Почему за Навального никто не вышел (и не выйдет).

Россия жила и живет двумя идеями – общинно-распределительной идеей «честного вора», ошибочно называемой здесь «коммунистической», и конечно сакрально-автократической. Именно они конкурируют между собой, их симбиоз обеспечивает несменяемость власти. А диссиденты – диссиденты могут вещать из Германии или сидеть в тюрьме (впрочем – могут и не сидеть, и не вещать) – это будет волновать нас с вами, но не Россию.

Back to reality we go или оздоравливающий холодный душ вам в ленту.

Любой вопрос «почему» означает одно из двух: либо вы чего-то не знаете, либо ваше представление о действительности неверно – не так ли?

Мы все в последнее время задаем себе большой вопрос «ПОЧЕМУ?». Вернее – даже несколько таких вопросов. Почему Алексея Навального так странно и, казалось бы, неудачно травили? Почему власть не избавится от Навального привычным способом (какие там способы нам известны? – пуля на мосту или в подъезде, бита в подворотне, ледоруб в голове и пр.)? Почему власть, казалось бы, так старательно делает Навальному «карьеру», не обращая внимания на общественное и международное мнение, пренебрегая нормами и правом?

Ответы на эти вопросы есть, и подступить к ним стоит со стороны других вопросов «почему?». Ну например: почему уровень поддержки Навального мало отличается от уровня поддержки всех сортов несистемной оппозиции в последние 15 лет и не растет? Почему расследования Навального смотрят десятки миллионов людей, на митинги выходят десятки тысяч, а к несанкционированным акциям готовы тысячи и то не всегда (а к УВД приехало 50 человек)? Почему в ответ на арест Навального российский рынок растет, и ровно ноль человек идет свергать власть обладателя дворца за 100 млрд рублей?

Начнем с вопроса о том, кто такой Алексей Навальный. Нет, конечно не в объективном смысле, а в глазах разных страт. Очевидно, в своих собственных глазах он – лидер борьбы за освобождение России от ига коррумпированной группировки и будущий президент. В глазах своих активных сторонников (их несколько десятков, возможно сотен тысяч) он – герой, знамя борьбы за прекрасную Россию будущего (наверняка в числе его сторонников есть немало тех, для кого он – локомотив, который ввезет их во власть и даст доступ к властным ништякам, но мы сейчас не о них). В глазах русскоязычных либералов-интеллигентов (типа меня в том числе) Навальный – отважный борец с властью, революционер, чьи взгляды мы далеко не всегда разделяем, но чьей борьбе и положению не можем не сочувствовать.

А вот дальше начинается проза жизни.

В глазах большинства населения России Навальный – человек со странным прошлым (что-то там такое от русских маршей, какой-то гринмейл, какая-то работа в Кирове и какие-то туманные истории по типу «то ли он украл, то ли у него украли»), занимающийся в основном двумя делами: он пытается попасть во власть и разоблачает коррупцию. Прошлое в России конечно мало кого волнует (посмотрите на прошлое российских кумиров и вождей), а вот настоящее у «глубинного народа» вряд ли вызовет сочувствие или желание встать под знамена.

В России коррупция исторически считается нормой (а воровство – не преступление, кто, скажите, не увел с работы что-нибудь для домашнего хозяйства, кто не халтурил в рабочее время на рабочем оборудовании, кто не приписывал командировочные? В России целые классы коррумпированы насквозь – учителя получают подарки, врачи – оплату «в карман», чиновники не прожили бы без взяток, 30% ВВП – теневая часть, то есть идет воровство налогов, оплата наличными приветствуется почти везде и пр.). Уровень в иерархии почти только и определяется коррупционными возможностями.

Стремление во власть – стремление эти возможности увеличить. Отношение к коррупции в массе можно определить как «зависть», и точно не как «осуждение». Зависть часто выглядит как осуждение, но не надо их путать. В этом смысле Навальный бьет в пустоту – это всё равно что в компании «настоящих мужиков» последовательно критиковать кого-то за сквернословие и рукоприкладство.

Ментально Навальный воспринимается значительной частью населения не как борец с властью, а как борец за место во власти, и его разоблачения воспринимаются не как борьба добра со злом, а как конкуренция за возможности (что-то сродни поливанию грязью во время избирательных компаний на Западе). Для многих же он просто скандалист, «которому больше всех надо», который замахивается на то, на что замахиваться западло. Для основной части населения эта борьба вне сферы их интересов, она протекает «где-то там», и является зрелищем интересным (как ток-шоу, и конечно, оно будет собирать просмотры) но не интерактивным и не мотивирующим. (Надо сказать, что мантра про «Навальный – агент ЦРУ» населением воспринимается в том же ключе, то есть как поливание грязью. Население вообще не волнует, является ли Навальный агентом ЦРУ – тут власть допускает ту же ошибку что сам Навальный, ноо допускает ее «по традиции», об этом ниже).

Ну и наконец – власть в обобщенном смысле. Власть наша, уже явно мигрировавшая назад к административно-силовой модели позднего СССР, совершенно справедливо не видит в Навальном никакой реальной угрозы – ну как ей может угрожать человек без каких бы то ни было связей и поддержки в силовых структурах, чьи сторонники, готовые на что-то большее, чем пост в соцсети или голосование на выборах, исчисляются долями процента населения? Видит же власть в Навальном то, что привыкла и приучена видеть – диссидента. Диссидент – это такой полусумасшедший человек, которому не сидится спокойно в теплом месте, и который публично хает советскую власть, подпевая вражеским голосам. Диссиденты не опасны, но они раздражают, оскорбляют и требуют действия. По поводу диссидентов в СССР был разработан протокол воздействия, включающий в себя пресечение деятельности, публичное ославление как преступников и наймитов Запада и либо тюремное заключение, либо высылку. Этот протокол (вместе с портретами Ягоды) несомненно остался в силе и несомненно применяется сейчас к Навальному – для этого не требуется никакой санкции Кремля и даже решения «больших людей». Заметим, что «убить» в протоколе этом никогда не было, нет и сейчас.

Тогда что же это за история с отравлением? Несомненно, Путин абсолютно прав, говоря «если бы хотели убить – убили бы». Так чего хотели? Есть версия (впервые я услышал её от одного очень умного и опытного человека), что… Но давайте на секунду остановимся и вспомним, что еще делали с диссидентами в советское время. Еще их клали в психушки и испытывали на них сильнодействующие лекарственные средства. Вообще испытания опасных средств и опасные работы в СССР были уделом «врагов»: диссиденты шли под шокотерапию и новые транквилизаторы, неугодные писатели-тунеядцы – на «химию», то есть вредные производства, опасные преступники – на урановые рудники. Так вот – есть версия, что серия отравлений без смертельного исхода, прокатившаяся по России в последние годы, это просто процесс испытаний отравляющего вещества (или веществ) на людях. Кто-то подбирает дозу «в боевых условиях», описывает последствия – в общем закрытую докторскую пишет. И на ком же испытывать эти вещества, как не на вредных субъектах – диссидентах (будь то публицист, политик или поэт) или предателях?

Ну и насчет «биографии». Так уж устроен протокол работы с диссидентами, что им всем власть «делает биографию». Популярность Бродского и Пастернака, Даниеля и Синявского, Солженицына и Виктора Некрасова в СССР была буквально сделана КГБ – как побочный продукт своей борьбы с диссидентством. Но кого это волновало – популярность эта сосредоточивалась в кругах интеллигентов, которых, как сегодняшних либералов, было мало и были они пассивно-агрессивны, как и мы сейчас. В защиту Чехословакии вышли 7 человек. В защиту Навального – 50. Времена не меняются.

Революционеры в России были давно. Еще 200 лет назад Сенатская площадь не пустовала. «Страшно далеки они от народа» — были со своей конституцией, как страшно далек от народа Навальный со своей борьбой с коррупцией. Недаром Юлию Навальную сравнивают с женой декабриста – а с кем же ее еще сравнивать, если муж занял именно позицию декабриста?

Ну, или если хотите – народовольца. Не пишу «эсэра» просто потому что эсеры всё же уже пользовались значительной популярностью, хотя если бы не первая мировая война, если бы не миллионы вчерашних крестьян с оружием в руках, без земли и прошедших ужасы войны, если бы не большевики и меньшевики с их ставкой на пролетариат, если бы не Февраль – не было бы никакой Октябрьской революции; а Февральская была революцией «сверху», которая у нас сейчас не предвидится совсем.

Собственно «сверху» был и 1991 год. 30 лет назад для того, чтобы пал СССР, потребовались вовсе не диссиденты и не они этому способствовали; потребовалось создание огромного, избыточного класса ИТИ (инженерно-технической интеллигенции), в котором как огонь распространялись идеи либерализма и прогрессизма, являвшиеся производными от чистой коммунистической идеологии и веяний хрущевской оттепели (Стругацкие, а не диссиденты, владели умами); экономический коллапс (есть было почти нечего в Москве и нечего в регионах, одеть – тоже); падение цен на нефть; наконец – и это самое главное – совершенно от диссидентов не зависевший приход во власть на самом верху команды, разделяющей те самые коммуно-прогрессистские идеи, во главе с талантливым лидером.

Да, и чем же всё это закончилось и довольно быстро? Коммуно-прогрессисты сломали Союз, но были быстро сметены (по инерции) – и кем же? Крепкими хозяйственниками в союзе с силовиками, установившими сперва коррупционно-демократический, а достаточно быстро и коррупционно-авторитарный режим. Я не склонен полагать, что «народ обманули». Я помню, как избранные народом депутаты затаптывали выступления вчерашних диссидентов на съезде. Их идеи как не были, так и не стали близки людям. Я даже еще помню, как прогрессистские идеи Февраля были затоптаны большевиками с их тоталитарным «коммунизмом», быстро выродившимся в культ личности, дворцы, увлечение малолетками и репрессии – большой оригинал сегодняшнего вялого подобия.

Россия жила и живет двумя идеями – общинно-распределительной идеей «честного вора», ошибочно называемой здесь «коммунистической», и конечно сакрально-автократической. Именно они конкурируют между собой, их симбиоз обеспечивает несменяемость власти. А диссиденты – диссиденты могут вещать из Германии или сидеть в тюрьме (впрочем – могут и не сидеть, и не вещать) – это будет волновать нас с вами, но не Россию.

Андрей Мовчан