Не делая новых людей. Почему спад рождаемости не остановить никакими указами

The Insider

В России готовят законопроект о запрете «идеологии чайлдфри», об этом сообщил замглавы Минюста Всеволод Вуколов, назвав сознательный отказ иметь детей «экстремистски направленным». Владимир Путин в своем очередном майском указе, определяющем «национальные цели развития» России, поручил повысить показатели рождаемости. Среднее количество детей на одну женщину с нынешних 1,41 должно вырасти до 1,6 к 2030 году и до 1,8 — к 2036-му. Проблема с суммарным коэффициентом рождаемости (Total Fertility Rate) характерна не только для России: к 2050 году TFR будет достаточным для воспроизводства населения только в 49 странах. В мире нет ни одной страны, где рождаемость не снизилась бы в 2021 году по сравнению с 1950-м. И указами тут не поможешь. Как показывают современные исследования, даже радикальные меры госрегулирования, вроде запрета контрацепции и абортов, не способны переломить эту тенденцию.

Демографический алармизм

Снижение рождаемости — одна из популярных тем алармистских рассуждений, наряду с глобальным потеплением, исчерпанием запасов нефти и газа и… перенаселением планеты, которое неминуемо приведет к всеобщему голоду, как завещал в конце XVIII века английский демограф и экономист Томас Мальтус. Пик популярности апокалиптических мальтузианских ожиданий пришелся на 1960–1970 годы. Численность населения в мире тогда действительно росла с пугающей скоростью. Ученые заметили проблему и подвели под нее математическую базу. В 1960 году австрийский физик и математик Хейнц фон Фёрстер с коллегами опубликовали в журнале Science статью с провокационным названием: «Судный день: пятница, 26 ноября 2026 года. В этот день численность человечества станет бесконечной, если продолжит расти так же, как росла последние два тысячелетия».

В статье ученые показали, что рост населения Земли со времен Римской империи до 1958 года весьма точно описывается гиперболической моделью. В отличие от экспоненциального роста населения, скорость которого пропорциональна населению, при гиперболическом росте скорость пропорциональна квадрату населения. То есть рост сначала идет неторопливо, а потом стремительно ускоряется и уходит в бесконечность. Если бы тенденция продолжилась, население Земли и впрямь стало бы бесконечным в 2026 году.

Конечно, ученые уже тогда прекрасно понимали, что это лишь занятная математическая игра, а не серьезный прогноз. Ни при каких обстоятельствах он не мог сбыться — хотя бы потому, что существует биологический предел скорости размножения любых живых организмов, включая людей. Впрочем, явная нереалистичность подобных прогнозов ничуть не мешала ни алармистским интерпретациям таких научных публикаций, ни ожиданиям мальтузианского апокалипсиса.

Открытый фон Фёрстером гиперболический рост закончился тогда же, когда был открыт. Максимальная скорость умножения населения — 2,3% в год — была достигнута в 1963 году. Поколебавшись несколько лет возле этой отметки, темп прироста начал снижаться. Сегодня он составляет примерно 0,9% в год.

Современные демографические модели надежнее климатических и предсказывают будущее на удивление неплохо, судя по уже сбывшимся прогнозам. Согласно этим моделям, в 2080-х годах скорость роста населения пересечет нулевую отметку. Достигнув максимума в 10,4 млрд, население перестанет расти, а к концу столетия начнет медленно сокращаться. Что будет потом, после 2100 года, мы пока толком не знаем.

Там начинается демографическая «терра инкогнита», на которую нельзя экстраполировать известные нам сегодня закономерности. К концу века большинство обществ вступит в стадию демографического развития, которой пока достигли лишь немногие развитые страны (с низкой смертностью, высокой продолжительностью жизни, высокой долей пожилых людей и низкой рождаемостью). У ученых пока недостаточно статистики, чтобы судить об общих закономерностях поведения социума на этой стадии.

Впрочем, каких бы успехов ни добивалась наука и какими бы точными ни становились прогнозы, демографический алармизм не выходит из моды. Меняется лишь его направленность. Во времена Хейнца фон Фёрстера боялись перенаселения, сегодня — депопуляции. 20 марта 2024 года престижнейший научный журнал The Lancet опубликовал результаты детального анализа данных по рождаемости за 1950–2021 годы из 204 стран с прогнозом до 2100 года.



Выводы этого исследования лишь подтверждают то, что уже было известно. Ситуация с рождаемостью сейчас вполне однозначная: она снижается по всему миру. Причем речь идет не о «средней температуре по больнице», то есть не просто о снижении некоего усредненного показателя, за которым скрывается разнообразие уникальных демографических сценариев и траекторий. Нет, в истории с рождаемостью всё и проще, и серьезнее.

В мире нет ни одной страны, где рождаемость не снизилась бы в 2021 году по сравнению с 1950-м. Спад произошел везде, в том числе и там, где власти прилагали большие усилия, чтобы его остановить (как, например, в Сингапуре, где рождаемость изо всех сил стимулировали начиная с середины 1980-х; поначалу она чуть-чуть подросла, но потом продолжила снижаться).

Почему падает рождаемость
Конечно, у каждой страны и каждого региона есть своя специфика. Где-то рождаемость упала очень быстро и резко. Например, в «экономических тиграх» Юго-Восточной Азии (Южной Корее, Сингапуре, Гонконге, Тайване) показатель TFR за 70 лет снизился с 4,5–6,8 до 0,9–1,1. Это крайне низкий уровень — гораздо ниже порога воспроизводства популяции, который принято считать равным 2,1.

В самых неблагополучных, бедных и отсталых африканских странах, таких как Нигер, Чад и Мали, снижение было минимальным: с 7,3–7,6 до 6,2–7,0. В богатых европейских, таких как Франция, Великобритания или Швеция, где уже в 1950 году рождаемость была невысокой, она всё равно снизилась (с 2,2–2,8 до 1,5–1,8). Чуть более резкое снижение характерно для восточноевропейских стран: России, Украины, Беларуси, Литвы — здесь рождаемость упала с 2,4–3,0 до 1,1–1,5.

В целом по миру рождаемость упала с показателя 4,8 до 2,2. Если в 1950 году рождаемость почти во всех странах была выше уровня воспроизводства (2,1), то к 2021-му лишь 46% стран мира (94 из 204) всё еще удерживались над этим порогом. Половина из них — африканские государства к югу от Сахары.

К 2050 году среднемировая рождаемость снизится до 1,8, а стран с рождаемостью выше 2,1 останется всего 49 (24%). Соответствующие цифры для 2100 года — 1,6 и 6 (2,9%). Шесть государств, которые последними вступят в клуб стран, не способных воспроизводить собственное население, — это Сомали, Нигер, Чад, Таджикистан и два маленьких островных государства: Тонга и Самоа — по которым прогнозы могут быть не так надежны.

Спад рождаемости — непременный атрибут определенного этапа так называемого «демографического перехода». Через него в разное время и с разной скоростью проходят все страны.

Для доиндустриальных обществ были характерны высокая рождаемость (обычно порядка 6–8 детей на женщину), высокая смертность, низкая продолжительность жизни, бедность и неграмотность большинства населения. В таком полуголодном состоянии человечество находилось почти всю свою историю. Время от времени появлялись технические или культурные инновации, позволявшие увеличить производство еды. Но люди не начинали жить богаче, потому что весь выигрыш от инноваций тратился не на повышение уровня жизни, а на производство новых людей.

Население медленно росло, следуя за столь же медленным развитием технологий, которые понемногу увеличивали «несущую способность» Земли, позволяя прокормиться на ней бóльшему числу людей. Это состояние общества, когда вялотекущий рост населения «съедает» весь выигрыш от инноваций, а люди остаются бедными, полуголодными и неграмотными, называют «мальтузианской ловушкой». Когда-то оно казалось единственно возможным.

Так думал и сам Томас Мальтус, описавший его в конце XVIII века. Он считал бедность неистребимой, потому что на любое улучшение условий жизни популяция отвечает ускоренным размножением и (или) снижением смертности. Население растет, из-за чего условия снова ухудшаются. Все остаются такими же бедными и неграмотными, а технологический прогресс продолжает идти с черепашьей скоростью.

Женское образование против размножения

Однако человечество нашло выход из мальтузианской ловушки. Как и фон Фёрстер, Мальтус научно описал процесс как раз тогда, когда он уже заканчивался. Сначала в Англии (в конце XVII века), а потом и в других западноевропейских странах (в XVIII веке) рост производства стал понемногу обгонять рост населения. Началась промышленная революция. Уровень жизни после бесконечной стагнации вдруг стал расти. Включились положительные обратные связи, сделавшие процесс самоподдерживающимся. Пошла вверх грамотность, научно-технический прогресс ускорился — это привело к еще большему росту производства и уровня жизни. Люди всё еще продолжали усиленно размножаться «по Мальтусу», но, как ни старались, уже не могли угнаться за ростом производства, и прогресс продолжался ускоряющимися темпами.

Решение проблемы голода, государственная и общественная забота о слабых и обездоленных, развитие гигиены и медицины закономерно привели к обвальному падению смертности, в том числе младенческой и детской. Именно в этот момент начинается демографический бум: смертность уже упала до небывало низких значений, а рождаемость пока остается на привычном «доиндустриальном» уровне 5–7 детей на женщину. Население страны, вступившей в эту фазу демографического перехода, стремительно растет.

Сегодня практически все страны мира, даже самые отсталые, уже достигли этой фазы. Ведь теперь для этого не нужно ни совершать промышленную революцию, ни развивать образование и науку. Достаточно договориться с богатыми странами о поставках еды, лекарств и других необходимых товаров, о помощи в организации системы здравоохранения — и вуаля, смертность в стране резко падает, а население растет.

Однако рост населения не может продолжаться вечно. Спустя какое-то время после снижения смертности (сроки варьируют по странам) непременно начинается спад рождаемости. Как показали многочисленные исследования, одним из важнейших факторов этого (а возможно, самым важным, хоть и не единственным) является женское образование. Это видно по результатам кросс-культурных сравнений: уровень женской грамотности является одним из лучших предикторов рождаемости в стране.

Внутрипопуляционные сравнения говорят о том же: во всех изученных обществах образованные женщины рожают меньше детей. Вывод подкрепляется результатами специальных исследований, нацеленных на выявление уже не просто корреляций, а причинно-следственных связей. В ряде случаев удалось в контролируемой ситуации показать, что женское образование является причиной меньшего количества детей, а не наоборот.

И это логично, ведь доступ к образованию открывает перед женщинами новые жизненные возможности, многие из которых легче реализовать, если у вас не слишком много детей. Условная неграмотная крестьянка меньше теряет, рожая третьего, шестого или девятого ребенка (нередко это для нее наилучший карьерный план и чуть ли не единственный доступный способ повысить свой социальный статус), чем образованная горожанка, желающая быть успешным врачом, инженером, банкиром или дипломатом.

Кроме того, образованные женщины обычно ответственнее относятся как к планированию собственной жизни, так и к здоровью и благополучию своих детей (как уже рожденных, так и предполагаемых в будущем). Всё это не может не сказываться отрицательно на желании женщины иметь побольше детей.

Другие важные факторы — доступность противозачаточных средств и снижение экономической выгодности деторождения (грубо говоря, в аграрном обществе дети — это капитал, а в индустриальном — одни расходы). Из-за резко снизившейся смертности в обществе распространяется представление о высокой ценности человеческой жизни, об ответственности родителей перед детьми. Становится немодно и непрестижно «плодиться, как кролики». И вот уже люди откладывают рождение детей на потом, делая карьеру и пропуская фертильный возраст ради того, чтобы «не плодить нищету» и обеспечить детям «достойные условия жизни».

Богатые государства Запада вступили в эту фазу демографического перехода еще в первой половине XX века, а сейчас по тем же рельсам покатилось большинство стран. Отсюда и глобальное снижение рождаемости. Даже в самых отсталых странах люди стали в среднем жить лучше, чем 50–70 лет назад, и там тоже стали заметны проявления общемирового тренда.

Каких бы успехов ни добилось общество в деле продления жизни и снижения смертности, через несколько десятилетий после падения рождаемости ниже уровня воспроизводства (2,1 ребенка на женщину) начинается спад численности населения.

Процесс необратим

В России, по данным Росстата, суммарный коэффициент рождаемости снизился в 2023 году до 1,41. Недавно Владимир Путин поручил повысить TFR до 1,6 к 2030 году и до 1,8 — к 2036-му. Это довольно скромная задача: Путин не замахнулся даже на возвращение популяции к порогу воспроизводства. Выполнима ли она? В теории — да.

Путинский план как по масштабу, так и по срокам — вполне в пределах небольших и во многом случайных колебаний, которые происходят в отдельных странах на фоне общего долгосрочного спада рождаемости. Шансы на успех повысятся, если будет принят комплекс грамотно спланированных мер стимуляции деторождения. Однако даже если поставленная цель будет достигнута, это не создаст предпосылок для прекращения снижения численности населения России. В лучшем случае процесс немного замедлится.

Судя по безуспешным попыткам некоторых стран, человечество пока не знает, как остановить снижение рождаемости. Меры, кажущиеся очевидными политикам и социальным работникам, — многоплановая поддержка семей с детьми, пропаганда деторождения, помощь бедным слоям населения, облегченный доступ к образованию для детей из больших семей и так далее — могут дать лишь скромный и кратковременный эффект.

Не работают ни радикальные меры вроде тотального запрета контрацепции и абортов, ни даже захват власти религиозными или идеологическими фанатиками и насаждение законов и ценностей, стимулирующих деторождение. В масштабах небольших религиозных общин и сект это может иногда дать результат, в масштабах же крупных государств — нет.

Даже в Исламской республике Иран рождаемость обрушилась с 6,2 до 1,5, причем самое быстрое снижение происходило уже после Исламской революции, в 1980–1990 годы. Похожая картина в Саудовской Аравии и других религиозных мусульманских странах. Не избежала всеобщего тренда и Северная Корея: с 1950-го по 2021 год рождаемость там упала, по имеющимся данным, с 5,4 до 1,5 ребенка на женщину.

Интересен случай Афганистана, где захватившие в 2021 году власть талибы пытаются полностью запретить женское образование. Такой запрет теоретически может поднять рождаемость, тем более что она и так была высокой (более четырех детей на женщину), а уровень женского образования и без талибов был крайне низким. Тем не менее, эффекта пока не видно. Рождаемость в Афганистане продолжает падать и сейчас составляет около 3,75. Скорее всего, чтобы такие меры подействовали, должно вырасти поколение забитых, необразованных женщин. Остается надеяться, что пещерные фанатики не продержатся у власти так долго.

Возможно, все эти методы не работают, потому что даже самым антигуманным режимам и фанатичным диктаторам не удается «провернуть фарш назад» до такой степени, чтобы разогнать города и превратить образованных горожан в неграмотных крестьян. Пол Пот однажды попытался, но не добился окончательного успеха: рождаемость в Камбодже за 70 лет снизилась с 6,6 до 2,6 ребенка на женщину, что не очень отличается от ситуации в Лаосе и Мьянме. В Таиланде, Малайзии и Вьетнаме рождаемость снизилась сильнее: с 6,7–6,9 до 1,3–2,1.

Вообще, как правило, чем быстрее улучшается жизнь в стране, тем быстрее там падает рождаемость. И наоборот: в странах, где людям живется хуже всего, рождаемость снижается медленнее. На этом фоне есть интересные исключения — такие как Израиль, где рождаемость остается высокой и снижается медленно, несмотря на неплохое качество жизни, — но погоды они не делают.

Демографическое моделирование тоже показывает, что как у человечества в целом, так и у отдельных государств мало шансов серьезно замедлить спад рождаемости, не говоря уже о том, чтобы обратить его вспять. Так, в той же статье в The Lancet рассматриваются четыре альтернативных сценария. Базовая модель предполагает, что развитие обществ будет идти примерно так, как оно идет сейчас, — по накатанной, известной и понятной ученым колее. В этом случае к 2050 году ожидается среднемировой уровень рождаемости 1,83, а в 2100 году — 1,59.

Первый альтернативный сценарий предполагает реализацию наполеоновских планов ООН по развитию образования во всем мире, включая его самые бедные и отсталые уголки. Это, конечно, ускорит спад рождаемости, и мы будем иметь TFR 1,65 в 2050 году и 1,56 — в 2100-м.

Если удастся сделать противозачаточные средства доступными абсолютно для всех желающих на планете (еще одна голубая мечта, которая вряд ли сбудется), то соответствующие числа будут такими: 1,64 и 1,52. Ну а если повсюду начнут максимально поддерживать семьи с детьми и создавать идеальные условия для размножения граждан, можно надеяться на величины порядка 1,93 и 1,68, что всё равно значительно ниже уровня воспроизводства.

Таким образом, остановить глобальный спад рождаемости, по всей видимости, не удастся ни в целом по миру, ни в отдельно взятых странах. С этой задачей не справятся ни международные организации вроде ООН или ВОЗ, ни демократии, ни теократии, ни кровавые диктаторы. Процесс не остановить, а его темпы могут корректироваться лишь в очень небольшом диапазоне.

Опасная напряженность

Отдельный вопрос — как изменится мир в результате глобального снижения рождаемости? Скорее всего, довольно сильно. Рост доли пожилых увеличит нагрузку на систему здравоохранения и на людей трудоспособного возраста, которым придется содержать больше пенсионеров. Старение населения — проблема серьезная.

Но есть смягчающие обстоятельства: развитие медицины и общее улучшение условий жизни ведут не только к продлению жизни людей, но и к увеличению срока здоровой жизни. Процент пожилых людей, продолжающих трудиться на благо общества, будет расти. Кроме того, увеличение доли пожилых нетрудоспособных граждан будет скомпенсировано снижением доли детей, которые тоже не работают и о которых общество должно заботиться. А развитие технологий позволит и впредь снижать потребности экономики в рабочей силе.

Но самые серьезные изменения будут связаны с тем, что рождаемость снижается по странам крайне неравномерно. Там, где она уже давно упала — прежде всего в благополучных странах Запада, — население перестало расти, а кое-где даже начало снижаться. Бурный рост населения Азии также подходит к концу — во второй половине столетия оно начнет сокращаться.

Единственный регион, где население продолжит расти до 2100 года, — это Африка к югу от Сахары. Практически весь ожидаемый прирост населения Земли до конца столетия будет за счет африканцев (исключая Северную Африку, где тайминг демографической динамики другой — ближневосточный). Каждый второй новорожденный в 2100 году будет темнокожим африканцем (сегодня — каждый четвертый).

В итоге в 2100 году наши правнуки окажутся в мире с населением чуть меньше 10,4 млрд человек, из которых 4,69 млрд будут азиатами, 3,91 — африканцами, 0,67 — североамериканцами, 0,59 — европейцами и 0,43 — южноамериканцами. Для сравнения, сегодня цифры такие: Азия — 4,78, Африка — 1,49, Северная Америка — 0,61, Европа — 0,74, Южная Америка — 0,44.

С учетом ожидаемого экономического роста и социально-культурного развития бедных и отсталых стран такое изменение демографических пропорций неизбежно приведет к увеличению их влияния во всех сферах: экономической, культурной, научной, военной. Этому, скорее всего, будет способствовать и массовая миграция населения из бедных стран, где рождаемость остается высокой, в богатые, где она уже упала ниже уровня воспроизводства.

Напрашивается вопрос: успеют ли современные «западные» идеалы вроде свободы и демократии, гендерного и прочего равенства, обеспокоенности экологическими проблемами, веры в могущество науки завладеть умами в тех обществах, которые будут доминировать в мире через 50–100 лет? До недавних пор экспорт западных идеалов вроде бы шел успешно — они расползались по миру вместе со смартфонами, «Макдоналдсами» и ростом благосостояния. Этот процесс подстегивался всеобщим признанием того, что западные страны — «самые передовые», но насколько это предопределено для будущего — вопрос дискуссионный.

Таким образом, демографическая динамика действительно приближает мир к серьезным переменам. Но дело не в глобальном спаде рождаемости как таковом и не в том, что рост населения Земли должен через 60 лет прекратиться, после чего оно начнет очень медленно уменьшаться. 10 миллиардов — совсем не мало. Главные вызовы будут связаны с крайне неравномерным распределением темпов этого спада по странам и регионам — причем рождаемость будет выше в странах, где качество жизни относительно ниже. Перенаселенность неблагополучных регионов на фоне относительной недонаселенности регионов богатых и благополучных может становиться причиной социальной напряженности, которая до конца столетия будет только нарастать. Впрочем, стоит помнить, что это явление временное: к концу века в мире не останется регионов с высокой рождаемостью.