О том, как в 1956 г. погиб последний партизан УПА на территории Беларуси.
Последний партизан УПА на территории Беларуси погиб в 1956 г. Сразу скажу — смерть была характерной. Но сначала расскажу не о последнем. Сначала расскажу об «Орле».
На 11-м году после окончания Второй мировой войны, в начале марта, на хуторе Поместье в дом 26-летней незамужней крестьянки Ксени Пытаевой (по-уличному ее звали — Самарка) вошло двое вооруженных партизан. Они попросили позавтракать. В этом доме они были не впервые.
Ксеня поджарила им яичницу. Они поели, набрали жару из печи в чугунок и спустились в подполье.
Когда вечером Ксеня спустилась туда набрать картошки, один из мужчин был мертв. Нет, не убил его приятель. И не отравили энкавэдисты.
«Орел» застрелился, объяснил его друг.
«Орел» сильно страдал ревматизмом и не мог больше терпеть невыносимую боль. Понятно, от чего возник ревматизм: партизанам иногда приходилось спать на снегу и постоянно — в сырых схронах или погребах. Как сказано в одном из донесений КГБ, «Павло» признавался агенту, что им за зиму 1955—1956 гг. трижды пришлось спать на снегу в лесу.
Шел 1956 год. То есть, для «Орла» шел 14-й год подполья, два первых из которых пришлись на немецкую оккупацию и 12 — прошли под советами. Не имея возможности достать где-либо обезболивающее, «Орел» покончил с собой.
Настоящее имя «Орла» — Степан Трусевич. Он был командиром последней «боёвки» Украинской повстанческой армии (УПА), действовавшей, в том числе, в Ивановском и Пинском районах Беларуси.
Украинская повстанческая армия (УПА) была сформирована в 1942 году. Ее костяк составили активисты Организации украинских националистов, но ряды ее стали шире, чем в ОУН. УПА ставила задачу завоевания Украиной независимости. Довольно массовой была УПА и в южных районах Брестчины и на Пинщине, где для многих было характерно украинское самосознание и до Второй мировой войны существовали организованные украинские политические и культурные структуры. Александр Лукашенко со ссылкой на архивы заявлял, что в УПА на территории нынешней Брестской области входило до 15 тысяч человек. Из интересных фактов: в помощи подполью УПА участвовал в том числе отец Ирины Абельской (статья НН в переводе на рус. язык), который проживал в Березовском районе. В 1952 году его за это осудили на 25 лет лагерей.
Шел 1956-й — представьте. Прошло шесть месяцев после публикации статьи «Об амнистии советских граждан…». Минул месяц, как Хрущев прочел свой доклад на ХХ съезде.
Из лагерей стали возвращаться заключенные. Возможно, до дальних хуторов эти известия еще не дошли или дошли не полностью. Кто-то скажет: вытерпел бы «Орел» еще несколько месяцев — может, не покончил бы он собой, а сдался бы хрущевской власти и выжил. Как выжили Василь Кук или Тимох Остриков. Не думаю, что сдался бы. А почему не думаю?
Пришло время рассказать, как погиб «Павло», последний партизан, и вы поймете.
Замечу, вся эта информация стала известна, благодаря тому, что в Украине открыли архивы КГБ.
Настоящее имя «Павло» — Александр Ланевич.
23 мая 1956 года около 23.00 «Павло» зашел к крестьянину Вакуле Савонику, которого партизаны долгие годы использовали как связного.
«Павло» не знал, что за 6 месяцев до этого Вакулу и всех его домашних задерживали. Вакула не раскололся, но его дочь Любу и внука Ивана завербовали.
Иван, секретная кличка «Лесной», отправился к кагэбистам и рассказал, что «Павло» был вооружен автоматом, выглядел бодрым, вел себя расковано, приласкал детей и заигрывал с ними, расспрашивал о сотрудниках органов безопасности и о том, почему и кого из окрестных сел в последнее время вызывали на допросы.
От ужина «Павло» — впервые за время приходов в семью Савоников — отказался, выпил лишь пару кружек воды и налил себе во фляжку молока. Это навело сотрудников госбезопасности на мысль, что «Павло» больше не доверяет «Лесному».
И было за что — «Лесной» имел при себе снотворное средство «Нептун», то самое, которым, если кто-то помнит по одной из прежних публикаций «Нашей Нивы», пользовался агент Юозас Булька, чтобы усыплять и сдавать в руки МГБ литовских партизан.
Следующий раз «Павло» появился у «Лесного» спустя месяц, в такое же вечернее время. И повел «Лесного» через болото, по его словам, на соседний хутор, чтобы «достать самогона для больного «Орла» (которого на самом деле три месяца как не было в живых).
«Лесной» нервничал, думал, что «Павло» получил от своей агентуры информацию о его измене и ведет его убивать. Так ли это было, узнать уже не возможно, поскольку, испытывая нервное напряжение, «Лесной» выхватил выданный ему для самообороны пистолет и расстрелял в «Павло» все до единого патроны, а потом побежал за помощью к находившемуся на местной лесопилке, под видом работника, агенту КГБ.
Когда оперативная группа с собаками обнаружила в лесу раненого «Павло», тот не стал ни сдаваться, ни отстреливаться, а застрелился.
Последним, кого «Орел» и «Павло» застрелили за два года до описанных событий, в 1954-м, был агент КГБ БССР «Голубей», на хуторе Опадище Ивановского района. Последние два года они просто-таки выживали и вели какую-никакую агитацию — КГБ выявит, что их сторонники из числа крестьян покупали им фотоматериалы в Пинске, которые, видимо, понадобились им, чтобы размножать листовки.
А как стало известно про смерть «Орла»? А так.
Рядом с застрелившимся «Павло» обнаружили автомат ППШ, пистолет «Вальтер» и 60 патронов к ним, подпольную литературу и блокнот-ежедневник «Орла».
В результате длительного и тщательного анализа зашифрованных записей в ежедневнике спустя пять месяцев после самоубийства «Орла» и два месяца после гибели «Павло» была арестована 24-летняя колхозница Мария с хутора Глины.
«Будь умным — молчи!» Это было железным правилом тех людей в те времена. Но не каждый мог выдержать.
Мария сдала Ксеню как ту, что когда-то прятала «Орла». А у Ксени возле сарая обнаружили недавно засыпанную яму.
Стали раскапывать, и нашли там тело «Орла». Тогда Ксеня и рассказала — скрывать было бессмысленно — что пять месяцев тому назад она, ее 19-летняя сестра Лида и «Павло» вместе вытащили тело из подполья и похоронили.
«Орел» и «Павло» не были «бандитами», каковыми изображали и продолжают изображать антисоветских подпольщиков пророссийские «историки в погонах». Бандиты так не гибнут и так не ведут себя.
Но «Орел» и «Павло» не были и «суперменами», как описывают ту «партизанку» наши романтичные националистические историки: они не «брали Новогрудок и Кобрин», не «освобождали эшелоны с арестованными» и не «уходили лесами в Германию», как описывал деятельность Витушко Сергей Ёрш. «Орел» и «Павло» просто находились в подполье до самого конца и не дали своему противнику себя схватить.
Они «просто шли и просто стояли». Кажется, их фотографий не сохранилось. Могил, кажется, тоже. Остались вот эти документы в архивах их противника, на основе которых удалось реконструировать — пунктирно — последние годы их жизни. И боже мой, как увлекательно это читать — безотносительно к тому, как мы относимся к их идеям, методам и целям.
Я пересказал лишь факты об их гибели и не буду рассказывать об их прежней деятельности, о чем вы узнаете, если купите 4-й выпуск альманаха «Справа» и прочитаете статью Ярослава Антонюка. Сильный номер — как с исторической точки зрения, так и краеведческой, и литературной. Дай бог чтобы о каждом из регионов Беларуси были такие альманахи.
Опубликованы трогательное письмо и стихи Владимира Шипило из Полоцка, психологический рассказ Алеся Киркевича из Гродно. Рассказ Киркевича о том, какую деформацию претерпевает личность человека на войне и что конец войны еще не конец страданиям: приспособиться к миру удается не всем защитникам отечества.
Недавно в Украине отметили два важных юбилея — историка Михаила Грушевского и митрополита, национального деятеля Андрея Шептицкого. Оба они немало сделали и для белорусской культуры. Об этом — в статьях философа и теолога Ирины Дубенецкой и историка Виктора Кохновича.
Болью разорванных литературных связей откликается история жизни украинского переводчика 1920-30-х годов Александра Сороки (статья Вячеслава Левицкого).
Об насыщенной творческой жизни известного украинского исследователя белорусской литературы Ивана Денисюка пишет член редколлегии альманаха профессор Вячеслав Рагойша. В настоящее время укреплением белорусско-украинских литературных связей занимается, в частности, Сергей Сыс: украинские переводы его лирики — в номере.
Как всегда, в альманахе — материалы с белорусско-украинского пограничья. На сей раз это белорусские стихи Натальи Сацуты, а также наше достояние — произведения на местных говорах: старосты села Леликово Кобринского района Петра Шепетюка, народной поэтессы из Березовского района Нины Омельчук и учительницы из Каменецкого района Веры Философ.
Среди стихов — и весьма необычная вещь. Это дума, памяти погибших в Киеве в феврале 2014 года. Автор, бывший военнослужащий, работавший впоследствии в правительственных структурах Беларуси, украинец по происхождению Александр Грицай, — непрофессиональный литератор, но народный жанр делает его произведение еще более искренним.
В этом номере публикуются два автора, которые не только приложили усилия, чтобы сохранить родную культуру, но и переломили ход событий. Они сумели сделать локальную культуру, которая, казалось, отживает свое, — интересной, модной, современной, востребованной. Эти люди — владельцы агроусадеб: Алла Поликарпук, создавшая целый туристический кластер Кобринского района, назвав его по-местному «Муховэцька кумора», и Василь Гринь, который строит туристический бизнес на привлекательности белорусской деревни. Ежегодно к ним приезжают сотни туристов.
Алла Поликарпук рассказала читателям «Справы» про свой бизнес и поделилась рецептами хозяек Кобринщины, по которым готовят и в ее «Куморе».
Василий Гринь поделился зарисовками из местной жизни — веселыми, смешными, иногда горькими, но всегда полными достоинства, которое Гринь подчеркивает в своих односельчанах. Чувство собственного достоинства, гордость за свою работу и умение смеяться — то, что возвышает человека над болью и скорбью. Примечательно, что зарисовки написаны колоритным белорусским языком Виленского края.
Как жить с грузом несделанного, неспетого, безвозвратно утраченного — и как уменьшить это бремя — об этом пишут Алесь Поплавский и Таня Скоринкина.
Впервые к белорусско-украинского диалогу в «Справе» присоединились польские авторы.
Центральное произведение «болевого» номера — роман «Сонька», по определению критиков, лучший роман Центральной Европы 2010-х годов. Его автор Игнатий Карпович — польский писатель, который происходит из православной, этнически белорусской деревни на Подляшье. Небольшой роман создавался восемь лет, но в результате — ни единого лишнего слова, ложного образа. Эта книга затягивает и не отпускает до последнего. Тонкое, нежное и меткое путешествие в самые глубины человеческого, где только боль и любовь. Как любое талантливое произведение, текст изобилует слоями, затрагивает множество тем. Одна из главных — утрата идентичности и языка. Роман, написанный в оригинале по-польски с вкраплениями белорусского языка, переведен в альманахе на русский с вкраплениями белорусского — редакции альманаха показалось, что именно такой перевод дает возможность донести посыл автора наиболее полно.
Печатается и отрывок из книги «Лица Беларуси» польского дипломата, бывшего посла Польши в Беларуси Лешека Шерепки.
nn.by/?c=ar&i=185267&lang=ru ссылка →
На 11-м году после окончания Второй мировой войны, в начале марта, на хуторе Поместье в дом 26-летней незамужней крестьянки Ксени Пытаевой (по-уличному ее звали — Самарка) вошло двое вооруженных партизан. Они попросили позавтракать. В этом доме они были не впервые.
Ксеня поджарила им яичницу. Они поели, набрали жару из печи в чугунок и спустились в подполье.
Когда вечером Ксеня спустилась туда набрать картошки, один из мужчин был мертв. Нет, не убил его приятель. И не отравили энкавэдисты.
«Орел» застрелился, объяснил его друг.
«Орел» сильно страдал ревматизмом и не мог больше терпеть невыносимую боль. Понятно, от чего возник ревматизм: партизанам иногда приходилось спать на снегу и постоянно — в сырых схронах или погребах. Как сказано в одном из донесений КГБ, «Павло» признавался агенту, что им за зиму 1955—1956 гг. трижды пришлось спать на снегу в лесу.
Шел 1956 год. То есть, для «Орла» шел 14-й год подполья, два первых из которых пришлись на немецкую оккупацию и 12 — прошли под советами. Не имея возможности достать где-либо обезболивающее, «Орел» покончил с собой.
Настоящее имя «Орла» — Степан Трусевич. Он был командиром последней «боёвки» Украинской повстанческой армии (УПА), действовавшей, в том числе, в Ивановском и Пинском районах Беларуси.
Украинская повстанческая армия (УПА) была сформирована в 1942 году. Ее костяк составили активисты Организации украинских националистов, но ряды ее стали шире, чем в ОУН. УПА ставила задачу завоевания Украиной независимости. Довольно массовой была УПА и в южных районах Брестчины и на Пинщине, где для многих было характерно украинское самосознание и до Второй мировой войны существовали организованные украинские политические и культурные структуры. Александр Лукашенко со ссылкой на архивы заявлял, что в УПА на территории нынешней Брестской области входило до 15 тысяч человек. Из интересных фактов: в помощи подполью УПА участвовал в том числе отец Ирины Абельской (статья НН в переводе на рус. язык), который проживал в Березовском районе. В 1952 году его за это осудили на 25 лет лагерей.
Шел 1956-й — представьте. Прошло шесть месяцев после публикации статьи «Об амнистии советских граждан…». Минул месяц, как Хрущев прочел свой доклад на ХХ съезде.
Из лагерей стали возвращаться заключенные. Возможно, до дальних хуторов эти известия еще не дошли или дошли не полностью. Кто-то скажет: вытерпел бы «Орел» еще несколько месяцев — может, не покончил бы он собой, а сдался бы хрущевской власти и выжил. Как выжили Василь Кук или Тимох Остриков. Не думаю, что сдался бы. А почему не думаю?
Пришло время рассказать, как погиб «Павло», последний партизан, и вы поймете.
Замечу, вся эта информация стала известна, благодаря тому, что в Украине открыли архивы КГБ.
Настоящее имя «Павло» — Александр Ланевич.
23 мая 1956 года около 23.00 «Павло» зашел к крестьянину Вакуле Савонику, которого партизаны долгие годы использовали как связного.
«Павло» не знал, что за 6 месяцев до этого Вакулу и всех его домашних задерживали. Вакула не раскололся, но его дочь Любу и внука Ивана завербовали.
Иван, секретная кличка «Лесной», отправился к кагэбистам и рассказал, что «Павло» был вооружен автоматом, выглядел бодрым, вел себя расковано, приласкал детей и заигрывал с ними, расспрашивал о сотрудниках органов безопасности и о том, почему и кого из окрестных сел в последнее время вызывали на допросы.
От ужина «Павло» — впервые за время приходов в семью Савоников — отказался, выпил лишь пару кружек воды и налил себе во фляжку молока. Это навело сотрудников госбезопасности на мысль, что «Павло» больше не доверяет «Лесному».
И было за что — «Лесной» имел при себе снотворное средство «Нептун», то самое, которым, если кто-то помнит по одной из прежних публикаций «Нашей Нивы», пользовался агент Юозас Булька, чтобы усыплять и сдавать в руки МГБ литовских партизан.
Следующий раз «Павло» появился у «Лесного» спустя месяц, в такое же вечернее время. И повел «Лесного» через болото, по его словам, на соседний хутор, чтобы «достать самогона для больного «Орла» (которого на самом деле три месяца как не было в живых).
«Лесной» нервничал, думал, что «Павло» получил от своей агентуры информацию о его измене и ведет его убивать. Так ли это было, узнать уже не возможно, поскольку, испытывая нервное напряжение, «Лесной» выхватил выданный ему для самообороны пистолет и расстрелял в «Павло» все до единого патроны, а потом побежал за помощью к находившемуся на местной лесопилке, под видом работника, агенту КГБ.
Когда оперативная группа с собаками обнаружила в лесу раненого «Павло», тот не стал ни сдаваться, ни отстреливаться, а застрелился.
Последним, кого «Орел» и «Павло» застрелили за два года до описанных событий, в 1954-м, был агент КГБ БССР «Голубей», на хуторе Опадище Ивановского района. Последние два года они просто-таки выживали и вели какую-никакую агитацию — КГБ выявит, что их сторонники из числа крестьян покупали им фотоматериалы в Пинске, которые, видимо, понадобились им, чтобы размножать листовки.
А как стало известно про смерть «Орла»? А так.
Рядом с застрелившимся «Павло» обнаружили автомат ППШ, пистолет «Вальтер» и 60 патронов к ним, подпольную литературу и блокнот-ежедневник «Орла».
В результате длительного и тщательного анализа зашифрованных записей в ежедневнике спустя пять месяцев после самоубийства «Орла» и два месяца после гибели «Павло» была арестована 24-летняя колхозница Мария с хутора Глины.
«Будь умным — молчи!» Это было железным правилом тех людей в те времена. Но не каждый мог выдержать.
Мария сдала Ксеню как ту, что когда-то прятала «Орла». А у Ксени возле сарая обнаружили недавно засыпанную яму.
Стали раскапывать, и нашли там тело «Орла». Тогда Ксеня и рассказала — скрывать было бессмысленно — что пять месяцев тому назад она, ее 19-летняя сестра Лида и «Павло» вместе вытащили тело из подполья и похоронили.
«Орел» и «Павло» не были «бандитами», каковыми изображали и продолжают изображать антисоветских подпольщиков пророссийские «историки в погонах». Бандиты так не гибнут и так не ведут себя.
Но «Орел» и «Павло» не были и «суперменами», как описывают ту «партизанку» наши романтичные националистические историки: они не «брали Новогрудок и Кобрин», не «освобождали эшелоны с арестованными» и не «уходили лесами в Германию», как описывал деятельность Витушко Сергей Ёрш. «Орел» и «Павло» просто находились в подполье до самого конца и не дали своему противнику себя схватить.
Они «просто шли и просто стояли». Кажется, их фотографий не сохранилось. Могил, кажется, тоже. Остались вот эти документы в архивах их противника, на основе которых удалось реконструировать — пунктирно — последние годы их жизни. И боже мой, как увлекательно это читать — безотносительно к тому, как мы относимся к их идеям, методам и целям.
Я пересказал лишь факты об их гибели и не буду рассказывать об их прежней деятельности, о чем вы узнаете, если купите 4-й выпуск альманаха «Справа» и прочитаете статью Ярослава Антонюка. Сильный номер — как с исторической точки зрения, так и краеведческой, и литературной. Дай бог чтобы о каждом из регионов Беларуси были такие альманахи.
Опубликованы трогательное письмо и стихи Владимира Шипило из Полоцка, психологический рассказ Алеся Киркевича из Гродно. Рассказ Киркевича о том, какую деформацию претерпевает личность человека на войне и что конец войны еще не конец страданиям: приспособиться к миру удается не всем защитникам отечества.
Недавно в Украине отметили два важных юбилея — историка Михаила Грушевского и митрополита, национального деятеля Андрея Шептицкого. Оба они немало сделали и для белорусской культуры. Об этом — в статьях философа и теолога Ирины Дубенецкой и историка Виктора Кохновича.
Болью разорванных литературных связей откликается история жизни украинского переводчика 1920-30-х годов Александра Сороки (статья Вячеслава Левицкого).
Об насыщенной творческой жизни известного украинского исследователя белорусской литературы Ивана Денисюка пишет член редколлегии альманаха профессор Вячеслав Рагойша. В настоящее время укреплением белорусско-украинских литературных связей занимается, в частности, Сергей Сыс: украинские переводы его лирики — в номере.
Как всегда, в альманахе — материалы с белорусско-украинского пограничья. На сей раз это белорусские стихи Натальи Сацуты, а также наше достояние — произведения на местных говорах: старосты села Леликово Кобринского района Петра Шепетюка, народной поэтессы из Березовского района Нины Омельчук и учительницы из Каменецкого района Веры Философ.
Среди стихов — и весьма необычная вещь. Это дума, памяти погибших в Киеве в феврале 2014 года. Автор, бывший военнослужащий, работавший впоследствии в правительственных структурах Беларуси, украинец по происхождению Александр Грицай, — непрофессиональный литератор, но народный жанр делает его произведение еще более искренним.
В этом номере публикуются два автора, которые не только приложили усилия, чтобы сохранить родную культуру, но и переломили ход событий. Они сумели сделать локальную культуру, которая, казалось, отживает свое, — интересной, модной, современной, востребованной. Эти люди — владельцы агроусадеб: Алла Поликарпук, создавшая целый туристический кластер Кобринского района, назвав его по-местному «Муховэцька кумора», и Василь Гринь, который строит туристический бизнес на привлекательности белорусской деревни. Ежегодно к ним приезжают сотни туристов.
Алла Поликарпук рассказала читателям «Справы» про свой бизнес и поделилась рецептами хозяек Кобринщины, по которым готовят и в ее «Куморе».
Василий Гринь поделился зарисовками из местной жизни — веселыми, смешными, иногда горькими, но всегда полными достоинства, которое Гринь подчеркивает в своих односельчанах. Чувство собственного достоинства, гордость за свою работу и умение смеяться — то, что возвышает человека над болью и скорбью. Примечательно, что зарисовки написаны колоритным белорусским языком Виленского края.
Как жить с грузом несделанного, неспетого, безвозвратно утраченного — и как уменьшить это бремя — об этом пишут Алесь Поплавский и Таня Скоринкина.
Впервые к белорусско-украинского диалогу в «Справе» присоединились польские авторы.
Центральное произведение «болевого» номера — роман «Сонька», по определению критиков, лучший роман Центральной Европы 2010-х годов. Его автор Игнатий Карпович — польский писатель, который происходит из православной, этнически белорусской деревни на Подляшье. Небольшой роман создавался восемь лет, но в результате — ни единого лишнего слова, ложного образа. Эта книга затягивает и не отпускает до последнего. Тонкое, нежное и меткое путешествие в самые глубины человеческого, где только боль и любовь. Как любое талантливое произведение, текст изобилует слоями, затрагивает множество тем. Одна из главных — утрата идентичности и языка. Роман, написанный в оригинале по-польски с вкраплениями белорусского языка, переведен в альманахе на русский с вкраплениями белорусского — редакции альманаха показалось, что именно такой перевод дает возможность донести посыл автора наиболее полно.
Печатается и отрывок из книги «Лица Беларуси» польского дипломата, бывшего посла Польши в Беларуси Лешека Шерепки.
nn.by/?c=ar&i=185267&lang=ru ссылка →
8 комментариев