-германской войны проживал в д.Большое Осово(?) Холопеничского района. Надо думать, что, появившийся в июле 1941 года в Борисове сын, именно его и разыскивал.
Отец Иосифа Довгалова, Петр Алексеевич, был солдатом Первой Мировой войны, награжденным знаком Георгиевского креста IV степени. За него полагалась денежная премия, за которую (со слов одной из внучек — 10 золотых монет) он прикупил хутор Полторащина, недалеко от д.Большое Осово. (И уж не воевал ли он вместе с Иваном Ермачёнком?) Советскую власть Довгалов старший как будто жаловал, поэтому у него имел место конфликт с местными антисоветскими разбойниками, которые и подловили его как-то, когда он на Пасху с освещенными куличами и яйцами возвращался из Холопеничской церкви. Возглавлял банду, или просто был с нею связан, церковный поп. Было это во времена НЭПа в 1922/1923 году. От бандитской пули тогда утратил зрение и его двоюродный брат Довгалов Фёдор Андреевич, 1901 г.р.
Со слов одной из внучек Петра алексеевича, бандиты подкараулили её деда на дороге, схватили и жестоко расправились. Привязали к двум березам за ноги, а потом отпустили, отчего тело разорвало на части. Надо думать, что это злодейство в большой мере повлияло на профессиональный выбор его сына Иосифа, который отслужив срочную службу в рядах Красной Армии, где-то в 1926/27 годах пошел на работу в милицию.
Проживавший же с семьей по улице Ленинской в Н.-Борисове родственник Ивана Ермаченко — Ермачёнок Степан Васильевич, 1874 г.р., уроженец д.Лавница, работавший на железной дороге старшим стрелочником, в 1936 году попал под каток репрессий и был приговорен к 8 годам ИТЛ. Пострадал и его зять, Белошевич Антон Михайлович, который на то время являлся начальником линейного пункта НКВД на ст.Борисов. Его правда вскоре освободили, но в органах он уже не работал. В июне 1941 года был призван в ряды РККА простым рядовым и пропал без вести. Безусловно, последний был хорошо знаком Довгалову И.П., такому же бывшему сотруднику правоохранительных органов. В довоенные годы в семье Ермаченков хранилась фотография 1-го выпуска транспортной школы ОГПУ, которую заканчивал Белошевич, с запечатленным среди выпускников «Рыцарем Революции» — Феликсом Эдмундовичем Дзержинским.
Фото: стоит справа Ермаченок С.В.
Фото: начальник линейного отдела НКВД на ст.Борисов Белошевич Антон Михайлович. 1935 г.
Ремарка
Знаменательно, что совсем недалеко от Большого Осова нынешнего Крупского района, где, как будто, родился Ермаченок, находится деревня Дразы уже Борисовского. По данным бывшего милиционера, а в годы оккупации подпольщика и партизана, Василия Матвеевича Брижевского оттуда, якобы, на самом деле был родом бургомистр Борисова Станислав Станкевич. И по прибытию летом 1941 года на Борисовщину, он навещал там свою родню.
Фото: Маркович Мария Алексеевна
Как свидетельствовала в свое время жена Иосифа Довгалова Мария Маркевич, не замедлил к ним с визитом эмигрант Ермаченок. По такому случаю она накрыла на стол. Гость поднял тост «За свободу Беларуси», а охмелев, разоткровенничался.
Фото: И.А.Ермаченок (Ермаченко) в последние годы жизни
— Послушай, Иосиф, что я тебе скажу. Рано или поздно немцы уйдут из Беларуси… Давай организуем «Союз борьбы за свободную Беларусь». Надо подобрать надежных людей. Немцы мне пока доверяют. Я помогу тебе и людям, которых ты назовешь, устроится на хорошую работу...[3].
Полагаю, что кроме всего прочего, Ермаченка привлек в Довгалове и его какой-никакой милицейский опыт оперативно-розыскной деятельности и конспирации.
Ремарка
Объективности ради хочу отметить, что многие из тех, кто в последствии примкнул к подпольной организации, видимо даже не подозревали о ее истинных целях и задачах. И идеология здесь не играла существенной роли, т.к. никаких других политических ориентиров, кроме как постулатов коммунистической партии, в своей жизни они не знали. Национальные ориентиры также не играли тут превалирующей роли. Главным фактором служило внутреннее понимание необходимости сопротивления гитлеровским оккупантам. Естественно, без какой-либо привязки к Кремлю и «Великому вождю и учителю товарищу Сталину», вместе с созданной им, и глубоко преступной по своей сути, колхозно – гулаговской системы.
Используя свои возможности и связи, И.А.Ермаченок (Ермаченко) помог занять ряд ключевых должностей в т.н. борисовской управе тем, кого рекомендовал туда И.П.Довгалов. Одновременно с этим стала создаваться и подпольная организация. В основном это были родственники, соседи и хорошие знакомые.
В борисовском местном самоуправлении, или т.н. управе стали работать Давыд Витольдович Ященко и Иван Игнатович Ходосевич.
Недалеко от Довгалова по улице Спортивной в Ново-Борисове жил его хороший друг главный инженер стеклозавода им.Дзержинского Владимир Владимирович Лозовский. Это был очень высококультурный, образованный, вежливый человек. Он самостоятельно выучил и хорошо владел шестью иностранными языками. Его уважали рабочие стеклозавода. Лозовский, как и Довгалов, оказался не мобилизованным в ряды Красной Армии. До самого последнего момента он занимался эвакуацией предприятий. Отправил в тыл семьи директора стеклозавода и свою, а сам выехать не успел. Жил он в одном доме с братом В.А.Качана – Петром Александровичем, который в первые дни войны пошел на фронт. До войны П.А.Качан какое-то время работал начальником местной милиции. Через него Довгалов был хорошо знаком с Владимиром Александровичем Качаном.
Как-то придя к племяннику Борису, В.А.Качан встретил тут Довгалова и Лозовского. Разговорились. Друзья высказывали готовность к сопротивлению гитлеровским оккупантам. Владимиру Александровичу это оказалось по душе. Он пообещал зайти в другой раз. В назначенное время Качан пришел с Дмитрием Курочкиным. Тот до сорокового года работал на стеклозаводе и дружил с Лозовским. На этой встрече договорились о дальнейших планах. Так начала создаваться подпольная группа. Довгалов первому предложил включится в подпольную борьбу мужу сестры Авдотьи, мастеру цеха стеклозавода Сергею Владимировичу Басалкину, затем своему швагеру Брониславу Казимировичу Замбржицкому, который перед войной закончил Минский медицинский институт и теперь жил у родителей недалеко от Довгалова. Замбржицкий в свою очередь привлек к деятельности группы мужа двоюродной сестры Карла Иосифовича Ржеуцкого. В 1940 году он был призван на срочную службу во флот. Проходил ее в Кронштадте, однако сильно заболел и получил годовой отпуск. Приехал домой. Тут его и захватила война. В первые же ее дни Ржеуцкий добровольцем вступил в Первую мотострелковую дивизию (раньше называлась Московской Пролетарской стрелковой дивизией) которая обороняла подступы к Борисову. Оказавшись в окружении, Карл остался в городе.
Фото: Басалкин Сергей Владимирович мастер-стеклодув борисовского стеклозавода. шурин Довгалова И.П. и член подполья СБСБ. Умер от ран в 1952 г.
Фото: супруги Замбржицкие. Расстреляны гитлеровскими оккупантами в 1943 г.
Лозовский привлек к подпольной работе рабочих стеклозавода им.Дзержинского Федора Федоровича Ковалева и Егора Федоровича Чернова, молодых патриотов Бориса Качана, Николая Капшая, Мечислава Корнеева, Леонору Шапчиц и др.
Благодаря И.А.Ермаченку, скоро стали работать В.В.Лозовский – директором стеклозавода, И.П.Довгалов – заведующим столовой при ней, Давыд Винольевич Ященко – заведующим продуктового отдела районной управы, Б.К.Замбржицкий – заведующим отдела охраны здоровья городской управы.
Ольга Васильевна Корнюшко, одна из первых борисовских женщин-милиционеров, также, как и Довгалов, уволенная в 1938 году из милиции по причине шляхецких корней, стала работать секретарем-машинисткой в городской комендатуре, Лидия Михайловна Голынец (жена репрессированного ветеринарного врача) – в жилотделе, а потом переводчицей в Борисовском местном самоуправлении (управе).
Фото: Корнюшко О.В.
Фото: она же с дочерью
Были и другие назначения по ходатайству Довгалова. Но многие из тех, кто поступил к немцам на должность и потом позиционировался как подпольщик, на деле оказались далеко неоднозначными фигурами, и их история – это отдельная тема.
Вскоре после этого Ермаченок -Ермаченко занял должность в Минске.
В доме №24 по улице Андреевской, на квартире Анны Пушкиной, подпольщики организовали выпуск листовок. Анна работала инспектором отдела охраны здоровья городской управы. Используя свои связи среди немцев, она достала печатную машинку, систематически снабжала подпольщиков бумагой, сама распространяла листовки, доставала необходимые документы, сообщала об агентах гестапо.
Для того, чтобы получать сведения о реальном положении на советско-германском фронте, подпольщикам необходим был радиоприемник. Его искали все, однако найти было нелегко. С первых дней оккупации гитлеровцы издали приказ, в котором говорилось, что жители города и района обязаны в самый ближайший срок сдать в комендатуру все радиоприемники. За неисполнение – расстрел. Одни послушно выполнили это распоряжение, другие как можно дальше попрятали радиоприемники. И только надежным людям они могли теперь отдать их. Один такой радиоприемник и был в тайне доставил в город на квартиру Бориса Качана. Затем его забрал себе В.А.Качан. Он приспособил его около печи для разогрева алюминия на чугуны, которая была сооружена на огороде. И только зимние холода заставило отказаться от такого надежного тайника и радиоприемник был тайно вывезен на квартиру В.В.Лозовского.
Подпольщики принимали сводки Совинформбюро, перепечатывали на печатной машинке, сопровождали их своими комментариями и распространяли в городе и районе. Большую помощь оказывали взрослым члены молодежной группы Бориса Качана. Они распространяли листовки, собирали оружие, организовывали диверсии, собирали важные сведения о размещении гитлеровских частей, оборонных сооружений и др.
В подвале столовой стеклозавода находились на откорме гуси и куры. Тут же за перегородкой в укрытии поставили радиоприемник. Во время радиопередач сестра Довгалова – Евдокия Петровна Басалкина начинала кормить птиц, и они своим криком маскировали голос радио.
Фото: Балсалкина (Довгалова) Евдокия Петровна
Проводили подпольщики работу и по сбору оружия, боеприпасов, продуктов питания и медикаментов. Все это пряталось в надежных местах. Один из тайников находился на стеклозаводе. Тут в основном пряталось оружие. Постепенно его переправляли в лес. Запрягали лошадь. На телегу ставили две-три бочки. Разобраное по частям оружие заворачивали в промасленные тряпки и ложили на дно. Потом бочки заливали фекалием. Груженая телега каждый день выезжала за город, за военный городок Лядище, где было место свалки. Немецкие часовые беспрепятственно пропускали телегу со зловонными нечистотами, не подозревая, что в них спрятано.
В Борисове жило много семей военнослужащих РККА, которые остались без куска хлеба. Подпольщики не оставили их без помощи: снабжали продовольственными карточками и талонами, по которым выдавались обеды в заводской столовой. Врач Б.Замбржицкий передавал для партизан медикаменты, выдавал борисовчанам справки о болезни и нетрудоспособности. Многих он спас от угона в Германию.
Интересно свидетельство борисовского еврея Ривкинда Исаака Эммануиловича.
«До войны работал в пищеторге. Был призван в ряды Красной Армии, попал в окружение, бежал, состоял в стеклозаводском подполье Довгалова и Лозовского, а потом переправлен в партизанский отряд…».
Ольга Корнюшко снабжала земляков и военных-окруженцев необходимыми документами, помогала борисовчанам уходить в лес в партизаны. Летом 1942 года она была схвачена оккупантами и расстреляна.
В мае 1942 года над подпольщиками нависла серьезная опасность – начались аресты, возможно связанные с контактами с коммунистами, завербованными немецкими спецслужбами. Лозовский и Довгалов узнали, что за ними следят и договорились встречаться реже. Но через две недели в столовую к Довгалову прибежала встревоженная сестра Евдокия Басалкина:
— Арестовали Лозовского! Быстрей уходи!
Довгалов сначала решил зайти домой, а потом уйти в лес к партизанам. Но на нынешнем проспекте Революции его схватили.
А Накануне к Довгалову приходили Владимир Мороз и Бронислав Воронкевич. Договорились уходить вместе в партизаны.
Оккупанты и их прислужники подвергли Довгалова и Лозовского мучительным пыткам, требовали назвать имена других подпольщиков. Но оба погибли, никого не выдав. Об их мужестве говорит записка, которую Довгалову удалось передать жене из тюрьмы:
«Дорогая Мария! — писал Иосиф Петрович. – Меня уже пытали три раза, били и травили собаками. Но я никого не выдал. Ещё одна такая пытка и у меня разойдётся печень. Береги детей. Твой Довгалов»
Не выдал Довгалов и Ивана Ермаченка. Жене Иосифа Петровича удалось даже попасть к нему на прием в Минске, как велел её, предчувствовавший свой арест, муж.
В Минск Мария приехала в субботу. В приёмной Ермачёнка сообщили, что тот выехал за город (недалеко от Минска у него жила любовница, которую он навещал по выходным дням).
В понедельник, как свидетельствовала мне в 2016 году его, Довгалова, младшая дочь Валентина, 1941 г.р., при ее матери тот как будто звонил в Борисов, но спасти своего земляка то ли не успел, то ли не захотел. Марию Маркович оккупанты не тронули как будто только потому, что муж заранее подделал свидетельство о разводе. К тому же их дом был оформлен на нее, что подкрепляло эту версию. Надо думать, что не обошлось тут без вмешательства бургомистра Станкевича.
Ремарка
Трагичной оказалось судьба старшего сына Иосифа Довгалова — Евгения, или как его звали родные и друзья на французский манер Жан, 1929 года рождения. В 2016 году одна из его родственниц свидетельствовала мне, что в 1944 году мать, Маркович Мария Александровна, отец и брат которой работали в полиции, отдала его, 15-тетнего подростка, «во власовцы». Однако думаю, что речь может идти только о Вспомогательной службе Люфтваффе, куда 27 мая 1944 года по инициативе белорусских националистов, и, в первую очередь из военизированной организации СБМ (Союз Белорусской Молодежи) началась вербовка белорусской молодежи, наряду с призывом в БКО (Белорусская Крайовая Оборона). Один из четыре приемных лагерей для добровольцев на территории Беларуси как раз и находился в Борисове. Тут юноши проходили медицинский осмотр, получали обмундирование и более подробную информацию о своей будущей службе. Если некоторые из них передумывали идти служить, то они имели возможность вернуться из приемного лагеря домой. Младший возрастной порог «рекрутов» составлял 15 лет[4]. Таким образом Жан Довгалов мог оказаться в Германии, (или Франции?). После окончания войны был депортирован на родину «как насильственно вывезенный на работы «у Няметчыну»». Информацию о своей «службе» он скрывал. Сдал его в 1947 году соответствующим органам накануне призыва в ряды Советской Армии, друг, которому он подписал свою фотографию, но подарить так и не успел.
Получив по суду 10 лет ИТЛ, Жан Довгалов вышел на свободу по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 17 сентября 1955 года «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.». Последним его местом жительства после отбытия наказания стал российский Ярославль. Умер он лет 6-7 назад.
Ремарка
В 2016 году дочь погибшей подпольщицы Корнюшко О.В. Кузнецова (Адамейко) Алла Павловна, 1929 г.р., свидетельствовала автору этих строк следующее:
«До войны мы с мамой жили в Н.-Борисове. Она была родом из д.Брусы. Сначала работала в школе, а потом в милиции. Где-то в 1938 году ее арестовали. Потом, правда, отпустили, но в милиции она уже не работала. Опять стала трудится по линии образования. Помню, как еще до войны, когда мы с ней как-то шли по берегу Березины мимо здания борисовской тюрьмы, то с каким страхом она на него посмотрела. Помимо мамы, на должности при немцах состоял и ее брат, а мой дядя, Михаил Васильевич Корнюшко (1898 г.р.), который с семьей жил по ул.Гончарной, 29. До войны он сначала работал грузчиком, а потом, после 6-месячных курсов, занимал какую-то руководящую должность на макаронной фабрике. При немцах работал там же начальником отдела обеспечения. Был еще у них брат Антось, который жил в д.Старинки, но его во времена коллективизации убили кулаки.
Фото: Стоит Михаил Васильевич Корнюшко. Сидит Антон Васильевич Корнюшко. д.Старинки. Нач. 1920-х гг.
Маму арестовали 1 июня 1942 года. Расстреляли ее через месяц и 10 дней вместе с ее подругой, бывшей учительницей Филиппович. Кто ее арестовывал, сразу не знали. Когда увозили в «черном воронке» — автозаке, то перед тем как машина тронулась с места, открылось маленькое окошко, через которое на дорогу вылетел маленький бумажный комочек. Это были два чистых бланка пропусков, внутри которых находилась мамина брошь. Кинулись искать маму. В жандармерии ее не оказалось. В гестапо, которое размещалось, где теперь Евроопт в Старом городе, тоже. В старом здании Резинотехники в старом городе тоже находилась полиция. Позже выяснили, что арестовывало ГФП (тайная полевая полиция), которая размещалась в Ст.Борисове на том месте, где сейчас здание Электросетей. А управа размещалась там, где до войны был леспромхоз.
Меня забрал к себе отец, Адамейко Павел Григорьевич, который с мамой развелся в 1936 году и у него уже была другая семья. Проживал он тоже в Ст.Борисове. Папа до войны работал шофером на хлебокомбинате и хорошо играл на скрипке. Когда я узнала, что мама сидит в тюрьме, я пошла туда, однако полицейский, который там дежурил, меня прогнал. А через некоторое время он принес записку от мамы, которую она ему тайком передала.
Там было написано примерно следующее.
«Здравствуйте мои дорогие. Чего я всю жизнь боялась, то и произошло. Но думаю, что все обойдется. Письмо прочитайте, и сразу уничтожьте».
Дом этого полицейского стоял напротив окна второго этажа камеры тюрьмы, в которой сидела мама вместе с Филиппович.
Фото: Возле тюрьмы г.Борисова. Конец 1940-х гг. Закрыта в 1952 г.
Не помню, в самом ли письме было написано, или это рассказал принесший его полицейский, о том, что маму, как будто выдал какой-то человек, работавший на электростанции. Одна женщина, которую выпустили из тюрьмы, потом говорила, что видела маму всю черную от побоев. Потом пошел слух, что ее с подругой повесят. В это же время к нам домой как-то зашел дядя Гриша (Зульпукаров Газихан Гаджиевич), сам из Махачкалы, кадровый офицер. Мама в свое время оформила ему поддельные документы, по которым он стал работать агрономом.
Он сказал так: «Не повесят. Мы им тоже хороший урок готовим»… Повесили других (мужчин). А нам потом довоенный знакомый, который работал в полиции, фамилия его была Вериго, рассказал, что маму с Филиппович расстреляли на полигоне. Забрали и расстреляли также моего дядю, Корнюшко Михаила Васильевича…».
Фото: Олимпиада Григорьевна Филиппович. Казнена 7.VII-42 г. вместе с Ольгой Васильевной Корнюшко
Фото: Корнюшко Михаил Васильевич 1920 г.
Примерно в одно и тоже время вместе с арестами Довгалова, Лозовской и Корнюшко оккупантами были расстреляны на борисовском полигоне примерно 60 борисовских коммунистов и других „неблагонадёжных“ граждан. Видимо среди них были члены „Союза“. Кое-кого из арестованных немцы всё же отпустили. Надо полагать, что только после их вербовки как агентов.
Довоенный борисовский милиционер Василий Матвеевич Брижевский, в годы войны подпольщик и партизан, не связанный с подпольем, возглавляемым Иосифом Довгаловым, в своих машинописных воспоминаниях упоминает о том, что ходил слух о том, что весной 1942 года в Борисове должно было произойти какое-то восстание. Однако никаких свидетельств его подготовки пока установить не удалось. И вполне возможно, что это были отголоски событий, имевших место в соседнем с Борисовским Березинском районе[5].
Фото: Брижевский В.М. 1944-1945 гг.
Фото: Он же. 1970-е гг.
Некоторые же из оставшихся в живых подпольщиков из «Союза борьбы за свободную Беларусь» впоследствии осознанно примкнули к коммунистическому крылу подполья. Как сейчас модно говорить — мимикрировали под складывающиеся военно-политические реалии. В том числе и известная молодежная группа Бориса Качана, ставшая по велению советских идеологов „комсомольской“![6]. Кто-то был завербован партизанской, или же советской агентурной разведкой, как агент. Так, по сведениям борисовского историка и краеведа Валерия Николаевича Раховича, в 1942 году шурин Довгалова Бронислав Казимирович Замбржицкий был завербован агентом-«маршрутником» Витебской оперативно-чекистской группы (ОЧГ) Проявкиным)[7].
До освобождения Беларуси от гитлеровских оккупантов дожили немногие.
Что же касается дальнейшей судьбы инициатора создания борисовского «Союза борьбы за свободную Беларусь» Ивана Ермаченка, то, по данным эмигранта Ивана Косяка, в начале 1943 года рейхсминистр восточных оккупированных территорий гитлеровской Германии Альфред Розенберг вызывал в Берлин представителей БНС для получения от них непосредственной информации о ситуации в Беларуси и о причинах появления и роста партизанских диверсий.
Делегация БНС в составе д-ра Ермаченко, д-ра Войтенко, редактора Адамовича и учителя Беляковича посетила Розенберга, имела с ним беседу и подала ему заранее подготовленный меморандум. Там указывалось, что в начале войны белорусский народ был лоялен к немецкой власти, однако самоуправство и издевательства местных органов гестапо сменили лояльность на враждебность.
Розенберг через своего руководителя политических дел проф. фон Менде рекомендовал делегации созвать совещание берлинских белорусов и принять резолюцию с просьбой к немецким гражданским и военным властям о прекращении грабежей деревень и принудительной высылки больных белорусов на работу в Германию. На это совещание должны были прибыть советник министерства Кляйст и д-р Вегнер. Однако гестапо не допустило этого совещания и вернуло делегацию в Минск.
Сразу после этого обращения д-р Ермаченко был арестован гестапо. Его допрашивали на протяжении трех дней, и только после вмешательства генерального комиссара Кубе он смог вернуться в Минск.
Со стороны выглядело, что руководящие немецкие деятели в Берлине не были довольны текущей деятельностью д-ра Ермаченко. Он не получил всеобщей популярности в народе и не помешал развитию советского партизанского движения.
А деятельность Ермаченко по организации массовой вооруженной Беларуской самааховы вызывали недоверие и озабоченность у немцев.
В августе 1943 года д-р Ермаченко был удален из Минска в Прагу с запретом заниматься общественными делами. После убийства генерального комиссара Кубе в Минске 22 сентября 1943 года д-р Ермаченко был арестован в Праге как подозреваемый в содействии этому убийству, т.к. он рекомендовал работников из числа прислуги генеральному комиссару. Будучи уже посажен в транспорт, следующий из Праги в лагерь смерти, Ермаченко был спасен и высажен из него только личным вмешательством д-ра фон Менде[8].
Ремарка
Мария Маркович, в свое время вспоминала, что когда Ивана Ермаченка назначили на должность, он забрал к себе из Б.Осова(?) отца в Минск. В 1943 году Абрам Ермаченок вслед за сыном перебрался в Чехословакию (вероятно в Прагу). Однако сразу после войны старик захотел вернуться умирать на родину и чуть ли не пешком вернулся назад в Беларусь. Жил один, вел единоличное хозяйство. Советская власть его не трогала, однако и сельчане, и даже ближайшая родня общаться с ним опасались. Поэтому, когда он умер, о чем узнали по сильному характерному запаху разлагающегося тела, раздававшемуся из дома, то организовывать похороны оказалось некому. Пришлось это делать, приехавшим в Большое Осово (?) милиционерам. Прожил Абрам Ермаченок после войны не долго.
Справка
А в 1968 году на фасаде главного здания борисовского стеклозавода им.Ф.Э.Дзержинского появилась памятная доска погибшим руководителям подполья. И хотя ни довоенный главный инженер предприятия украинец Владимир Владимирович Лозовский, ставший по рекомендации И.П.Довгалова директором стеклозавода, ни последний коммунистами не являлись (о чем имеются послевоенные записи краеведов опроса родственников Иосифа Петровича), тем не менее в то время никак иначе, как группой партийно-патриотического подполья г.Борисова, назвать их никто не имел права.
И это был первый в Беларуси памятный знак, де-факто установленный не прокремлевским, а именно национально ориентированным антинацистским подпольщикам.
Фото: памятный знак на современном здании заводоуправления.
Судя по всему, прямое отношение к Борисовскому «Союзу за свободную Беларусь» имело и Крупское подполье во главе с бургомистром районной Управы довоенным учителем Викентием Петрайтисом. Из членов подполья можно отметить заведующего отдела здравоохранения А.Чайкина и начальника сельскохозяйственной комендатуры Альфонса Имшанецкого. Крупское национально ориентированное подполье было раскрыто и ликвидировано оккупантами и коллаборационистами летом 1942г. вслед за борисовским «Союзом»[9].
По некоторым косвенным данным можно судить о возможных контактах с березинским национально-ориентированным подпольем во главе с начальником полиции Леонидом Бернардовичем Шунейко, ликвидированным оккупантами (при возможной помощи псевдонационального деятеля Владимира Шавеля) в апреле 1942 года[10]. Но это уже тема отдельного большого исследования.
В советские времена делался акцент на том, что подпольная организация борисовского стеклозавода имела связь с партизанами Палика, малочисленные группы которых из числа окруженцев Красной Армии появились там еще летом 1941 года.
В частности, ветеран стеклозавода П.Р.Будько в свое время свидетельствовал следующее:
«В заболоченном районе озера Палик летом 1941 года осталось много автомашин. Под предлогом того, что надо достать запасные части, В.Лозовскому и И.Довгалову удалось выехать из города на Палик и там установить связь с партизанами. С собой для партизан они брали соль, которая в то время ценилась на вес золота».
Также аксиомой считалось то, что подпольная организация действовала под чутким руководство коммунистической партии во главе с довоенным 1-м секретарем Борисовского РКП(б) Иваном Афанасьевичем Ярошем. Однако исследования борисовского историка и краеведа Валерия Николаевича Раховича (а до него Брижевского В.М.) убедительно доказывают всю несостоятельность этих утверждений[11].
Фото: 1-й секретарь Борисовского РКП(б) Иван Ярош — типичный советский партийный бонза, которого трудно представить в роли „героя-партизана“, или не менее „героического руководителя партийно — патриотического подполья“
Ремарка
Ещё более нелепо и показательно это советское мифотворчество с Иваном Ярошем выглядит, если спроецировать собатия тех военных лет на современные военно-политические реалии в нашем регионе, и гипотетически представить, что Беларусь… оккупировали, к примеру,(не дай боже, конечно же) войска злобного НАТО ;-) А какой-нибудь председатель Борисовского райисполкома, например тот же Геннадий Денгалёв, прославившийся спецперацией по успешному бетонированию ранее заасфальтированной улицы Ватутина, был бы тут оставлен распоряжением эвакуируемого Президента РБ для развертывания подпольной и партизанской борьбы. Судя по нашим уже социально-политическим реалиям, судьба чиновника из президентской вертиикали выглядела бы плачевной даже в самой краткосрочной перспективе.
Какие-либо реальные шансы на сопротивление на местах у нас имели бы только люди не имеющие никакого отношения к этой самой вертикали, в том числе в своё время выбракованные ею, в связи с идейными разногласиями, либо наличием неких моральных принципов.
Известно, что подпольщики Союза» через Карла Ржеутского поддерживали связь с группой осевших в городе окруженцев, возглавляемых Сергеем Никитовичем Игумновым — «Дед», на начало войны замкомандира 144 кавполка 36 кавдивизии, до 1939 года дислоцировавшейся в Борисовском гарнизоне, и Петром Валерьяновичем Яхонтовым, начальником штаба этой самой дивизии, окончившим в 1940 году разведывательно-агентурный факультет Военной академии им.Фрунзе[12]. В апреле 1942 года они уведут своих людей в Кличевские леса Могилёвской области и станут партизанами 208-го партизанского отряда (полка), возглавляемого полковником В.И.Ничипоровичем[13].
Фото: группа командного состава 208-го партизанского полка. В центре сидит П. В. Яхонтов. 1942 г.
Фото: П.В.Яхонтов. 1944(?)г.
Что же касается связей борисовского «Союза» с только зарождавшимся на весну 1942 года широким партизанским движением непосредственно на Борисовщине, то на этот счет у меня имеются собственная версия, основанная на ранее не известных широкой общественности фактах и обстоятельствах.
Из машинописных воспоминаний Барановского Андрея Алексеевича, 1901 г.р., бывшего директора Шабыньковской НСШ, а в годы оккупации секретаря партбюро п/о «им.Чапаева» бр. «им.Щорса»:
«К своим родителям в Шабыньки приехал член партии Карпеко Владимир Алексеевич, который работал прокурором в г.Слуцке… Карпеко В.А. сказал, что в д.Локоть Березинского района есть интендант второго ранга, хорошо ему знакомый Дербан Николай Леонтьевич. Тогда и было ему поручено связаться с ним… 15 апреля (1942 г.) ко мне явился Карпеко В.А. и сообщил, что последний согласился быть командиром отряда.
Фото: Дербан Н.Л. 1930-е — 1941 гг.
В урочище «Галайщина» скрывалась группа евреев из дер. Писюта Березинского района. В состав группы входили: Прусак М.П., Прус Л., Гантман, Фундилер Р., Гримберг. На базе этой группы и было решено создавать партизанский отряд.
Карпеко В.А. должен был уйти в отряд 20 апреля. Для того, чтобы никто не знал, что он ушел в отряд, он пошел в волость и заявил, что добровольно едет в Германию и ему выписали направление. В этот же день. Карпеко В.А. ушел в отряд…
… 9 мая (1942) я ушел в отряд, где было уже 19 человек. 10 мая в отряде было проведено собрание. Командиром отряда был избран Дербан Николай Леонтьевич, комиссаром – Прусак Михаил (Моисей Пейсахович – А.Т.), начальником штаба – Карпеко Владимир Алексеевич. Отряду дали название «Большевик»…
Фото: Прусак М.П. 1960-е гг.
Карпеко В.А. был незаконно Дербаном расстрелян в 1942 г. Этим вопросом в 1944 году занимался ЦК КП(б)Б».
За что расстреляли бывшего советского прокурора в партизанском отряде, образованном на базе скрывавшейся от оккупантов группы евреев, вопрос конечно интересный, и возможно связан с тем обстоятельством, что эти партизаны долгое время по факту считались «зелеными», «зеленовцами», и только формально подчинялись ЦШПД-БШПД.
Об этом, например, можно судить по воспоминаниям инструктора-организатора Минского подпольного обкома партии Николая Федоровича Губского. Согласно свидетельствам последнего, даже на конец 1943 года руководство обкома во главе с будущим Героем Советского Союза Козловым В.И. практически не имело никакой информации о том, чем вообще в реальности занимались партизаны в целом ряде районов области, таких как: Слуцкий, Стародорожский, Пуховичский, Руденский, Минский сельский, Червеньский, Смолевичский, Борисовский. А меньше всего информации было о трех последних[14], что позволяло большинству из действовавших тут партизанских формирований, преимущественно состоявших из местных жителей, буквально до начала 1944г. безнаказанно заниматься имитацией «борьбы с немецко-фашистскими оккупантами и их прислужниками», получая, тем не менее, с «Большой земли» на основании «липовых» отчетов о своих баснословных победах и подвигах, которые реально никто не мог проверить, незаслуженные воинские награды и звания. Они прекрасно знали, что активная борьба с гитлеровцами имела обратную сторону. Мало того, что партизан, отягощенных, скрывавшимся вместе с ними гражданским населением, потом гоняли по лесам и болотам как загнанных зверей, так оккупанты, вместе со своими прислужниками, нещадно расправлялись с ни в чем неповинным населением окрестных деревень.
Заставить вести этих людей широкомасштабные боевые действия с немцами и коллаборационистами к концу 1943 — началу 1944 года смогли только победы Красной Армии, страх за свою судьбу, после очевидного грядущего восстановления советской власти на оккупированной территории Беларуси, и спецгруппы НКВД с «Большой Земли», одним из основных направлений деятельности которых и была работа по активизации боевой деятельности «партизанского болота».
И пусть читателей не смущает идейно выдержанное прокоммунистическое название того же отряда «Большевик». В просторечье его называли отрядом Дербана. По фамилии командира. А как на бумаге появлялись названия партизанских формирований, можно, например, узнать из мемуаров бывшего командира 754-го партизанского отряда 12-й кавалерийской бригады им.И.В.Сталина Сергея Ивановича Мальцева[15].
Дадим ему слово:
«Когда из Москвы через Червенский район проходила спецгруппа (чекиста) С.А.Вауршасова (Градова), по ее рации в Белорусский штаб партизанского движения передали радиограмму об отряде. Там ее зарегистрировали и присвоили имя И.В.Сталина»[16].
И отряд будущего Героя Советского Союза В.Тихомирова, из которого потом выросла партизанская бригада, в официальных советских документах стал именоваться именно как имени Иосифа Виссарионовича Сталина, а не как иначе. А в своих более поздних документах (первые, как правило не сохранились), и мемуарах бывшие партизаны уже, с большего, не писали, что прокоммунистические названия им присваивались посланцами с «Большой Земли». Как в церкви по святцам.
Но вернемся собственно к партизанам отряда Дербана. Одним из первых среди них был Шкутов Алексей Александрович, впоследствии комиссар отряда «Коммунист», возглавляемым Деруго Василием Карповичем, который под конец оккупации, весной 1944 года станет командиром партизанской бригады им.Щорса», заменив на этой должности раненого Николая Дербана, отправленного самолетом на «Большую Землю»[17]. А.А.Шкутов был шурином И.П.Довгалова.
Фото: Шкутов А.А. и Шкутова (Довгалова) Е.П. (тоже партизанка)
Фото: Деруго В.К.
Среди первых партизан отряда Дербана был и борисовчанин Павловец Петр Гаврилович, ставший впоследствии командиром отряда им.С.М.Кирова той же дербановской бригады им.Щорса[18].
Фото: Павловец П.Г.
Где-то в 1980-е гг. он свидетельствовал известному крупскому краеведу Барауле Михалу Адамовичу о том, что в свое время участвовал в 1939 вместе Иосифом Довгаловым в рядах в 27-й легкой танковой бригаде в т.н. «освободительном походе РККА в Западную Беларусь и дошли до Гродно. Он, Павловец, был тогда командиром огневого взвода, а Довгалов – начпродом. Приводил бывший партизанский командир и один случай, когда по указанию последнего вынес с территории стеклозавода советские гранаты Ф-1 (без запалов), положив их на дно корзины и присыпав сверху картошкой. По его же, Павловца, сведениям, отряд Дербана считался первое время своего существования «зеленым».
Следовательно, есть основания полагать, что стеклозаводские подпольщики «Союза борьбы за свободную Беларусь» были связаны именно с партизанами из отряда Николая Дербана, на момент его зарождения, когда тот еще не получил «гордого названия» «Большевик».
Опять же, из рукописных воспоминаний Михаила Александровича Пашкевича, 1895 г.р., уроженца д.Забашевичи Борисовского уезда, участника Октябрьского переворота 1917 г., а в годы гитлеровской оккупации сначала связного отряда Дербана, а с августа 1943 года ответственного редактора газеты «Щорсовец» одноименной бригады, ее комиссар Прусак Моисей Пейсахович еврей до войны проживал в г.Н.-Борисове по улице 1-го Мая, т.е. недалеко от дома И.П.Довгалова. В начале войны Прусак перевез свою семью в д.Дубовручье (Червеньский район), а сам вернулся в город и скрывался от гитлеровцев. Собирал оружие, которое прятал в погребе с секретным входом под полом кухни. Надо думать, что в своем доме. Тут же он, якобы, спрятал типографский станок со всеми принадлежностями, рулоны бумаги и краску. Все это он тайно вывез в лес еще до организации партизанского отряда в 1941 году.
Полагаю, что Прусак М.П., как и указанный выше еврей Ривкинд И.Э., мог также быть связан с подпольной организацией, возглавляемой И.П.Довгаловым.
Знаменательно и то, что согласно машинописным воспоминаниям Дербана Н.Л., первая немецкая блокада его отряда пришлась как раз на время разгрома «Союза борьбы за свободную Беларусь».
Предоставим слово самому Н.Л.Дербану:
Фото: Дербан. Н.Л.(в центре) в первые послевоенные годы
«В июне месяце 1942 г. немцы решили с помощью предателей разгромить партизанский отряд «Большевик», дислоцировавшийся в тот период в лесном массиве «Песочное» (возле одноименного озера на пограничье Червенского, Смолевичского, Борисовского и Березинского районов).
Первая блокада, как она будет проводится противником, для нас было весьма затруднительным вопросом. Посовещавшись с комиссаром Прусаком, начальником штаба Дроздовским было принято решение: по главным дорогам к лагерю расставить засады, и, если немцы пойдут вглубь леса, дать бой. Однако немцы вглубь леса не вклинились, прошли по лесным дорогам, произвели обстрел опушек леса и на этом закончили блокаду».
Ремарка
Интересно и еще одно свидетельство партизанского командира.
«В 1942 году, когда мною был организован партизанский отряд «Большевик», появилась листовка, отпечатанная в немецкой типографии, примерно такого содержания: «Командиру отряда Дербану. Вы изменили Германии, ведь вы по национальности немец, женились на жидовке. Пока не поздно, переходите к нам, гарантируем вам высокое воинское звание, зажиточную жизнь и т.д.»
Надо сказать, что о своем «арийском» происхождении Николай Леонтьевич до этого даже не подозревался))) А вот его потомкам больше нравится версия о караимские корнях рода.
Но вернемся собственно к борисовским событиям.
Архивный план города Борисова, составленный в п.б. им.Щорса в 1944 г.
Как свидетельствует в своих письменных воспоминаниях (лишь отчасти соответствующих действительности) борисовский
«В конце августа 1941 года прибыли для организации городской и районной управы Станкевич, Наронский, Данилевич (все — западные белорусы – А.Т.), посланные из Берлина в Минск. Прибыл с ними Ермаченок, который с одной деревни с Довгаловым. Этот предатель родины связал Станкевича с Довгаловым. Станкевич был приглашен (в дом к Довгалову) «на чашку чая», где присутствовали на этой пьянке Игумнов, Б.К.Замбржицкий, я, Станкевич, Наронский, Данилевич и др… На проходившей пьянке Станкевич просил (чтобы присутствующие помогли ему) из местных жителей поискать надежных людей на работу в управе города и района»[19].
Фото: Ст.Станкевич
Знал ли Ст.Станкевич об озвученной И.Довгалову инициативе И.Ермачёнка по созданию «Союза борьбы за свободную Беларусь», неизвестно. И скорее нет, чем да (о чем ниже). Скорее всего это была частная инициатива последнего. Тем не менее, согласно свидетельствам известного послевоенного деятеля белорусской диаспоры за рубежом Ивана Косяка, к членам подпольной Партии белорусских националистов (ПБН), потом Белорусской Независимой Партии (БНП), которые по факту занимали различные должности в созданной гитлеровскими оккупантами коллаборационистской администрации, в Борисове, относились Станислав Станкевич, племянник руководителя партии (ПБН) Яна (Янки) Станкевича (бывшего первое время заместителем И.Ермаченко по БНС[20]), а также Борис Щорс( возглавлявший местную ячейку БНС и начальник полиции ее последнего состава[21])[22].
Фото: Борис Щорс — фото из некролога в эмигрантской газете „БЕЛАРУС“
Как я уже свидетельствовал, можно аргументированно предположить, что местный актив действовал сам по себе, независимо от далёкого от местных реалий западно-беларуского, возглавляемого в Борисове Ст.Станкевичем, и погорел на контактах с агентами гитлеровских спецслужб, к числу которых, в той или иной испостаси, можно отнести и абсолютно всех прибывших в Борисов на службу в гражданской администрации города и района западнобеларуские деятелей. И разгром борисовского подполья произошёл именно по причине его активизации в сторону подготовки к развертыванию партизанской деятельности. Т.е. того, что посаженные на место в Борисове, и том же соседнем райцентре Березино (о чём будет в следующем исследовании), члены т.н. третьей силы в оккупированной гитлеровцами Беларуси, из числа выходцев из Западной Беларуси, стремились избежать, по той простой причине, что в этом сопротивлении местные патриоты не дистанцировались от представителей других национальностей СССР и местных же доморощенных местечковых коммунистов.
Видится, что именно на этой почве у Довгалова, с одной стороны, и Станкевича (вкупе с Ермаченком), с другой, были разные взгляды на стремительно зарождавшееся/расширявшееся весной 1942 года партизанское движение. Поэтому ещё раз подчеркну, что не исключаю, что борисовских подпольщиков „слили“ немцам именно представители того окружения, которое и являлось инициатором этого подполья (как это видится теперь очевидным и в аналогичном березинском национально-ориентированного подполье 1941-1942гг.).
Как раз накануне разгрома борисовского „Союза борьбы за свободную Беларусь“ начальник полиции березинского гарнизона Леонид Шунейко на день рождения Адольфа Гитлера планировал силами полиции местечка и ряда волостных гарнизонов района разгромить немецкий гарнизон Березино и уйти в лес партизаны. Накануне акции он и другие подпольщики были арестованы[23]. Некоторые были повещены, а остальные расстреляны. Со всеми этими событиями были связаны бургомистр Анатоль Соколов[24], замбургомиста Ивашкевич[25] и начальник Минской окружной полиции Владимир Шавель[26].
Об их роли в этом деле будет идти речь в моем отдельной исследовательской работе. В этой же я хочу лишь акцентировать внимание читателя на том обстоятельстве, что катализатором разгрома Борисовского национально-ориентированного антигитлеровского подполья в мае — летом 1942 года очевидно послужили именно предшествовавшие им брезинские события апреля — мая этого же года.
И в этой связи знаменательно, что на время разгрома борисовского „Союза“ пришёлся перевод Наронского на беларускую Смоленщину, а Данилевича в местечко Холопеничи[27]. Те самые, с которым, Довгалов „чай пил“. Совпадение, или принятые меры предосторожности с целью недопущения расправы? Вопрос пока остаётся открытым.
Что же касается явной военно-политической деятельности Ст.Станкевича, то, согласно послевоенных показаний бывшего полицая Михаила Грука (4 апреля 1947 года), в конце июля 1941 года в канцелярию волостной управы Старой Мётчи приехал бургомистр Станкевич, чтобы создать Мётчанскую волостную полицию: «Бургомистр района Станкевич после предварительной идеологической обработки в антисоветском духе сказал, что немецкая армия с Советским Союзом скоро покончит навсегда и советской власти больше никогда не будет». Станкевич предложил Груку поступить на службу в полицию и назначил других полицейских[28].
А накануне, согласно партизанской справки от 21 июля 1944 г., командир роты п/о «Большевик» П.Г.Павловец:
«18.5.42г. с группой 4 человек обезоружили Метчанскую полицию в количестве 14 человек и убили
зам. бургомистра волости.
22.5.42г. при разгроме волостной управы и полицейского участка в д.Забашевичи.
12.6.42г. при разгроме волостной управы и полицейского участка в д.Орешковичи.
13.6.42г. при разгроме волостной управы и полицейского участка в деревне Оздятичи.
17.6.42г. при разгроме Гливинской волостной управы и полицейского участка…».
Т.е. в мае-июне 1942 года тогда еще «зеленый» (в прямом и переносном смысле) отряд Дербана заявил о себе на востоке Борисовского района, а также прилегающей территории Крупского и Березинского, т.е. в тех местах, которые чуть позже стараниями С.Станкевича и Б.Щорса стали превращать в оплот защиты от «большевистских банд» — оборонные деревни[29].
Например, начальником полиции в д.Выдрица Крупского района Ст.Станкевич назначил своего родственника (племянника?). 11 сентября 1942 года, в результате боевой операции по разгрому гарнизона советскими партизанами, последний был взят в плен, допрошен и расстрелян[30].
В этой связи, интересна история, записанная в свое время известным крупским краеведом Михаилом Адамовичем Бараулей, которая касается жителей ныне не существующего небольшого шляхецкего застенка Зерамены на 7-9 хат, затерянного в свое время в лесных чащобах на границе Крупскога с Березинского районов.
Доведенные до отчаяния партизанскими грабежами и немецкими блокадами, крестьяне создали свой партизанский отряд (отряд самообороны). И давали отпор всем. В августе 1942 г. к ним прибыли партизаны 128-го партизанского отряда с Могилевщины вместе со своим командиром Свистуновым Василием Павловичем На его предложение присоединиться к ним, жители застенка ответили «Бальшавiкам падчыняцца не будзем». Осенним днем 1942 года эти же партизаны полностью окружили застенок. Всех мужчин вывели в центр и расстреляли. А потом подожгли поселение с двух концов. Поселение сгорело. Женщины и дети переселились в соседние деревни Березинского и Крупского районов. Известны несколько фамилий погибших – это братья Юрий и Филипп Белые, и сельчане Гоцманы [31].
Со слов Бараули М.А., опрашиваемые им очевидцы событий говорили о том, что когда мужики-зераменцы отказались подчиняться коммунистическим партизанам, то также заявили примерно следующее: «У нас свае партызаны есць – якiя не за савецкую уладу».
Неизвестно, правда, себя ли они имели ввиду, или партизан из отряда некоего Станкевича, который по сведениям Бараули М.А. был создан из числа местных жителей уже в 1941 году и оперировал в районе д.Ухвала.
Дальнейшая судьба последнего отряда пока неизвестна, поэтому не исключаю, что начальником полиции Выдрицкого гарнизона стал именно бывший партизанский командир Станкевич после карательной акции советских партизан над зерамёнцами.
Имеются сведения и о том, что осенью 1942 г. Ст.Станкевич принял активное участие в переводе мужчин предназначенной карателями к уничтожению д.Гумны Крупского района из партизанской самообороны в антипартизанскую, чтобы сохранить им и их семьям жизнь[32].
Все это согласуется с его позицией, изложенной под литературным псевдонимом „Язэп Каранеускi“ в №1 (апрель) 1946 г. журнала „Ruch“, издававшемся в Западной Германии (пер.с бел. мой – А.Т):
«Беларуская национальная деятельность(в годы гитлеровской оккупации Беларуси — А.Т.) должна была раздвоиться и пойти двумя путями: один путь был подпольной работы с целью подрыва как немецкой так и антибелорусской большевистской деятельности, осуществления вооруженной партизанской борьбы с немцами и большевистскими бандами, вторым был путь легальной работы, прикрывать подполье, оборонять народ от физического уничтожения и в любой форме мобилизовать и взращивать национальные силы для будущих событий.
Это раздвоение национальной деятельности было только внешним, т.к. фактически между легальной и подпольной деятельностью существовало полное согласование, а часто личности, которые занимали официальное положение, были одновременно активными участниками и руководителями подпольной работы»[33].
По факту же известная «подпольная» деятельность того же Ст.Станкевича, впрочем как и И.Ермачёнка, образно говоря сводилась к показыванию немцам фиги в кармане. В 1945 году оба оказались на территории оккупированной союзниками СССР Западной Германии, а потом переехали в США, где продолжили «активную политическую/публицистическую» деятельность в среде беларуской эмигрансткой диаспоры.
А вот предпринявшие реальные, а не резолютивные (постфактум в эмиграции на бумаге — она же всё стерпит) шаги к активной борьбе с гитлеровскими оккупантами настоящие подпольщики, из числа борисовского членов «Союза борьбы за свободную Беларусь», сложили свои головы в борьбе с гитлеровскими оккупантами.
P.S.
Аналогичные борисовским событиям 1941-1942гг. имели место и в соседнем Березинском районе. Об этом будет в моей следующей исследовательской работе:
ОККУПАЦИЯ (1941-1944) / Тайны беларуской полиции / Часть I. «Березинское национально-ориентированное подполье (1941-1942)»
Ссылки:
[1]Нинель Дмитриева, Леонид Соболь. Звезда Надежды/ Художественно-документальная повесть в рассказах о героях борисовского подполья, действовавшего в годы Великой Отечественной войны/ М. Агенство «ДОК». 1994. С. 122-123; ru.wikipedia.org/wiki/%D0%95%D1%80%D0%BC%D0%B0%D1%87%D0%B5%D0%BD%D0%BA%D0%BE,_%D0%98%D0%B2%D0%B0%D0%BD_%D0%90%D0%B1%D1%80%D0%B0%D0%BC%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87.
[2]Всенародная борьба в Белоруссии против немецко-фашистских захватчиков в годы Великой Отечественной войны. В 3 т. Мн., 1984. Т.1. С.173, 174; Романько О.В. Коричневые тени в Полесье /Белоруссия 941-1945/ М. «Вече», 2008, С.79.
[3]Нинель Дмитриева, Леонид Соболь. Там же. С.125.
[4]Туронак Ю. Падзея нявыгадная для усiх // Запiсы БIНIМ. 2003. №26, С.84; www.jivebelarus.net/history/new-history/turonek-event-non-advantage-for-all.html.
[5] bramaby.com/ls/blog/history/4855.html.
[6]Нинель Дмитриева, Леонид Соболь. Там же. С.121-132; У горадзе над ракой Бярозай/ матэрыялы аб камунiстычным падполлi у Барысаве 1941-1944 гг. Аддзел прапаганды i агiтацыi Барысаускага Гаркома КП Беларусi. 1984 год; Чекмарев К. В подполье. Борисовский стекольный /сборник материалов по истории Борисовского стеклозавода им.Дзержинского/ Изд. «Беларусь». Мн. 1974. С.14-15,96-98.
[7]Раховiч В. Барысаушчына пад нямецкай акупацыяй. Гоман Барысаушчыны" №11(56)-12(57) за 2003г. и 1(58), 6(63), 8(85) за 2004г; rosenbloom.info/rahovich/ra_1.html.
[8]Язэп Найдзюк, Iван Касяк. Беларусь учора iсяньня/ Папулярны нарыс з гiсторыi Беларусi/ Мн. «Навука i тэхнiка». 1993. С.300-301.
[9]Памяць. Яны праславiлi Крупшчыну. М. «ПЭЙПИКО», 2008. С.186-187.
[10]https://bramaby.com/ls/blog/history/4855.html.
[11]Валеры Раховiч. Ахвяры па разнарадцы. — rosenbloom.info/rahovich/ra_2.html
[12]Нинель Дмитриева, Леонид Соболь. Там же. С.30-36; partizany.by/partisans/33906/; partizany.by/partisans/23545/; ru.wikipedia.org/wiki/Яхонтов,_Пётр_Валерьянович.
[13]Нинель Дмитриева, Леонид Соболь. Там же. С.159-160; Там же.
[14]Губский Н.Ф. Незабываемое. Изд. «Беларусь». Мн. 1976. С.105, 106.
[15]Партизанские формирования Белоруссии в годы Великой Отечественной войны. 1941-1944. Мн. «Беларусь». С.431-433.
[16]Мальцев С. Когда опасность рядом. Мн. «Беларусь», Второе переработанное и дополненное издание. 1977. С.90.
[17]Партизанские формирования Белоруссии в годы Великой Отечественной войны. 1941-1944. С.493-494.
[18]Там же. С.496.
[19]Раховiч В. Барысаушчына пад нямецкай акупацыяй. Там же.
[20]Язэп Найдзюк, Iван Касяк. Беларусь учора iсяньня/ Папулярны нарыс з гiсторыi Беларусi/ Мн. «Навука i тэхнiка». 1993. С.271.
[21]Сяргей Ерш. Вяртанне БНП / Асобы i дакументы Беларускай Незалежнiцкай партыi/ Менск-Слонiм. Архiу найноушае гiсторыi. 1998. С.84.
[22]Язэп Найдзюк, Iван Касяк. Беларусь учора i сяння. Мн. «Навука i тэхнiка». 1993. С.299.
[23]https://bramaby.com/ls/blog/history/4855.html.
[24]https://be.wikipedia.org/wiki/Анатоль_Сакалоў
[25]Василий Зеленский. В одном строю. Мн. «Беларусь», 1980. С.26, 29-30.
[26]https://be.wikipedia.org/wiki/Уладзімір_Шавель.
[27]Раховiч В. Барысаушчына пад нямецкай акупацыяй. Там же.
[28]ЦА КГБ РБ, у/д 2174, т. 2, л. 606–607; Олег Лицкевич. Станислав Станкевич – убить в себе бургомистра. «Беларуская Думка». Декабрь 2009. С.76; beldumka.belta.by/isfiles/000167_422444.pdf.
[29] bramaby.com/ls/blog/history/6553.html; we-russian.ru/archives/1935.
[30]Одинцов А.И. Непокоренная Березина. М. Изд. ДОСААФ СССР. 1985. С.114-128; Памяць. Крупскi раен. Мн. «Беларуская энцыклапедыя». 1999. С.194, 225.
[31]Барауля М., Аляхновiч А… Эпiзоды з гiсторыi савецкай партызанкi на Крупшчыне у 1941-1944гг. Рэгiянальны краязнаучы часопiс «Малое Палессе», 2009г. С.93-94.
[32]https://bramaby.com/ls/blog/history/6553.html.
[33]Сяргей Ерш. Чытач сам разбярэцца, хто мае рацыю. Часопіс ARCHE №3(230, 2002. С.29; arche.by/authors/1662.
Литература:
1. У горадзе над рекой Бярозай (матэрыялы аб камунiстычным падполлi у г.Барысаве 1941-1944 гг.). Аддзел прапаганды i агiтацыi Барысаускага гаркома КП Беларусi. 1984.
2. Нинель Дмитриева, Леонид Соболь. Звезда Надежды/ Художественно-документальная повесть в рассказах о героях борисовского подполья, действовавшего в годы Великой Отечественной войны/ М. Агенство «ДОК». 1994.
26 июня 2022 года
1 комментарий