Хранители неба. Aces of Ukraine
Karaya
12 октября 2022 28-летний пилот Вадим Ворошилов с позывным 'Karaya' сбил пять ударных дронов, отвел поврежденный самолет от Винницы, катапультировался и снова поверил в Бога. Селфи с окровавленным лицом, которое лётчик сделал сразу после приземления, обошло все соцсети.
'Я всегда верил в Бога, – рассказал журналисту УП Вадим. – У меня есть небольшая татуировка – крестик. Во время службы не всегда есть возможность носить реальный, он может мешать, его можно потерять, поэтому в 2014 году я сделал татуировку.
Буду честным, с началом полномасштабного вторжения, потеряв побратимов, невероятных, золотых людей, лучших сыновей Родины, я отчаялся. Но после 12 октября, после всех факторов, которые невероятным образом совпали в мою пользу, я понял, что высшая сила есть и влияет на нашу жизнь».
В 2021 году после завершения контракта Ворошилов уволился из рядов ВСУ и ушел в гражданскую авиацию, но после 24 февраля вернулся в армию.
За воздушное сражение в небе Винничины осенью этого года президент присвоил Вадиму звание Герой Украины.
В интервью УП пилот Karaya рассказал о своем позывном, о будущем украинской авиации, о западном самолете, который нужен для господства в небе, об отношении к врагу и его новейшему вооружению.
'Воспринимаем врага только как цель'
– Вадим, когда я впервые увидел вас в СМИ, на контрасте вспомнил пилота РФ, схваченного в Чернигове. Такой он… рыхлый. Это у врага проблемы с 'физухой' или это у меня стереотип по авиаторам, которые якобы все должны быть атлетами?
– (Улыбается). Это был Красноярцев… Я бы не сказал, что у них такая проблема. Но действительно у нас уже новая концепция подготовки летного состава. После 2014 года акцент больше делают на молодых, чтобы они являлись основной силой ударной авиации.
По статистике сбивания воздушных судов, из тех военных (пилотов и штурманов – УП), которые попали к нам в плен, мы видим, что это… у меня даже язык не возвращается сказать 'ребята' – взрослые мужчины.
Мы должны понимать: чем младше человек, тем быстрее работает мозг. Это очень важно в авиации.
– Некоторые попавшие в плен российские пилоты пытались убедить, что не знали о бомбардировке жилых домов, потому что работали по предоставленным им координатам. В такое можно поверить?
– Я в это совершенно не верю. В них стоят обычные системы навигации типа Garmin, туристические, разных модификаций. Возможно, их публика и воспринимает пропаганду (о том, что авиация РФ не бьет по мирным целям – УП), но наше общество достаточно грамотно.
Не нужно быть авиатором, чтобы понимать: если человек забивает широту и долготу в туристическом навигаторе, он достаточно ясно видит, что там находится. Если координата забита в пределах определенного населенного пункта, сразу ясно, что ты работаешь по населенному пункту.
Они делают это 'чугунками', как говорят в народе. Это обычная авиационная бомба, у которой есть просто траектория полета, а точность бомбометания зависит от кучи факторов, начиная от навыков летчика, заканчивая метеоусловиями. Потому я не верю в эту легенду.
– Что считается точным ударом невысокоточным оружием?
– Могу сказать ориентировочно: в нормативах у врага по оценке 'отлично' есть бомбометание в пределах плюс-минус 50 метров. В условиях города даже это – огромная погрешность.
– Давайте представим гипотетическую ситуацию: вам приказывают бомбить цели в пределах жилых кварталов. Что вы будете делать?
– По этому поводу мы уже рассуждали с побратимами. Во-первых, я не хочу даже гипотетически об этом говорить, потому что даже в теории это невозможно. Наше военно-политическое руководство этого не допустит.
Если рассматривать в более отвлеченной плоскости, то летчик и штурман в Су-34 (сбитый самолет Красноярцева – УП) всегда видят место нахождения цели как минимум по средствам навигации.
Да, им ставят задачу, которую нужно выполнять. Но их никто не освободит, не посадит в тюрьму, если они сбросят бомбы, например, в чистом поле, в километр-два от жилых домов, с перелетом или недолетом. Это просто будет 'ошибка в технике пилотирования и некачественная подготовка' – все! На этом все кончается.
Но такой вариант можно рассматривать, если бы они были банально людьми. Они совершенно полностью понимают, что они делают. Это их традиционная тактика выжженной земли. Это то, что они раньше делали в Ичкерии, Грузии, Сирии.
– Как вы для себя сформулировали отношение к врагу? Есть ли что-то вроде уважения к их пилотам?
– Мы к ним относимся не как к конкретному, живому человеку, а как к воздушным целям. Они превращаются только в сухие цифры в ежедневной сводке Генштаба (потерь армии РФ – УП), в пределах.
Конечно, случаи уважения вражеских пилотов были в истории, но очень давно, в Первой мировой войне. Тогда были более благородные отношения, если можно так сказать.
Раньше и войну объявляли, и акт об этом подписывали, а затем выходили на позиции. Сейчас враг несколько месяцев рассказывал, что не собирается нападать, а затем коварно ударил с утра по мирным городам Украины.
'Мы абсолютно ко всему готовы
– Есть что-то, что больше всего отличает наших пилотов от вражеских?
– Можно говорить многое, но скажу лишь, что мы выполняем такие задачи, которые технически даже не закладывались на этапе проектирования наших воздушных судов.
У нас очень ограниченные технические возможности, но мы делаем все, чтобы уничтожать врага. Пытаемся эффективно работать в более экстремальных условиях и абсолютно ко всему готовы.
Враг, имея преимущество, работает так, как написано в учебниках по тактической и огневой подготовке. Мы действуем более современными методами, которые вообще не прописаны ни в одном из учебников любой страны мира.
– То есть пилотам НАТО будет чему поучиться у наших после этой войны?
– Да (улыбается).
— Играет ли с россиянами злую шутку то, что у них так много техники? Они действуют, как говорится, 'на расслаблении' или нет?
– Вы правильно говорите. Но не нужно недооценивать врага, он – опасен. Я отрицательно отношусь к высказываниям, что там какие-то 'чмобики' и все остальное. Нет! Это враг. У них существенное преимущество по воздушным судам и наземным средствам ПВО. Они умеют работать, они тоже учатся на этой войне, как и мы.
Когда говорят о комфортных условиях для врага, речь идет о возможности их истребительной авиации работать, не входя в зону нашей ПВО. Но когда они попадают в эту зону, то каждый раз в сводках от Генштаба вы видите отметки напротив уничтоженных воздушных целей.
– Есть среди них что-то такое, что удивляет? Может, какие-нибудь отдельные типы самолетов?
– Да, но не самолеты. Надо понимать, что самолет – это больше платформа, носитель авиационных средств поражения. Именно эти средства могут дать преимущество в воздухе.
Недавно у россиян появились ракеты класса 'воздух – воздух' большой дальности Р-37M. Можно сказать, что это их новейшее вооружение, хотя это, конечно, советская разработка, которую они модернизировали. Заявленная ими дальность поражения воздушных целей очень серьезна – до 400 км. По факту мы видим меньшие цифры, но все равно это средство поражения очень опасно.
Тем не менее, мы постоянно анализируем воздушные бои с применением этих ракет и находим методы для борьбы с ними.
– Об уничтожении какой военной цели вы мечтаете?
– Могу перечислить три (улыбается): Ту-95, Ту-160, Ту-22М3. Это именно те цели, которые угрожают нашим городам и мирному населению, но они не заходят в зону поражения наших тактических воздушных судов. Просто боятся. Коварно производят пуски по территории Украины.
Сейчас вижу возможность их уничтожения, только когда они находятся на аэродромах (улыбается). Пока только такой путь.
Но есть еще ударная авиация врага, которая работает над временно оккупированными территориями, и, если бы у нас была техническая возможность, мы бы полностью парализовали врага в украинском воздухе. Раскрыть наш потенциал на 100% помогут истребители западного типа.
– Вы среди тех, кто считает, что это должно быть F-16?
– Да, нам нужен массовый самолет, который есть в мире. Мы, конечно, можем рассматривать разные типы, например, Gripen, Eurofighter. Они наиболее устойчивы к нашей аэродромной инфраструктуре, но при этом не являются массовыми. Нет в мире, скажем, 'вторичного рынка' таких судов.
F-16 – один из самых массовых самолетов своего класса в мире. Поэтому мы сможем их обслуживать и, самое главное, благодаря нашим западным партнерам у нас не будет недостатка в средствах поражения. Это основные пункты, почему именно F-16.
Если рассматривать время уже после победы, то есть много из чего выбирать. Конечно, есть самолеты, которые, я бы сказал, почти доведены до идеала в плане боевых возможностей. Это – F-22, F-35. Но сейчас очень сильно улучшит ситуацию и поможет нашим силам обороны в комплексе именно F-16.
'За беспилотной авиацией будущее, но…'
– О современной военной авиации большинство знает в основном из голливудских фильмов. Вы видели фильм 'Top Gun'?
– Конечно (улыбается). Я – фанат первой части. Когда был курсантом, летал на легкомоторных судах. На тот момент я не имел дело с реактивной техникой и смотрел этот фильм с открытыми глазами. Но сейчас все по-другому воспринимается. Следует понимать, что это не документальное, а художественное кино.
Что касается второй части 'Top Gun', скажу, что это очень красиво, эстетически снятая сказка. Там много съемок реального пилотирования. Что касается ведения воздушных боев, работы зенитно-ракетных комплексов – они не совсем отражают действительность, скажем так (улыбается).
Но мне было интересно смотреть этот фильм с той точки зрения, как они его сняли, какие эмоции вызывает. Такое кино побуждает молодежь идти в армию, причем не только в USA Air Force, а вообще в армию.
– Когда вы мечтали летать, вы ведь не думали о том, что придется воевать?
– Да.
– А если бы вам тогда сказали, что придется, пошли бы в военную авиацию?
– На глубинном уровне все же было понимание, что армия существует для ведения боевых действий, наступательного или оборонительного характера. На тот момент, конечно, никто не мог этого представить. Но я бы все равно пошел.
– Эта война уже привела к развитию беспилотной авиации. Не больно ли наблюдать, как все идет к тому, что в будущем пилоты в небе не будут нужны?
– Как показали боевые действия, оперативность разведывательной авиации, эффективность применения беспилотников для подавления комплексов ПВО – очень важный элемент вооружения. Сейчас уже бум беспилотной авиации, и она будет только совершенствоваться.
Некоторые страны, как Турция, начинают производить беспилотники для поражения воздушных целей. США в прошлом году выполнили первую дозаправку в воздухе с беспилотного судна. Конечно, за этим будущее.
Но всегда следует понимать, что в критической ситуации только человек способен оценить обстановку и принять решение в воздухе. Я считаю, что за беспилотной авиацией будущее, но только при работе в комплексе с традиционной авиацией.
– Вы бы сейчас променяли работу в воздухе во время войны на пульт беспилотника где-нибудь в безопасном месте?
– Нет. Я выбираю работу в небе. Это дает опыт более эффективного применения вооружения и эмоции.
– Эмоции? У меня создалось впечатление, что вы очень уравновешенный человек, почти без эмоций.
– Эмоции есть, просто они внешне не проявляются. Это где-то в душе. Ты понимаешь, что делаешь то, что спасает кому-то жизнь, помогает победить врага.
Не знаю даже, как обрисовать эти внутренние эмоции. Ты учишься, совершенствуешь навыки, и вот пришло время, когда тебе нужно показать, что умеешь, чтобы защитить государство.
– Чего больше не хватает нашей военной авиации? Людей, техники или в комплексе?
– Первое, что нам необходимо – увеличить дальность, которую могут видеть наши радиолокационные и прицельные комплексы. Второе – авиационные управляемые средства класса 'воздух – воздух' с гораздо большей дальностью поражения, чем у нас сейчас есть. Поэтому нам очень нужны F-16, которые могут обеспечить наши потребности в этом.
– Сейчас немного раньше времени об этом говорить, но каким вы видите будущее украинской авиации?
– Я его вижу (улыбается). Сейчас, после полномасштабного вторжения я уже уверен, что у нас будут самолеты западного образца. Что после победы последует модернизация и техники, и системы подготовки. У нас будут более современные воздушные суда.
Те промышленные мощности, которые есть у нас, нужно задействовать и развивать совместно с западными компаниями. Конечно, мы уступаем в электронике, авиаоборудовании, но у нас колоссальный опыт в конструировании планеров, ракетостроении и производстве двигателей. Чтобы сделать идеальный продукт, нам нужно совместить свой опыт с западным.
'Пытаюсь жить одним днем'
– Вы ведете страницу в соцсети Instagram, не прячет лицо, вас узнают на улицах и благодарят. А россияне пишут с угрозами?
– Вообще нет. Вообще! Меня это сильно удивило. Может, это потому, что их руководство утверждает, что авиации у нас нет, что они сразу все уничтожили (улыбается)? И они не хотят говорить об украинских пилотах в своем информполе, чтобы их граждане не удивлялись?
Как-то было где-то в их СМИ – скажу языком оригинала: 'Сбили украинского летчика-нациста'. Был небольшой сюжет, где они вспомнили мой позывной и рассказали о Гартманне, получившем от Гитлера 'Железный Крест' (Эрих Гартманн с позывным 'Karaya 1' — всемирно известный немецкий летчик-ас времен Второй мировой — УП).
– Но пропагандисты не рассказывают, что в 1997 году Гартманна реабилитировали в РФ, признали, что неправомерно приговорили его к 10 годам лагерей 'за военные преступления'...
– Да…
История с моим позывным началась в 2014 году, когда россияне запустили свою пропагандистскую машину, стали называть украинцев 'нацистами'. Тогда сломали мою старую страницу в Instagram. Я сделал новую и думал, как ее подписать.
Мне интересна мировая история, я знал о Гартманне и решил подписать Karaya. По большому счету, в шутку именно из-за российской пропаганды, чтобы их потролить (смеется). Потом уже оно как-то закрепилось.
Все знают, что Гартманн – гениальный лётчик. Он прошел сталинские лагеря, затем успел послужить в западной части Германии и даже тренировал американских пилотов.
В одном из интервью пожилого возраста он говорил, что, когда был молодым, просто хотел летать и не признавал политику своего военно-политического руководства.
– Кстати, когда я слышу позывной Karaya, то думаю о том, что он очень созвучен с украинскими 'кара', 'карать'…
– (Смеется). Если смотреть на это слово да, то в нем больше смысла ('Karaya' – немецкая песня о любимой – УП). Если видеть параллели с украинским, то оно более актуально звучит (улыбается).
– Что для вас будет победой в этой войне?
– По-моему, подписание мирного договора со страной-агрессором – это лишь пауза, во время которой будет перегруппировка сил, не больше. Когда враг накопит достаточное количество людей и техники, проанализирует все и снова нападет на нас. Если их государство останется в таком формате, с таким политическим вектором, как сейчас.
За победу я считаю ситуацию, когда, во-первых, у врага сменится власть и политика. В идеале победа – это распад империи. И, конечно, обязательный пункт – восстановление территориальной целостности Украины, возврат всех оккупированных территорий вместе с Крымом.
– Знаю, военные не любят прогнозы относительно сроков окончания войны. Но я спрошу так: когда в украинском небе мы снова увидим гражданскую, а не военную, авиацию?
– На данный момент я не хочу давать какие-либо прогнозы. Конечно, у меня есть личное мнение, но вообще я его не хочу выносить на публику. Не имею морального права давать прогнозы хотя бы потому, что не владею полным объемом стратегической информации.
После 24 февраля я стараюсь жить одним днем, а точнее – прямо сейчас и прямо здесь. Раньше я мог перенести какие-то важные жизненные решения до, как говорится, более комфортных времен. Теперь, если есть возможность что-то сделать, нужно обязательно делать, не откладывать.
Никто не знает, наступит ли завтра. Надо не останавливаться, жить здесь и сейчас.
Евгений Руденко, УП
12 октября 2022 28-летний пилот Вадим Ворошилов с позывным 'Karaya' сбил пять ударных дронов, отвел поврежденный самолет от Винницы, катапультировался и снова поверил в Бога. Селфи с окровавленным лицом, которое лётчик сделал сразу после приземления, обошло все соцсети.
'Я всегда верил в Бога, – рассказал журналисту УП Вадим. – У меня есть небольшая татуировка – крестик. Во время службы не всегда есть возможность носить реальный, он может мешать, его можно потерять, поэтому в 2014 году я сделал татуировку.
Буду честным, с началом полномасштабного вторжения, потеряв побратимов, невероятных, золотых людей, лучших сыновей Родины, я отчаялся. Но после 12 октября, после всех факторов, которые невероятным образом совпали в мою пользу, я понял, что высшая сила есть и влияет на нашу жизнь».
В 2021 году после завершения контракта Ворошилов уволился из рядов ВСУ и ушел в гражданскую авиацию, но после 24 февраля вернулся в армию.
За воздушное сражение в небе Винничины осенью этого года президент присвоил Вадиму звание Герой Украины.
В интервью УП пилот Karaya рассказал о своем позывном, о будущем украинской авиации, о западном самолете, который нужен для господства в небе, об отношении к врагу и его новейшему вооружению.
'Воспринимаем врага только как цель'
– Вадим, когда я впервые увидел вас в СМИ, на контрасте вспомнил пилота РФ, схваченного в Чернигове. Такой он… рыхлый. Это у врага проблемы с 'физухой' или это у меня стереотип по авиаторам, которые якобы все должны быть атлетами?
– (Улыбается). Это был Красноярцев… Я бы не сказал, что у них такая проблема. Но действительно у нас уже новая концепция подготовки летного состава. После 2014 года акцент больше делают на молодых, чтобы они являлись основной силой ударной авиации.
По статистике сбивания воздушных судов, из тех военных (пилотов и штурманов – УП), которые попали к нам в плен, мы видим, что это… у меня даже язык не возвращается сказать 'ребята' – взрослые мужчины.
Мы должны понимать: чем младше человек, тем быстрее работает мозг. Это очень важно в авиации.
– Некоторые попавшие в плен российские пилоты пытались убедить, что не знали о бомбардировке жилых домов, потому что работали по предоставленным им координатам. В такое можно поверить?
– Я в это совершенно не верю. В них стоят обычные системы навигации типа Garmin, туристические, разных модификаций. Возможно, их публика и воспринимает пропаганду (о том, что авиация РФ не бьет по мирным целям – УП), но наше общество достаточно грамотно.
Не нужно быть авиатором, чтобы понимать: если человек забивает широту и долготу в туристическом навигаторе, он достаточно ясно видит, что там находится. Если координата забита в пределах определенного населенного пункта, сразу ясно, что ты работаешь по населенному пункту.
Они делают это 'чугунками', как говорят в народе. Это обычная авиационная бомба, у которой есть просто траектория полета, а точность бомбометания зависит от кучи факторов, начиная от навыков летчика, заканчивая метеоусловиями. Потому я не верю в эту легенду.
– Что считается точным ударом невысокоточным оружием?
– Могу сказать ориентировочно: в нормативах у врага по оценке 'отлично' есть бомбометание в пределах плюс-минус 50 метров. В условиях города даже это – огромная погрешность.
– Давайте представим гипотетическую ситуацию: вам приказывают бомбить цели в пределах жилых кварталов. Что вы будете делать?
– По этому поводу мы уже рассуждали с побратимами. Во-первых, я не хочу даже гипотетически об этом говорить, потому что даже в теории это невозможно. Наше военно-политическое руководство этого не допустит.
Если рассматривать в более отвлеченной плоскости, то летчик и штурман в Су-34 (сбитый самолет Красноярцева – УП) всегда видят место нахождения цели как минимум по средствам навигации.
Да, им ставят задачу, которую нужно выполнять. Но их никто не освободит, не посадит в тюрьму, если они сбросят бомбы, например, в чистом поле, в километр-два от жилых домов, с перелетом или недолетом. Это просто будет 'ошибка в технике пилотирования и некачественная подготовка' – все! На этом все кончается.
Но такой вариант можно рассматривать, если бы они были банально людьми. Они совершенно полностью понимают, что они делают. Это их традиционная тактика выжженной земли. Это то, что они раньше делали в Ичкерии, Грузии, Сирии.
– Как вы для себя сформулировали отношение к врагу? Есть ли что-то вроде уважения к их пилотам?
– Мы к ним относимся не как к конкретному, живому человеку, а как к воздушным целям. Они превращаются только в сухие цифры в ежедневной сводке Генштаба (потерь армии РФ – УП), в пределах.
Конечно, случаи уважения вражеских пилотов были в истории, но очень давно, в Первой мировой войне. Тогда были более благородные отношения, если можно так сказать.
Раньше и войну объявляли, и акт об этом подписывали, а затем выходили на позиции. Сейчас враг несколько месяцев рассказывал, что не собирается нападать, а затем коварно ударил с утра по мирным городам Украины.
'Мы абсолютно ко всему готовы
– Есть что-то, что больше всего отличает наших пилотов от вражеских?
– Можно говорить многое, но скажу лишь, что мы выполняем такие задачи, которые технически даже не закладывались на этапе проектирования наших воздушных судов.
У нас очень ограниченные технические возможности, но мы делаем все, чтобы уничтожать врага. Пытаемся эффективно работать в более экстремальных условиях и абсолютно ко всему готовы.
Враг, имея преимущество, работает так, как написано в учебниках по тактической и огневой подготовке. Мы действуем более современными методами, которые вообще не прописаны ни в одном из учебников любой страны мира.
– То есть пилотам НАТО будет чему поучиться у наших после этой войны?
– Да (улыбается).
— Играет ли с россиянами злую шутку то, что у них так много техники? Они действуют, как говорится, 'на расслаблении' или нет?
– Вы правильно говорите. Но не нужно недооценивать врага, он – опасен. Я отрицательно отношусь к высказываниям, что там какие-то 'чмобики' и все остальное. Нет! Это враг. У них существенное преимущество по воздушным судам и наземным средствам ПВО. Они умеют работать, они тоже учатся на этой войне, как и мы.
Когда говорят о комфортных условиях для врага, речь идет о возможности их истребительной авиации работать, не входя в зону нашей ПВО. Но когда они попадают в эту зону, то каждый раз в сводках от Генштаба вы видите отметки напротив уничтоженных воздушных целей.
– Есть среди них что-то такое, что удивляет? Может, какие-нибудь отдельные типы самолетов?
– Да, но не самолеты. Надо понимать, что самолет – это больше платформа, носитель авиационных средств поражения. Именно эти средства могут дать преимущество в воздухе.
Недавно у россиян появились ракеты класса 'воздух – воздух' большой дальности Р-37M. Можно сказать, что это их новейшее вооружение, хотя это, конечно, советская разработка, которую они модернизировали. Заявленная ими дальность поражения воздушных целей очень серьезна – до 400 км. По факту мы видим меньшие цифры, но все равно это средство поражения очень опасно.
Тем не менее, мы постоянно анализируем воздушные бои с применением этих ракет и находим методы для борьбы с ними.
– Об уничтожении какой военной цели вы мечтаете?
– Могу перечислить три (улыбается): Ту-95, Ту-160, Ту-22М3. Это именно те цели, которые угрожают нашим городам и мирному населению, но они не заходят в зону поражения наших тактических воздушных судов. Просто боятся. Коварно производят пуски по территории Украины.
Сейчас вижу возможность их уничтожения, только когда они находятся на аэродромах (улыбается). Пока только такой путь.
Но есть еще ударная авиация врага, которая работает над временно оккупированными территориями, и, если бы у нас была техническая возможность, мы бы полностью парализовали врага в украинском воздухе. Раскрыть наш потенциал на 100% помогут истребители западного типа.
– Вы среди тех, кто считает, что это должно быть F-16?
– Да, нам нужен массовый самолет, который есть в мире. Мы, конечно, можем рассматривать разные типы, например, Gripen, Eurofighter. Они наиболее устойчивы к нашей аэродромной инфраструктуре, но при этом не являются массовыми. Нет в мире, скажем, 'вторичного рынка' таких судов.
F-16 – один из самых массовых самолетов своего класса в мире. Поэтому мы сможем их обслуживать и, самое главное, благодаря нашим западным партнерам у нас не будет недостатка в средствах поражения. Это основные пункты, почему именно F-16.
Если рассматривать время уже после победы, то есть много из чего выбирать. Конечно, есть самолеты, которые, я бы сказал, почти доведены до идеала в плане боевых возможностей. Это – F-22, F-35. Но сейчас очень сильно улучшит ситуацию и поможет нашим силам обороны в комплексе именно F-16.
'За беспилотной авиацией будущее, но…'
– О современной военной авиации большинство знает в основном из голливудских фильмов. Вы видели фильм 'Top Gun'?
– Конечно (улыбается). Я – фанат первой части. Когда был курсантом, летал на легкомоторных судах. На тот момент я не имел дело с реактивной техникой и смотрел этот фильм с открытыми глазами. Но сейчас все по-другому воспринимается. Следует понимать, что это не документальное, а художественное кино.
Что касается второй части 'Top Gun', скажу, что это очень красиво, эстетически снятая сказка. Там много съемок реального пилотирования. Что касается ведения воздушных боев, работы зенитно-ракетных комплексов – они не совсем отражают действительность, скажем так (улыбается).
Но мне было интересно смотреть этот фильм с той точки зрения, как они его сняли, какие эмоции вызывает. Такое кино побуждает молодежь идти в армию, причем не только в USA Air Force, а вообще в армию.
– Когда вы мечтали летать, вы ведь не думали о том, что придется воевать?
– Да.
– А если бы вам тогда сказали, что придется, пошли бы в военную авиацию?
– На глубинном уровне все же было понимание, что армия существует для ведения боевых действий, наступательного или оборонительного характера. На тот момент, конечно, никто не мог этого представить. Но я бы все равно пошел.
– Эта война уже привела к развитию беспилотной авиации. Не больно ли наблюдать, как все идет к тому, что в будущем пилоты в небе не будут нужны?
– Как показали боевые действия, оперативность разведывательной авиации, эффективность применения беспилотников для подавления комплексов ПВО – очень важный элемент вооружения. Сейчас уже бум беспилотной авиации, и она будет только совершенствоваться.
Некоторые страны, как Турция, начинают производить беспилотники для поражения воздушных целей. США в прошлом году выполнили первую дозаправку в воздухе с беспилотного судна. Конечно, за этим будущее.
Но всегда следует понимать, что в критической ситуации только человек способен оценить обстановку и принять решение в воздухе. Я считаю, что за беспилотной авиацией будущее, но только при работе в комплексе с традиционной авиацией.
– Вы бы сейчас променяли работу в воздухе во время войны на пульт беспилотника где-нибудь в безопасном месте?
– Нет. Я выбираю работу в небе. Это дает опыт более эффективного применения вооружения и эмоции.
– Эмоции? У меня создалось впечатление, что вы очень уравновешенный человек, почти без эмоций.
– Эмоции есть, просто они внешне не проявляются. Это где-то в душе. Ты понимаешь, что делаешь то, что спасает кому-то жизнь, помогает победить врага.
Не знаю даже, как обрисовать эти внутренние эмоции. Ты учишься, совершенствуешь навыки, и вот пришло время, когда тебе нужно показать, что умеешь, чтобы защитить государство.
– Чего больше не хватает нашей военной авиации? Людей, техники или в комплексе?
– Первое, что нам необходимо – увеличить дальность, которую могут видеть наши радиолокационные и прицельные комплексы. Второе – авиационные управляемые средства класса 'воздух – воздух' с гораздо большей дальностью поражения, чем у нас сейчас есть. Поэтому нам очень нужны F-16, которые могут обеспечить наши потребности в этом.
– Сейчас немного раньше времени об этом говорить, но каким вы видите будущее украинской авиации?
– Я его вижу (улыбается). Сейчас, после полномасштабного вторжения я уже уверен, что у нас будут самолеты западного образца. Что после победы последует модернизация и техники, и системы подготовки. У нас будут более современные воздушные суда.
Те промышленные мощности, которые есть у нас, нужно задействовать и развивать совместно с западными компаниями. Конечно, мы уступаем в электронике, авиаоборудовании, но у нас колоссальный опыт в конструировании планеров, ракетостроении и производстве двигателей. Чтобы сделать идеальный продукт, нам нужно совместить свой опыт с западным.
'Пытаюсь жить одним днем'
– Вы ведете страницу в соцсети Instagram, не прячет лицо, вас узнают на улицах и благодарят. А россияне пишут с угрозами?
– Вообще нет. Вообще! Меня это сильно удивило. Может, это потому, что их руководство утверждает, что авиации у нас нет, что они сразу все уничтожили (улыбается)? И они не хотят говорить об украинских пилотах в своем информполе, чтобы их граждане не удивлялись?
Как-то было где-то в их СМИ – скажу языком оригинала: 'Сбили украинского летчика-нациста'. Был небольшой сюжет, где они вспомнили мой позывной и рассказали о Гартманне, получившем от Гитлера 'Железный Крест' (Эрих Гартманн с позывным 'Karaya 1' — всемирно известный немецкий летчик-ас времен Второй мировой — УП).
– Но пропагандисты не рассказывают, что в 1997 году Гартманна реабилитировали в РФ, признали, что неправомерно приговорили его к 10 годам лагерей 'за военные преступления'...
– Да…
История с моим позывным началась в 2014 году, когда россияне запустили свою пропагандистскую машину, стали называть украинцев 'нацистами'. Тогда сломали мою старую страницу в Instagram. Я сделал новую и думал, как ее подписать.
Мне интересна мировая история, я знал о Гартманне и решил подписать Karaya. По большому счету, в шутку именно из-за российской пропаганды, чтобы их потролить (смеется). Потом уже оно как-то закрепилось.
Все знают, что Гартманн – гениальный лётчик. Он прошел сталинские лагеря, затем успел послужить в западной части Германии и даже тренировал американских пилотов.
В одном из интервью пожилого возраста он говорил, что, когда был молодым, просто хотел летать и не признавал политику своего военно-политического руководства.
– Кстати, когда я слышу позывной Karaya, то думаю о том, что он очень созвучен с украинскими 'кара', 'карать'…
– (Смеется). Если смотреть на это слово да, то в нем больше смысла ('Karaya' – немецкая песня о любимой – УП). Если видеть параллели с украинским, то оно более актуально звучит (улыбается).
– Что для вас будет победой в этой войне?
– По-моему, подписание мирного договора со страной-агрессором – это лишь пауза, во время которой будет перегруппировка сил, не больше. Когда враг накопит достаточное количество людей и техники, проанализирует все и снова нападет на нас. Если их государство останется в таком формате, с таким политическим вектором, как сейчас.
За победу я считаю ситуацию, когда, во-первых, у врага сменится власть и политика. В идеале победа – это распад империи. И, конечно, обязательный пункт – восстановление территориальной целостности Украины, возврат всех оккупированных территорий вместе с Крымом.
– Знаю, военные не любят прогнозы относительно сроков окончания войны. Но я спрошу так: когда в украинском небе мы снова увидим гражданскую, а не военную, авиацию?
– На данный момент я не хочу давать какие-либо прогнозы. Конечно, у меня есть личное мнение, но вообще я его не хочу выносить на публику. Не имею морального права давать прогнозы хотя бы потому, что не владею полным объемом стратегической информации.
После 24 февраля я стараюсь жить одним днем, а точнее – прямо сейчас и прямо здесь. Раньше я мог перенести какие-то важные жизненные решения до, как говорится, более комфортных времен. Теперь, если есть возможность что-то сделать, нужно обязательно делать, не откладывать.
Никто не знает, наступит ли завтра. Надо не останавливаться, жить здесь и сейчас.
Евгений Руденко, УП
1 комментарий