Данейко: нынешний политический конфликт связан со сменой экономического уклада

Периодически звучат мнения, что нынешний политический кризис в Беларуси обусловлен рядом экономических факторов. Своим видением на этот счет решил поделиться известный белорусский экономист Павел Данейко.

— Я часто слышу, что причина протестов — плохая ситуация в экономике, что люди выходят на улицы по причине бедности. На самом деле уровень жизни белорусов за последние годы не снизился. Наоборот, такой важный показатель, как производство ВВП на душу населения, с начала правления Александра Лукашенко возрос. Это позволяет провести аналогии не с соседними странами, а с тем, что происходило несколько десятилетий назад в Южной Корее. Там в 1961 году к власти пришел генерал Пак Чон Хи, которого в 1979 году сменил еще один генерал, Чон Ду Хван. Первые демократические выборы в этой стране состоялись в 1988 году. За годы правления военных уровень жизни в Южной Корее заметно возрос. Если в 1960 году, незадолго до прихода к власти Пак Чон Хи, ВВП на душу населения в Южной Корее составлял немногим более 158 долларов, то к 1988 году достиг почти 4750 долларов. Также в этот период происходила активная урбанизация: доля городского населения увеличилась с 27,71% до более чем 70%.

Люди за это время не стали хуже жить, напротив: в экономике наблюдался невероятный прогресс. В чем же была причина недовольства? Я считаю, что если рассматривать ситуацию с точки зрения теории менеджмента, она совершенно понятна. В бизнесе, когда компания бурно развивается, ей в какой-то момент требуется смена системы управления. Потому что система управления должна соответствовать объекту управления, а он изменился. Можно сделать вывод, что основной причиной протестов в Южной Корее было то, что общество переросло существовавшую систему управления.

— Что в этом общего с ситуацией в Беларуси?

— То, как развивалась экономика Беларуси в последние десятилетия, не имеет аналогов в странах Центральной и Восточной Европы. Благодаря тому, что Лукашенко не стал проводить реформы, Беларусь получила уникальный по своим характеристикам частный бизнес, который генерирует почти 60% ВВП. Люди, склонные к предпринимательству, в отличие от своих российских и украинских коллег, не могли участвовать в приватизации и поэтому создавали предприятия с нуля. В результате возник мощный производственный сектор: если не брать в расчет переработку нефти и производство калийных удобрений, почти 50% промышленного производства в Беларуси сегодня приходится на частные компании.

Значительная доля белорусских частных предприятий преуспела в экспортных проектах. Компании были вынуждены ориентироваться на внешние рынки из-за гиперинфляции и падения курса национальной валюты. И в результате многим удалось вписаться в концепцию «почти европейское качество по почти китайской цене». Это стало основной причиной успеха белорусских производителей в России. Сейчас, кстати, там продается мороженое в упаковке на белорусском языке, которое произведено в Смоленске и Твери. Такие подделки — явное признание успеха.

Возможно, эта мысль многим не понравится, но все же: из-за отсутствия иностранных инвестиций в Беларуси вырос очень самостоятельный в своем мышлении частный сектор. Впервые я задумался об этом более полутора десятков лет назад, когда в начале 2000-х задался целью создать в Беларуси образовательную программу по подготовке HR и не смог найти преподавателей. Когда через несколько лет я стал ректором Moscow Business School, я был ошарашен обилием российских HR-специалистов, готовых и способных преподавать. Западные инвесторы в России начинали работу с того, что привозили своих HR, которые обучали местных специалистов и передавали им свои полномочия. Потом первых российских HR перекупали подросшие национальные компании, на новом месте специалисты обучали своих подчиненных, часть которых со временем уходила в консалтинг и передавала компетенции малому и среднему бизнесу. Таким образом через несколько лет весь российский бизнес работал по стандартам крупных западных компаний. Это нормальный процесс — именно так и работают инвестиции, ведь они выражаются не только в денежном эквиваленте, но и в передаче компетенций.

Белорусские компании были лишены таких инвестиций, и с точки зрения краткосрочной перспективы это, несомненно, было плохо. Но долгосрочное влияние оказалось позитивным: белорусский бизнес не имел доступа к готовым решениям и сформировал собственные. Сейчас наши компании способны принимать интересные, неортодоксальные решения. Это очень важно, поскольку помогает формировать национальные характеристики бизнеса.

— Почему бизнесу важны национальные характеристики?

— Страны становятся успешными в тех отраслях, в которых эффективные управленческие решения формируются на основе национальной культуры. Возьмем для примера автомобильную промышленность Италии и Германии. Италия не очень преуспела в массовом производстве, ее единственной известной народной маркой является Fiat. Зато итальянцы производят Ferrari, Mazerati, Ducati и т.д. Потому что они сильны там, где нужна тесная коммуникация с клиентом, выполнение эксклюзивных требований. В этом их кардинальное отличие от немцев, компетенции которых связаны со стандартами, дисциплиной, жесткой организацией. Именно благодаря этим своим особенностям Германия обеспечивает весь мир качественными недорогими автомобилями.

В странах Центральной и Восточной Европы таких ярких примеров недостаточно: приход иностранных инвесторов размыл и удлинил процесс формирования национальных характеристик бизнеса. Беларуси в этом смысле повезло. И сегодня мы можем сказать, что наша страна находится на таком же старте, как и Южная Корея в 1987 году: к началу 2020 года у нас сформировался самостоятельный частный бизнес со своими уникальными характеристиками, начал развиваться IT-сектор, значительная часть госсектора готова к реструктуризации. На многие госпредприятия пришли эффективные творческие руководители. Нацбанк сегодня способен формировать устойчивую денежную политику, Минфин умеет работать и на внешних, и на внутреннем рынках. Весь экономический блок управления страной способен решать достаточно сложные задачи. Беларусь находится на низком старте вхождения в информационную экономику, переход к которой сегодня происходит во всем мире.

— Что значит «информационная экономика»?

— Доля промышленного производства в последние годы сокращается, и этот процесс будет продолжаться. Уже сегодня в развитых странах доля промышленности не превышает 20−25% ВВП. Это связано с развитием IT. В 1970-е годы в автомобилях практически не было электроники — разве что радиосистема и магнитофон. Сейчас в структуре цены автомобиля доля электроники превысила 30%. На смену рабочим приходят специалисты, которые оказывают интеллектуальные услуги и обеспечивают сервис.

Когда-то в экономике доминировало сельское хозяйство. Но на смену ему пришла промышленность, и доля аграрного сектора в развитых странах составляет меньше 10% ВВП. То же произойдет и с фабричным производством, его доля будет продолжать снижаться, уступая информационным продуктам. Говорят, что сегодня в протестах в Беларуси в первую очередь участвуют те, кто представляет эту новую экономику. Это только подтверждает, что нынешний политический конфликт связан со сменой экономического уклада.

Сейчас мы пришли к порогу открытой двери: у нас есть возможность в ближайшие 20 лет войти в клуб развитых стран. Мы способны развиться до того экономического и технологического уровня, на котором находятся США, Европа, Израиль. Вопрос заключается в том, откроется ли для нас эта дверь.

tut