История
  • 3096
  • Штурм Грозного: очередная «спецоперация» за два часа. Война растянулась на десятилетие

    Мы возвращаемся к вам с очередной «спецоперацией» по захвату столицы противника.

    Министр обороны обещал провести ее за два часа. Война растянулась на десятилетие.

    Новогодний штурм Грозного. Глазами простых солдат и офицеров. С разницей в 28 лет. С точностью до минуты.



    Раннее утро на перевале Терского хребта, окаймляющего город с севера. Первыми отсюда выходят разведчики, чтобы проверить дорогу до аэропорта Грозный-Северный — ближайшей цели войск.

    Путь свободен. Разведчики докладывают об этом и еще до рассвета приступают к захвату аэродрома.

    Дата штурма выбрана крайне неудачно. Накануне пришлось отпустить домой подготовленных солдат и сержантов — у них наступил дембель.

    Их место заняли новобранцы, едва прошедшие курс молодого бойца, и не имеющие никакого боевого слаживания.

    Впрочем, еще вчера в войсках царила уверенность, что никакого штурма вообще не будет: дудаевцы просто разбегутся от страха перед танками.

    По этой причине новобранцев до последнего момента не подпускали к технике. Еще испортят! Сегодня они управляют машинами едва ли не впервые.

    Ни один из танков не оснащен активной броней. Боезапас не учитывает реальной задачи: уличного боя против пехотинцев с гранатометами.

    Половина снарядов — бронебойные. В городском бою они бесполезны, так как пробивают здания насквозь, оставляя после себя лишь небольшие отверстия.

    Танкистам не выданы положенные пистолеты, «чтобы не потеряли». Из всего оружия — по одному автомату на машину, да и тот неправильной модели: не помещается на штатное место.

    Двое из трех танкистов в каждом экипаже полностью безоружны.

    В колонне сотни единиц бронетехники, но пехоты резко не хватает. Вопреки военной науке город штурмует «голая броня» без сопровождения пешего строя, призванного уничтожать вражеских гранатометчиков.

    Не лучше обстоят дела и с организацией войска. Лейтенант Юрий Морозов вспоминает показательный диалог со своим комбатом Гарьковенко, который, приехав на войну, прокричал ему из вагона:

    — Юра, на тебя приказ пришел! Ты теперь у меня заместитель начальника штаба! А поскольку начальника штаба нет — ты начальник штаба!

    — А где штабная документация? Где всё?..

    — А не погрузили! Некому было… Начальника штаба-то нет!

    В это время в Грозном тщательно готовятся к осаде. Сюда стянуты 10 тысяч хорошо вооруженных бойцов. Планируются три кольца обороны, главное из которых — вокруг президентского дворца Джохара Дудаева.

    Командует обороной полковник советской армии, артиллерист Аслан Масхадов.

    Семь утра. Лагерь российских войск на Терском хребте поднят по тревоге. Штурмовые отряды построены в колонны. Они спускаются с перевала в сторону Грозного.



    Уже на первой переправе — потеря техники. Неопытный водитель головного танка соскальзывает гусеницей с моста и съезжает в Алханчуртский канал. Туда же угождает еще одна машина.

    Вытащить их своими силами не удается. Они остаются в канале и больше в операции участия не принимают.



    Танк сержанта по фамилии Балет не слышит команды «Стой!» и продолжает движение в город. Он далеко отрывается от колонны. Уже в зоне застройки танк нагоняет роту разведчиков и присоединяется к ней.

    Колонна выходит к границе города. И хотя мост через речку Нефтянку заминирован, чеченцы не успевают его взорвать.

    Таким образом, озвученная генерал-майором Пуликовским задача на этот день выполнена. Офицеры убеждены, в город они не войдут.

    В подразделениях, которые еще не вышли в город, царит новогоднее настроение. Один из бойцов шутит на камеру:

    — Мы собираемся совершить небольшую прогулку по окрестностям. Надеемся, будет интересно и весело!

    Желает всем сослуживцам встретить 8-е марта уже со своими девушками.

    Сразу за рекой Нефтянкой разведчики обнаруживают чеченскую технику: танк, пушку, БТР, несколько грузовиков и пулемет.

    Докладывают по связи. Полковник Иван Савин приказывает подавить огневые точки противника.

    Разведчики расстреливают грузовик из БМП. Вдруг вдалеке появляется вражеский танк. Они прячут свои машины в лощине и готовятся к стрельбе из ПТУРов.

    Но никто из них не умеет этого делать. ПТУРы не стреляют. Командир взвода по рации объясняет, как выпускать ракеты по танку.

    Ракета поражает чеченский танк, но лишь перебивает гусеницу. Стреляют повторно: на этот раз удачнее. «Дымит, стерва!» — ликует командир в эфире.

    Разведчики выдвигаются к танку изъять документы у погибшего экипажа. По дороге уничтожают сначала пулеметную точку, а потом и БТР.

    Разведчики попадают в засаду. Примкнувший к ним танк подбит. Изо всех его щелей валит дым. Горящий командир Балет успевает выскочить. Катается по земле.

    Танк взрывается. В нем погибают двое рядовых: водитель Машаков и наводчик Дударев.

    Вспоминает лейтенант Дмитрий Чугунков.



    Из-за школы по колонне начинает вестись минометный огонь. Две мины разрываются прямо возле командира бригады Ивана Савина. Легкие ранения получают два человека.

    Затем начинают «работать» снайперы. Но расстояние слишком большое, и вреда личному составу они пока не причиняют.

    Как гром среди ясного неба звучит приказ генерала Пуликовского полковнику Савину: войти в город, занять вокзал и центральный рынок. Тем самым замкнуть окружение президентского дворца.

    Подполковник Зрядний делится сомнениями со своим командиром Савиным:
    — Иван, а как же ты представляешь себе это осуществить? У тебя план города есть?
    — Нет.
    — Как же ты собираешься заходить?
    — Ну, указали улицу, по которой мы должны зайти. На вокзал… железнодорожный.

    Командир 3-й роты Клупов просит у начальства толком разъяснить маршрут движения:

    — По ходу выдвижения получишь.

    — Так не воюют!

    — Полк уже ведет бой в городе. Если ты не поведешь колонну, тогда впереди пойдет первая рота!

    — Их командир города не знает. Уж лучше я поведу.

    Приказ на штурм города наконец доносится и до простых бойцов. Вспоминает сержант Михаил Ибрагимов:

    — Как-то, можно сказать, даже обрадовался.

    — Почему?

    — Ну, не знаю — дело молодое. Может быть, острых ощущений хотелось?..

    Колонна пересекает границу города, замершего в ожидании штурма. Её встречает плакат: «Добро пожаловать в ад!»

    Солдатам приказано стрелять на упреждение. Они без разбора расстреливают не только окна домов, ларьки и кусты, но даже фонари. В исполнении 18-летних призывников это превращается в откровенное ребячество:

    — Кто сможет провод перебить? Давай стрельнем?

    — Давай!

    Аж до самого дворца Дудаева техника доходит в виде «голой брони», то есть без сопровождения пехоты. Именно она по военной науке должна «снимать» вражеских гранатометчиков.

    Один из чеченцев обращает на это внимание: «Вот, с гранатомета его снял, бля!»

    Тут же звучит и сам взрыв.

    Огромная колонна техники, входящая в город, растягивается по всему его центру. На площади Дружбы народов её обстреливают из стрелкового оружия и гранатометов. Ответным огнем уничтожены несколько чеченских боевых машин. Колонна потерь не получает.

    Под обстрел гранатометчика попадает БТР с оборудованием связи для управления авиацией.

    Машину спасает случай. После недавнего ремонта на башне у нее закреплено запасное колесо. Граната попадает прямо в «запаску» и отлетает рикошетом, ни причинив вреда ни машине, ни экипажу.

    Отделавшись легким испугом от первого попадания гранаты, БТР связистов сразу «принимает» вторую в правый борт.

    От взрыва глохнут оба двигателя, но у экипажа лишь легкие контузии. Кумулятивную струю снаряда поглощает радиоаппаратура и почти целиком выходит из строя.

    Последнему танку головной части колонны приходится больше всех отстреливаться от чеченцев.

    Эта машина не приспособлена для городского боя — ствол не поднимается достаточно высоко. Танкистам приходится обрушить третий этаж пятиэтажки, чтобы «снести» гранатометчика, который засел на пятом.

    Из гранатомета подбивают первую БМП в колонне. Её разносит в клочья, есть погибшие и раненые.

    По колонне начинается плотный огонь из окон и подвалов.

    Расстреливая окна домов из автоматов, БМП и даже танков, голова колонны на большой скорости въезжает на привокзальную площадь и занимает круговую оборону.

    Неподалеку чеченцы собирают дополнительные силы и полностью блокируют кварталы вокруг дворца Джохара Дудаева.

    На привокзальной площади происходит необычный эпизод. Один чеченец с ножницами в руках бросается на БМП и пытается открыть люк. Сослуживцы предупреждают командира экипажа: «Валера, голову не высовывай — проколет!»

    Чеченец танцует босиком лезгинку, а затем куда-то исчезает.

    Полковник Савин докладывает генералу Пуликовскому о взятии вокзала.

    Шутит, что сейчас он ищет на путях железнодорожные платформы, чтобы погрузить на них бригаду и возвращаться домой.



    На середину колонны, собравшуюся в огромную пробку в центре города, обрушивается шквальный огонь.

    Вспоминает прапорщик Григорий Кириченко:

    «Вылетела белая Тойота, как ежиками, утыканная гранатометами. И почти одновременно по колонне из сотен стволов ударила засада. Огонь шел внахлест со всех сторон. Мне даже показалось, что стреляют из-под земли.

    Я нырнул на место наводчика и произвел десять выстрелов из орудия по изрыгающей огонь девятиэтажке. Лично видел, что сковырнул пулемет. Загорелся этаж.

    Подошли „тунгуски“ — страшное оружие. Жаль, их у нас было только две. Ударили ракетами и снарядами. Девятиэтажка на глазах стала рассыпаться в пыль».

    На вокзале начинают «потихонечку стрелять»: сначала из стрелкового оружия, а вскоре и из гранатометов.

    Пехота покидает бронетехнику, расставленную как на парковке, и укрывается на вокзале.

    БТР комбрига Савина впервые получает прямое попадание из гранатомета. Чудом не пострадал ни один из восьми человек экипажа.

    Но машину приходится покинуть, и уже на улице чеченский пулеметчик простреливает комбригу ступню. Её перевязывают, но двигается он теперь с большим трудом.

    В одной из БМП взрывом отрывает голову рядовому Анатолию Игнатову. Солдаты цепенеют, садятся на землю, от ужаса не могут двигаться.

    К ним наконец приходит осознание, что всё это не игра — их друзья, падающие рядом, действительно умирают.

    Майор Юрий Чмирев:

    — Я сам себя вспоминаю — ну, как будто не я! Ну как… черт его знает… как будто вроде бы я — а вроде бы и не я.

    Показательный случай происходит в середине колонны. Очередную БМП подбивают из гранатомета. Идущий следом танк долго не может вступить в бой. Сначала не работает электроспуск. Затем в люк для выброса гильз падает валенок (!), отчего электроника танка полностью зависает.

    Танкисты тянут валенок, режут его штык-ножом, пытаются открыть люк — всё без толку. В голове один вопрос: «Почему нас еще не подбили?»

    Бойцы начинают беспорядочно нажимать на все кнопки и тумблеры подряд. На счастье, люк открывается, валенок достают, и танк возвращается в бой.

    Число раненых стремительно растет. На вокзале в комнате матери и ребенка организуют «ряды Пирогова», позволяющие вместить максимум пациентов при сохранении проходов между ними.

    Но медикаментов остро не хватает. Вспоминает медик Олег Кожура:

    «Там условия ничего не позволяли сделать выше знаний фельдшера. Это у ВДВ врач в укладе на любую группу обязан иметь растворы для внутривенных вливаний. Их еще называют „кровезаменители“. У меня были две бутылки. Я их первым двум раненым поставил, потом всё — кончились. Я говорю:

    — Они же все поумирают без оказания специализированной помощи! Ну перевязал бинтом, а там полголовы нет! Что толку-то?

    Тяжелораненым срочно надо было оказывать реальную помощь в стационаре, а не с бинтиком и жгутом вокруг них бегать».

    В разгромленной колонне прапорщик Кириченко собирает пятерых раненых, отвозит их за мост и возвращается за оставшимися:

    — Вернувшись к мосту, не поверил глазам: полка нет! Не сосчитать, сколько горит танков, БМП, БТР. Трупы на мостовой, раненые ползут, стонут…

    Колонна фактически перестает существовать. Вспоминает рядовой Денис Шачнев:

    — Мы метались по улицам в поисках своих, но видели только горящие БМП и лежащих солдат. Какой-то боец махал нам руками — мы не остановились, понимая, что нас сразу расстреляют из гранатометов.

    Двое молодых чеченцев снимают бой из окна квартиры. Один подначивает другого:

    — Сюда иди! Снимай, снимай! Я тебе говорю, они стреляют не в нашу сторону. Они прямо стреляют. У тебя нормальный кадр? Ай, посмотри на эту дуру! — поражается он бронетехнике.



    Перед дворцом Дудаева подбивают БМП майора Артура Белова. При попытке покинуть машину его сражает пуля. Тело остается лежать на башне и сильно обгорает.

    Раненого в грудь капитана Виктора Мычко берет в плен воюющий на стороне чеченцев отряд украинского националиста Сашко Белого.

    Хотя накануне давалась установка не причинять никакого вреда имуществу в городе, уже после обеда войскам приходится сжигать и сносить целые многоэтажки, из которых ведут огонь дудаевские снайперы и гранатометчики.

    Вспоминает лейтенант Сердар Мамедоразов:

    «[Капитан] Зражевский дал команду открыть огонь по многоэтажке справа. Я еще спросил: зачем? Он ответил — оттуда бьют по нашим. Ну я и начал лупить.

    Загорелось впереди стоящее здание, в которое упиралась улица. Оно уже прилично горело.

    Подходим к библиотеке Чехова. Зражевский дает команду: „Сжечь, оттуда бьют“. Я и начал лупить, пока не загорелось».

    Во дворце Дудаева находится первый уполномоченный по правам человека в России Сергей Ковалев. Он приехал сюда, чтобы попытаться остановить боевые действия.

    Чеченские радисты выходят на частоту российских войск. Омбудсмен долго уговаривает офицеров прекратить наступление.

    Комбриг Савин получает второе ранение в ногу. Кричит: «Стаскивайте сапог с меня!».

    В ноге торчит осколок. Савин приказывает: «Давай, тащи его, сука, тащи скорей!»

    Майор Чмирев хватается за осколок и обжигает руку. Приходится взяться какой-то тряпкой: «И кровь как хлынула!»

    В лагере российских войск срочно собирается подкрепление. Показательно, как один офицер отчитывает другого за помощь бойцу, не умеющему застегнуть на себе даже бронежилет, которого прямо сейчас отправляют под пули:

    — Сиделка, не надо застегивать ему броник! Пусть берет всё в руки…

    Безумия всей этой сцене добавляет музыка, звучащая из репродукторов: «Но-о-о-вый год! Но-о-о-вый год!»

    В эфир из подвала дворца Дудаева выходит его военачальник Али Адаев по прозвищу «Ламбада». Он объявляет охоту на солдат, которые пытаются самостоятельно вывести технику или спрятаться в домах местных жителей:

    — Ищите тех танк, тех пехот! Ищите! Охоту на них делайте! Ищите их!

    Решено вывозить раненых из города до наступления темноты. Их сажают на одну из БМП. Но не успевает она отъехать от привокзальной площади, как получает попадание из гранатомета.

    Вспоминает медик Олег Кожура:

    «Мы проехали, может, секунд пять-семь. И вдруг такой удар — бабах!!! Так долбануло! Меня как молотом ударило по всем частям тела со всех сторон сразу. Это такой силы удар был! И машина остановилась сразу.

    Я пытался глаза открыть. Глаза режет дым, там чего-то подо мной горит, трещит. Видимо, боекомплект занимался пламенем. Мы его выстрелили только процентов на двадцать, очень много еще оставалось. Раненые кричат!

    Внутри башни все черное от дыма. Ничего не видно, дышать нечем. Хотел я высунуться из люка подышать, но пули прямо вокруг ложатся. Слышно — тум-тум-тум! Ё-моё, думаю! И не подышать — так, глотнул воздуха немного.

    Толкаю сбоку солдата-наводчика, а он не отвечает.

    Я в рацию кричу: „Нас подбили!“

    А водитель, который находится далеко впереди и внизу, мне отвечает:

    — Нет, все работает! У меня дыма нет, все целое.

    — Так чего ты стоишь?! Сейчас второй по нам зарядят! Давай срочно разворачивайся и назад к нашим!

    — Может, не надо?

    — Да нас подбили, сейчас взорвется тут все! Давай разворачивай и обратно на вокзал!»

    Горящая БМП с ранеными мчится обратно к вокзалу. Их до последнего пытаются достать из десантного отделения, но дверь заклинила. Вспоминает медик Олег Кожура:

    «Пытались раненых достать из десанта. Они орут там, машина горит, трещит! Кувалдами били по этим дверям, они заклинили. А танкисты пытались туда кидать снег, чтобы затушить огонь. Но там треск, дым валит — куда там затушить!

    Вот они бросали-бросали снег сверху в люки башни. А сзади по люкам десанта бьют молотами, ну чем под рукой было, чтобы двери десанта открыть и вытащить раненых. Били, били, били, а потом кто-то кричит: „Сейчас взорвется боекомплект!“

    Буквально в секунду отбежали все, и машина взорвалась. Я смотрю, башня взлетает высоко и падает где-то там рядом. От башни, слава Богу, никто не пострадал. А вот нашего комбата сорванным люком ударило и как на тазике унесло вместе с ним. Метров 50, наверное, летел.

    Естественно, все кто был там внутри, все раненые, они вылетели, как брызги, там ничего не осталось от них, даже кусочков одежды».

    Во дворце Дудаева допрашивают пленного капитана Валерия Мычко. Раненый в грудь, он едва способен говорить:

    — Звание!

    — Капитан…

    — Должность!

    — Замначальника штаба…

    — С какого полка, дивизии? Чё непонятно-то?!

    — С 81-го…

    С наступлением темноты по окруженным у вокзала войскам начинается плотный огонь из стрелкового оружия и гранатометов. Резко растут потери личного состава и техники.

    К офицеру Юрию Чмиреву приводят какого-то русского. Тот не обращает на него внимание, пока один из бойцов не говорит: «А он гранату бросал».

    Чмирев ставит пленного к стенке и спрашивает, правда ли это?

    «Когда я понял, что действительно это так… Ну чё?.. Всё».

    Пытаясь спастись, жители центральных кварталов Грозного на четвереньках выползают из района боевых действий. Те, кто на такие упражнения не способен — старики, больные — погибают в своих домах.

    Дудаевский военачальник Али Адаев по прозвищу «Ламбада» вклинивается на частоту российских военных.
    — Алик, давай, может быть, как-нибудь, пока не поздно, отведите ребят. Алик, не делайте это, не делайте, не надо. В любом случае, Алик, пойми, и ты погибнешь, и я погибну. Что с этого толку будет? Сам правильно пойми! Кто от этого выиграет? Мы же от этого с тобой не выиграем, понимаешь! Если я тебя увижу в бою, понимаешь, то ты отличный, не отличный, уже я тебя щадить не буду, так же как и ты меня, понимаешь? Ты лучше ко мне как гость приедь, Алик! Отводи ребят! Не надо. Пожалей ихних матерей, пожалей их самих. Отводи ребят, Алик. Дай команду!
    — Ну, я не такой большой начальник, чтоб давать такие команды!
    — Алик, но ты правильно пойми… Я, например, тебе просто от сердца чисто желаю, чтоб ты живой, конечно остался, но… уйди лучше.

    Многие из тех, кто ведет ураганный огонь по российским войскам на вокзале, оказываются украинскими и даже русскими наемниками.

    Майор Юрий Чмирев вспоминает, как подкрался и подслушал приказ «захуярить» его на чистом русском языке.

    «Когда я понял, что это совсем не наши…»

    Весь вечер Савин («10-й») вызывает подмогу. Генерал Пуликовский («11-й») многократно сообщает, что она вышла. Это создает ложное впечатление, что надо не отступать, а чуть-чуть продержаться
    На самом деле подкрепление выходит гораздо позже и увязает в городских боях, так и не добравшись до вокзала.

    Полковник Савин: Я прошу выйти вам, вам… Где находится подмога, блядь? Ничего нет, бомбят очень сильно!
    Связист генерала Пуликовского: Сейчас узнаю, сейчас узнаю, где находится подмога! Вам достается очень сильно, прием!

    Связист Пуликовского: По Поповича подходит уже подмога — десантники и мотострелковая рота. Как меня понял, прием! Сейчас вокруг тебя заградогонь ставят. Всех людей спрячь в укрытие, прием!
    Полковник Савин: Не надо, бля! Нас тут уже пиздят-хуярят, уже все валится! Блокировали со всех сторон! Нас обошли, блядь, нахуй, сзади и с этого дома, с депо, с депо напротив — оттуда хуярят, из дома! С тыльной стороны ебашат, с гранатометов расстреливают, со стороны путей там стоят с эти… с-с-с… цистерн мочат сюда!
    Связист Пуликовского: Я понял, я понял! Я слушаю тебя!
    Полковник Савин: 11-й, 11-й, блядь! Вызываю 104-го. Давай с ним контактик. Дай ему… объясни, как подойти. Меня бьют с тыла уже, с тыла, блядь!
    Связист Пуликовского: Да понял, я понял! Тебя бьют с тыла уже, прием!
    Полковник Савин: Уже за 30, наверное, за 30 раненых, бля, за 30 раненых, нахуй.

    Старший 2-го мотострелкового батальона: 36-й, не стреляй! Это свои! Это «Камин»! «Камин»!..

    Полковник Савин: «Горец»! «Баргузин», «Баргузин»! Вы зашли в расположение наших, наших! Выйдите! Вам поставят задачу там! Там старший есть! Как понял? Прием!
    Командир БМП лейтенант Козлов: Кто со мной говорит? Приём!
    Полковник Савин: С тобой говорит… э-э-э… «Калибр-10», «Калибр-10», прием!

    Связист генерала Пуликовского: Я 11-й, прием!
    Полковник Савин: Бля, в зале взрываются гранаты у нас! И хуярят, бля, давай быстрей 104-го!
    Связист генерала Пуликовского: Я понял! Вытягиваю его к вам, прием!
    104-й: Конечная точка маршрута назовите мне!
    Связист Пуликовского: Вокзал, вокзал!

    Чеченские парни, запечатлевшие начало боев из окна квартиры, продолжают съемку. Но к окну при включенном свете уже не подходят.

    — Три часа осталось до Нового года. Мы встречаем его с этими, знаете, как его…

    — С салютами!

    [Звучит взрыв]

    — Вот, пожалуйста!

    Чеченцы выходят на частоту российских военных:

    — 150 человек и капитан сидят у нас. Если что-нибудь предпримите, мы их расстреляем. [Капитан] Мычко Виктор ранен в грудь, находится у нас. Вы сдавайтесь лучше. Вы окружены.

    Средства связи командирского БТР каким-то чудом до сих пор работают — и это после трех попаданий из гранатомета. Раненый полковник Савин командует бригадой, лежа под колесами машины.

    Лишь после четвертой гранаты он приказывает контуженному экипажу переползти в здание вокзала.

    Россияне готовятся к встрече нового 1995-го года. В каждой семье стоит наряженная елка, по каждому телевизору идёт «Ирония судьбы». Мандарины, оливье.

    Почти никто не знает, что в этот самый момент в Грозном погибают сотни соотечественников.

    Один из пленных, лейтенант Олег Мочалин (во второй паре справа) держится на допросе слишком независимо. Говорит, что израсходовал весь боекомплект БМП — выпустил по чеченцам аж 120 снарядов.

    Начальник дудаевской охраны Арсанукаев выходит из себя и расстреливает Мочалина.

    Полковник Савин говорит своему заместителю Зряднему: «Так Новый год еще не приходилось встречать!».
    В следующие пять минут рядом с ними падает две гранаты, от которых Зрядний получает две контузии на обе стороны тела.

    За несколько минут до Нового года молодые чеченцы, снимающие штурм на домашнюю видеокамеру, выходят во двор. Одно из зданий пылает, как факел.

    — Слушай, это нам с тобой везет на такие вещи!

    — Да? Я бы не сказал, что везет…

    В лагере российский войск на Терском хребте еще толком не знают о катастрофе в центре Грозного. Большинство простых бойцов думают, что в город вошли, взяли его, и война по сути закончена.

    Наступление нового 1995-го года отмечают сигнальными ракетами и троекратным «Ура!»

    Капитан Игорь Вечканов командует танковой ротой под ураганным огнем. Активно маневрируя в районе вокзала, его танк застревает в какой-то яме.

    Отчаявшись выбраться, Вечканов вызывает огонь артиллерии на себя. Один снаряд падает совсем рядом. Его-то воронка и позволяет выехать.

    Танкисту Вечканову надоедает наблюдать за потерями техники:

    — БМП ставят — она постреляет по депо минут пять, чеченцы ее подожгут. Танком столкнут подбитую машину, следующую загоняют на ее место. Тогда я свой танк загнал прямо в вестибюль вокзала и начал долбить по этому депо.

    Прапорщик Мамед Керим-Задэ вытаскивает из подбитой БМП майора Николая Петрова, которому взрывом снесло полчерепа. Тут у него под ногами взрывается граната.

    Но из боя Мамед не выходит. Теперь он стреляет, сидя на стуле, а когда надо сменить позицию, его переносят вместе со стулом.

    В разгар ночного боя в здании почтамта на привокзальной площади происходит поначалу смешное, а затем страшное событие.
    Сержант Жилоков находит в одной из разбитых посылок 100-долларовую купюру. И что еще хуже, рассказывает об этом солдатам.
    Те оставляют свои позиции, чтобы по выражению их командира Рустема Клупова искать на складе своё мародерское счастье.
    Но 100-долларовые купюры там больше не валяются. Зато в чужих посылках попадается сгущенка и тушенка. Оголодавшие 18-летние пацаны устраивают себе новогодний пир. В этот момент через оставленные ими позиции пробирается разведгруппа Шамиля Басаева.
    Рядового Муравьева убивают сразу. Ещё одному солдату удается спрятаться и остаться незамеченным. Остальных берут в плен, из которого живым не вернется ни один из них.

    На крыше вокзала таинственно погибает снайпер Александр Актаев. Двое его товарищей лезут по шиферу вперед в попытке занять более выгодную позицию. Потерпев неудачу, они возвращаются и видят на месте Александра только его винтовку и кровь.

    Вспоминает сержант Михаил Ибрагимов



    Капитан Рустем Клупов замечает, что по нему прицельно стреляют в абсолютной темноте. Значит, у чеченцев есть ночные прицелы. У россиян только фосфорные насадки, от которых никакого толка. Поэтому на автоматический огонь они отвечают одиночным, чтобы не выпускать патроны в никуда.

    Чеченцы приближаются уже на расстояние броска гранаты. Пародируя немцев, они кричат: «Рус-Иван, сдавайсь!»
    Своим армянским акцентом им отвечает пулеметчик Завен Оганесян: «Русские не сдаются, да!»
    Вскоре израненный Оганесян (на снимке справа) умирает, потеряв слишком много крови.



    Медик Олег Кожура подходит к комбригу Савину:

    — Ну будет нам там помощь? Хоть что-то?

    — Нет помощи. Не знаю.

    — Ну есть же рация, вызывайте! Ну хоть что-нибудь делайте!

    — На, сам вызывай.

    — Где жать? Алло, алло, прием!

    [Тишина, никто не отвечает.]

    — Вот такая у нас помощь!

    Запись в журнале боевых действий:

    «7.00 — помощи для полка ждать неоткуда»



    На командном пункте царит триумфальное настроение. Командующий Квашнин показывает стрелочки на карте:

    — Мы воткнули в Грозный лом. Сейчас мы раскачаем лом и развалим его оборону!

    Приказ захватить дворец Дудаева он спускает подразделениям, которых уже фактически не существует.

    На выручку окруженным пытается выйти другая группировка войск — «Запад». Чеченцы встречают её ураганным огнем.

    Десантникам приходится отойти в сторону и закрепиться на южной окраине города, так и не прибыв на помощь погибающим у вокзала.

    Двое чеченцев притворяются переговорщиками, но приблизившись к Савину, кидают в него лимонку.

    Вспоминает медик Олег Кожура:

    «Пришли двое вооруженных боевиков, как бы парламентёры, с белыми тряпками на дулах автоматов. До этого были с ними переговоры по рации, друг друга материли столько раз, что даже надоело все это. А тут приходят они как бы живьем.

    Говорят: „Проведите нас к командиру!“ — фамилию его знают. Их подвели, говорят: „Ну, вот командир“. Он уже раненый был осколком в ногу, я удалил осколок и обработал рану. И вот он сидит на каком-то стульчике там, говорит: „Ну, я командир бригады.“ Они говорят: „Точно это вы?“

    — Да, да, я командир бригады, полковник Савин. Говорите, что вы хотите?

    Один вынимает лимонку, это Ф-1, вынимает чеку и бросает в него! Кто-то схватил эту лимонку, выкинул ее подальше. А комбриг сидит, ситуация и так говно, а тут еще такое… Он сразу говорит: „В расход их!“ Ну, как-то так сказал.

    Их тут же схватили, оружие отобрали, отвели за угол и расстреляли. Командир первой роты выполнил приказ. И вот он пришел ко мне, а у него руки трясутся. Я говорю:

    — Ну чего ты расстроился так?

    — Нет ли у тебя валерьянки какой?

    — Извини, уже ничего нету.

    — Я и раньше стрелял в бою, но это когда враг далеко. А когда человек разоружен и рядом, тут мне было, конечно, тяжело».

    На отчаянные запросы помощи от своего командира Савина выходит тыловая колонна его бригады под командованием его заместителя Андриевского.

    С блокпостов собирают последнюю бронетехнику, и хотя её явно недостаточно для перевеса над противником, остатки бригады входят в Грозный.

    На въезде из промзоны в центр тыловая колонна бригады Савина попадает под обстрел. Пулей в висок смертельно ранен водитель Сергей Харин.

    Майор Александр Руденко покидает горящую машину и остается на перекрестке один. Следующие 12 часов он один ведет там бой против чеченцев.

    Тыловая колонна почти у вокзала, где её комбригу Савину критически требуется помощь. Не дойдя сто метров, она попадает в засаду.

    40 машин начинают хаотично метаться по улицам, пытаясь выйти из-под огня. Чеченцы отлавливают их по шуму двигателей. На вокзал не прорывается никто.

    Начальник артиллерии Савина полковник Сащенко как будто что-то чувствует и настойчиво советует комбригу не ждать подкрепления:

    — Иван Алексеевич, нужно выходить! Не надейся на помощь! Сейчас плотно эту помощь где-то обложили. Она, вполне возможно, ведет бой сама за себя.

    Из окруженной колонны подкрепления вырывается БМП уроженца Грозного лейтенанта Вячеслава Мелихова. Уверенно маневрируя, она мчится к вокзалу.

    Чеченцы понимают, что так хорошо знать город может только местный. За Мелиховым устраивают погоню и сжигают БМП выстрелами гранатометов.

    Двое молодых чеченцев продолжают снимать трагедию в городе на домашнюю видеокамеру. В доме напротив полыхает пожар. Соседки забились в подвал.

    У одной из них ранена дочь, а она даже не может отнести её в больницу — снаряды рвутся совсем рядом с ужасающим звуком.

    Полковник Савин: Может «голубых» [десантников] хоть какую-то группу, бля, на этот дом бросить?! Нас обошли, блядь, нахуй, сзади и с этого дома, с депо напротив — оттуда хуярят!
    Генерал Пуликовский: Я говорил с ними — они занимаются своими делами.

    Полковник Савин: Блядь… понял!

    Пуликовский заявляет, что десантники попали на минное поле:

    — «Голубые» ехали к вам — подорвались на мине! Сейчас они спешились и идут пешком на помощь!

    — Мы выкидываем оранжевые дымы, бля, оранжевые! И ракеты, чтоб нас видели!

    На самом деле ВДВ еще только входит в Грозный.

    Очередным попаданием гранаты в здание вокзала ранен в голову рядовой Дмитрий Петриченко. Из письма его сослуживца к матери Дмитрия:

    «Я спрашивал у медиков, мог ли он выжить. Мне сказали: если ему будет оказана высококвалифицированная помощь хирургов в течение нескольких часов».

    Чеченцы предлагают местным жителям из числа русских выступить переговорщиками о сдаче войск в плен. Те отказываются.

    Тогда на вокзал отправляют пленного лейтенанта Владимира Адодина. С условием: он должен вернуться с ответом обратно в плен, иначе подчиненных ему срочников расстреляют.

    Получив от Савина отказ, Адодин выходит назад. Судя по тому, что солдат не расстреляли, до чеченцев он дошел, но живым его больше никто не видел.

    Две машины корректировщиков пытаются пробиться к вокзалу, чтобы навести артиллерию на депо, откуда бьют чеченцы.

    Их подбивают. Экипажи покидают «броню» и погибают в бою. Тем временем командир пытается выяснить их судьбу:

    — Так, а вот этих двух ребят я посылал, двух комбатов. Они выходили туда, и обе машины сожгли. Результаты по ним не знаете?

    — Я не знаю, ничего не знаю. Они не выходят на нас, прием!

    — Они не выйдут, потому что сожжены. Ну, я понял. Всё. Хорошо.

    Командование просит Савина скорректировать артиллерию. Но снаряды ложатся слишком далеко от вокзала, а выйти и рассмотреть вокруг у комбрига не получается из-за плотной стрельбы:

    — Я не наблюдаю, не наблюдаю! Мы здесь только ползаем по полу колобком, и всё, бля! Огонь ведем!

    Савин: [Раненых] у меня очень много, блядь!
    Командование: Сейчас будет работать в ваших интересах авиация! Прием!
    Савин: Авиация?! Это чё?.. Если б вертолеты — другое дело! Очень, блядь, близкое расстояние, нахуй! [...] Пускай же помогут, блядь! Ну что ж такое, нахуй?!

    В строю остается всё меньше солдат. Бригада теряет способность контролировать вокзал.

    Вспоминает медик Олег Кожура:

    «Мы как-то пошли в одно крыло вокзала, а там нет никого, вообще ни одного человека нет! Мы обалдели!

    Нашли [капитана] Клупова, говорим:

    — Слышишь, там нет никого!

    — Как нет никого?!

    — Никого вообще нет!

    — Да не может быть! Там должен быть [называет кого-то].

    — Ну пойди, посмотри!

    Он пошел сам, охренел просто:

    — Ну как же так! Заходи, голыми руками бери».

    Чеченцы подбираются уже вплотную. Кричат:

    «Солдаты, сдавайтесь нам в плен! У нас тут водка, женщины, тепло, еда. Бросьте этих офицеров!»

    Солдаты переглядываются: может, пойти? Их же зовут…

    Офицеры перекрикивают: «Так, всем сидеть! Стрелять! Обороняться!».

    Савин отчаянно просит эвакуации в радиоэфире:

    — Думайте, блядь! Я не могу бросить раненых, нахуй! Техника уже почти вся сожжена, блядь! ДУ-МАЙ-ТЕ, как вывозить и как нас выручать! Мы все, нахуй, погибнем! Это не просто так пиздеж, нахуй! Надо: конкретная и быстрая помощь, нахуй!

    На частоту полковника Савина с генералом Пуликовским по ошибке вклинивается чеченец:

    — У вас есть гранатометы — хуярьте, хуярьте по этому дому! Хуярьте! Они очень боятся их!

    Савин наконец осознает, что помощь не придет и положение безнадежно:

    — Надо срочно отсюда выходить! Всё, блядь, по мне тут уже долбят, блядь! Какая будет моя дальнейшая задача, прием?!

    — Сейчас уточню!

    — Уточните мне дальнейшую задачу! Мне тут пиздец приходит, блядь, уже нахуй!

    Савин командует грузить раненых на еще не подбитые БМП. Носилки с «тяжелыми» ставят сверху на броню. Убитых оставляют в здании вокзала: чтобы забрать их, на технике физически нет места.

    К майору Юрию Захряпину, командующему остатками танкового батальона в центре города, прорываются два нестреляющих танка с вокзала. Докладывают об отчаянном положении окруженных.

    Захряпин отправляет на прорыв к вокзалу группу бронетехники во главе с лейтенантом Аношиным.

    По роковой случайности через несколько кварталов танк Аношина ломается. Экипаж пытается устранить неисправность, но его окружают чеченцы.

    Наводчика убивают сразу. Лейтенанта берут в плен и расстреливают неподалеку у моста, а механика заставляют перегонять танк.

    Пора уходить. Но психологическое состояние солдат, видевших смерть своих друзей, настолько тяжелое, что они физически не могут заставить себя покинуть укрытие.

    Рядовой Денис Шачнев трижды спускается в подвал, чтобы вытащить оттуда оцепеневших срочников:

    «Вокзал уже практически никто не оборонял, и противник начал уверенно приближаться. Отсиживаться в подвале становилось опасным — мы могли быть отсечены от своих основных сил. Я предложил нашим срочно покинуть подвал, пока не поздно. Однако все как будто оцепенели.

    Тогда я решил подать пример и первым полез из подвала. Выбравшись наверх, осторожно осмотрелся: боевиков не было, стрельба наших доносилась как бы издалека. Я оглянулся и понял, что за мной никто не пошел. Пришлось вернуться. Все стояли в конце лестничного марша и выходить не собирались.

    Я схватил первого попавшегося бойца за бушлат и потащил за собой. Поднявшись наверх, обернулся и увидел, что солдаты гуськом двинулись за мной. Однако когда стал осматриваться вокруг, нет ли противника, солдаты вновь убежали в подвал.

    Спускаюсь в третий раз. Чуть не волоком вытаскиваю всех оттуда, и только таким образом их удалось вывести.

    Мы вбежали в зал ожидания. Здесь перед выходом на перрон была баррикада и два пулеметчика, которые прикрывали отход из здания вокзала. Я к ним прыгаю, а один мне говорит: „Если бы не твой шлемофон, мы бы вас всех положили!“.

    То есть наши уже конкретно эту часть вокзала отрезали и ждали боевиков. Те уже вот-вот должны были зайти со стороны, откуда мы из подвала выскочили и на пулеметчиков вышли».

    Решено выводить уцелевшую технику не только с вокзала, но и из центра города вообще. Но связь между экипажами уже не работает.

    Чтобы построить колонну, подполковник Эдуард Перепелкин покидает «броню» и руководит построением прямо под огнем неприятеля. Его сражает пуля снайпера.

    На Грозный наконец-то опускаются сумерки. Остатки бригады Савина получают возможность уходить с вокзала под покровом темноты и прикрытием огня, расходуя буквально последние магазины.

    Уже на выезде из центра в промзону БМП с ранеными получает сразу два попадания из гранатомета. Машина охвачена огнем. Внутри кричат раненые: «Добейте, гады!»

    Но вместо этого добивают раненых снаружи — тех, кто ехал сверху на броне. А десантное отделение БМП так и не открывается.

    Колонна бронетехники из центра города, построенная смертельно раненым подполковником Перепелкиным, выходит из Грозного, уничтожая абсолютно всё, что движется:

    «Град огня был вправо, влево, вперёд, наверх, назад. Кто, сколько мог, тот столько и стрелял, чтобы колонна выжила», — вспоминает лейтенант Данис Сабиров.

    В засаду попадает еще одна БМП с ранеными. На этот раз под командованием самого полковника Савина.

    Осколок гранаты попадает ему прямо в глаз. О гибели героя России (посмертно) вспоминает рядовой Владимир Удовицкий — последний человек, который видел его живым.

    БМП с ранеными уничтожены, но есть еще одна группа, выходящая пешком. На очередной развилке впередиидущий боец от страха садится в снег. Это вызывает цепную реакцию: за ним садятся остальные.

    Чтобы поднять впередиидущего, его то бьют по лицу, то обещают ему два ордена. Насмотревшись на это, майор Юрий Чмирев решает идти вперед вместе с ним:

    — И вот получилось так, что мы вышли… а они все погибли.

    Новогодний штурм Грозного с разницей ровно в 28 лет для вас воссоздала команда проекта «Минута в минуту».
    • нет
    • 0
    • 0

    0 комментариев

    У нас вот как принято: только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут делиться своим мнением, извините.